***
— Тэхён, я не знаю, как ты, — глубоко вздохнув, Чимин идёт в самый конец коридора, где находится ванная, и перед тем как принять, наконец-то душ, омега поворачивается к другу. — Но я в ванну и надолго. Поэтому если ты хотел посмотреть что-нибудь, то прости, бат нат тудей. Даже не дождавшись ответа, розовая голова уже скрывается за деревянной дверью, а после слышится шуршание одеждой. Тэхён хмыкает себе под нос и идёт к себе в комнату. Достав из шкафа футболку на два размера больше, переодевается и сразу ложится в кровать. Он очень устал, что для него достаточно странно. Они с Чимином могли находится там всю ночь напролёт и всегда было мало, но после переписки с Чонгуком, Тэхён просто не понимал, зачем ему туда нужно. — Блять! — за стенкой слышится чёткий мат, а после и грохот какой-то железяки. Чимин открывает дверь спальни, Тэхён сначала понять не может, а потом заливается смехом. Друг стоял перед ним весь мокрый и злой, а с головы капли падали за шиворот домашней футболки и, казалось бы, очень сексуально, но русому омеге слишком смешно, потому что давно говорил о поломке в душе (которую совершил, кстати говоря, сам Чимин), но Пак только отмахивался, говоря «и так пойдёт». Ну вот и пошло. Струёй воды прямо в лицо. И на одежду. — Чимин, ахахах, — Тэхён не то, что сказать не мог, он дышать не успевал из-за дикого***
месяц спустя
— Твоюж, — Чонгук глубоко вздыхает и закрывает глаза, тяжело дыша и активно считая до десяти. Чуть ниже его головы еле слышится «прости», а он готов уже не как раньше, сказать «всё хорошо, ты учишься», а крикнуть «ну на что ты блять такой рукожоп» и точно отшлёпать. С Тэхёном по-другому нельзя, потому что они уже месяц два раза в неделю собираются всем потоком в теперь таком родном зале и репетируют главный вальс. И, казалось бы, что за такое количество занятий пора бы выучить хотя бы местонахождение ног партнёра, но омега был то ли тупым, то ли садистом. Он постоянно делал шаг не в ту сторону, совершенно не беспокоясь о ногах Чона. — Хён, пожалуйста, позаботься если не обо мне, то о моих ногах, которым ещё закончить ВУЗ, поступить на работу и, если ты ну уж совсем добрый, детей воспитывать. — Посмотрю я, как ты наш…- Тэхён сглатывает, а Чонгук и рот открыть не успевает, как омега продолжает, — …на своих ногах детей воспитывать будешь. Вроде, сказал, выкрутился, но сердце стучит, как бешеное. Он впервые даже подумать о таком посмел, как о будущих…детях? После случая с братом не хотелось думать об альфах вообще никак. Он отчаянно внушил себе, что закончит универ, его талант заметят, а в годиков 30 он переспит с каким-нибудь вменяемым альфой-красавчиком, залетит от него, уедет в другую страну и… всё. Дальше он не думал, потому что, зачем? Тэхён всегда сначала делал, а затем думал, потому и прекратил цепочку возможных действий. Планы — это совсем не его часть. — Мы закончили! — омега и альфа — выпускники этого заведения, по совместительству и главные в парных танцах, отошли друг от друга, вызывая всё внимание на себя, а с помощью пульта выключили музыку, — это была последняя репетиция, так что встретимся здесь в субботу, в 16:00, на самом балу. Вы все хорошо поработали! Студенты хлопали друг другу, а потом забрали сумки и молча начали выходить из помещения, предвкушая предстоящий праздник. Некоторые хотели поскорее избавиться от всей рутины, ведь, все эти (прекрасные!) цветы, развешенные по залу, они сделали сами. Было сложно, было много мата, много ругани, переделывания, но как итог — того стоило. Некоторые нашли себе друзей, а если уж очень повезло — то и пару. Подготовка к балу отлично сблизила их всех, этого нельзя было отрицать. Ким смотрел на то, как зал медленно пустеет, а многие из них идут под руку, не стесняясь окружающих. Вон даже его Плюшка на крыльях любви налетает на бедного Юнги-хёна, совершенно не обращая внимания на то, как последний ворчит, словно дед. Кто бы мог подумать, но эти двое — истинные. После недели общения Юнги не подпускал к уже своему омеге никого, кроме Чонгука и Тэхёна. Он точно дал знать Паку, что никуда тот не денется, потому что он его и только его, а тот был и не против. — Тэ, — омега вздрагивает, потому что сзади чувствуется исходящее тепло парня, а сам он так углубился в свои мысли, что не обращал внимания ни на пустой зал, ни на улыбающегося друга, ни на Чонгука, — есть планы на сегодня? Омежка, даже как-то растерянно, мотает головой, лицезрея широкую улыбку Чонгука и сверкающие глаза. — Тогда, быть может, сходим куда-нибудь? Тэхён теряется. Его впервые в жизни пригласили куда-либо, помимо клуба или какого-нибудь притона. Но скорее не место влияло на его поведение, а что его пригласил Чонгук. — Ну…я н-не против? — мысленно проделывая «фейспалм», Тэхён пытается посмотреть в глаза Чону, хотя это не так легко, потому что страшно. Страшно забыться. — Ах, классно! Тогда давай в кафетерий? Я угощаю, Тэ-хён~.***
Тэхён явно дурак, потому что соглашаться пойти в кафетерий, за чужой счёт, с альфой, так ещё и этим альфой является Чонгук. Тэхён знал, что он идиот, но не настолько же. Но всё шло на самом деле не так плохо, как он ожидал. Вроде бы, Чонгук тоже вёл себя очень сдержанно, не проявляя в сторону собеседника и ни намёка на что-то большее, кроме как общения. Но всё шло на самом деле не так плохо, как он хотел. Чонгук лишь тепло улыбался, а во взгляде не было ни капли пошлости и разврата. Но всё шло на самом деле не так ужасно, пока Тэхёну не принесли его латте. Омега отпивает от напитка совсем немного, нос пробивает, а в голове не укладывается, откуда этот чёртов аромат облепихи. Тэхён не понимает. Совсем ничего не понимает. Ему страшно. В мыслях всплывает момент, когда они с семьёй выехали за границу. Туда, где сплошные поля и бескрайние леса. Они тогда с Сокджином убежали за холм, предупреждая родителей о возвращении только минут через двадцать. Спускаясь по июльской траве чуть ли не кувырком, оба испачкали штаны и носки в земле, но совершенно не беспокоились об этом, потому что заметили куст с необычными листками и янтарными пятнышками. — О, Тэтэ, понюхай! — ни секунды и думая, маленький омежка вдыхает предложенную братом ветку и восхищённо охает. — Хён, ты пахнешь точно также! — Он отрывает одну из ягодок и закидывает в рот. — Эй, мелкий, ну-ка выплюнь, — Джин даёт тому подзатыльник и чуть ли не в рот лезет за «всякой какой», — а если отравишься? Мне потом тебя отхаживать? А Тэхён звонко смеётся, точно зная, что ягода хоть и с подозрительной кислинкой, но точно не ядовитая, потому что хён далеко не ядовитый, а очень даже сладкий после. Омега осматривается по сторонам, вдыхая запах глубже, а руки трясутся. И то ли от возбуждения, то ли от страха. Его истинный здесь. И ему совсем не хочется с ним встречаться, поэтому, жалобно кивая, Тэхён выпаливает альфе чуть ли не скороговорку: — Чонгук, давай прогуляемся, а кофе попросим перелить в стаканчики? — омега уже готов сорваться и убежать как можно дальше отсюда. Он совсем не хочет этой встречи, потому что, хоть и прошло достаточно много времени, Тэхён помнит всё. — Тэ, что-то случилось? У тебя что-то болит? — обеспокоенно осматривая Кима, Чонгук хватает его за лицо и всматривается в глаза, воображая себя врачом, способным лишь по одному взгляду понять причину беспокойства «больного». — Нет, Куки, всё хорошо, — нихуя не хорошо. Сердце разрывается во все стороны и сразу, зрачки расширяются, а внизу живота всё стягивает, но Тэхён упорно игнорирует каждый симптом о должном истинном, находящегося прямо, блять, здесь, — Просто… Чонгук, пожалуйста. И у брюнета нету даже сил сказать «нет». Он наспех оплачивает счёт, потому что «Куки, пожалуйста, давай быстрее», а когда их кофе оказывается у него в руках, омега хватает за руку и выходит из кафетерия, лишь бы ничего не чувствовать. В лицо обдувает лёгкий ветер, а мысли, вроде бы, устаканиваются. Но вроде бы, потому что он до сих пор чувствует. Он уже сам не понимает, что делает, но отчаянно уводит их с Чонгуком подальше от этого кафе, не замечая, что запах остаётся рядом. — Тэ, ты опять с голой шеей? — альфа устало выдыхает и открывает свою сумку, чтобы наконец-то подарить непутёвому хёну, по его мнению, лучший подарок для Тэхёна, — вот так. Он оборачивает чёрный шарф вокруг шеи омежки, а последний задыхается. Буквально. Как он не догадывался? Его альфа всегда был рядом. Его альфа — Чон Чонгук. И Тэхён просто заходится в слезах, понимая, какой дурак. Не замечая никаких явных знаков со стороны Чонгука. Не замечая только тёплых, исходящих от сердца чувств к нему. Не замечая рук, которые всегда поддерживали во время падений от слишком скользкого пола в зале. Не замечая, как младший мог стоять около макушки и просто вдыхать слишком приятный запах. Не замечая, что влюбился в своего истинного, не зная, что именно он дан ему природой. И он просто теряется не только в своих чувствах, но и в себе. В голове только красными мигающими буквами проходит «нет, Нет, НЕТ», а по щекам льются водопады. — Хён, ты чего? — Чонгук шокировано смотрит на друга, которого, вроде бы, не обижал, но тот не прекращает плакать, а сам альфа обнимает его за талию одной рукой, а второй вытирает, как казалось, бескрайние слёзы, — Ну же, малыш, всё же хорошо, я тут и защищу тебя, ладно? А у Кима будто прорывает вся обида. Обида на истинность, обида на свою невнимательность, обида на насморк, который был постоянным каждый год. Обида на Сокджина и его истинного. Его будто током ударяет, при воспоминании о брате. Тэхён бьёт Чонгука в грудь со всей своей омежьей силы, а вместе с рыданиями слышатся всхлипы и отчаявшиеся крики. — Нет, Чонгук, нет, не ладно, нет! — Он бьёт и бьёт, и бьёт, пытаясь сказать хоть что-то кроме жалкого «нет», но выходит только это, а Чонгук совсем теряется из-за чего хватка ослабевает, а омега буквально бежит от него. Он совсем ничего не понимает.***
Тэхён бежит. Совсем не знает куда, но ноги сами приводят его сюда. Тэхён видит знакомых и вливается к ним в компанию, усаживаясь на колени к знакомому альфе, а тот, улыбнувшись, хватается рукой за предоставленный зад. И Тэхёну противно от самого себя. Но лучше он убьёт сам себя морально, чем это сделают за него.
***