Прошедшее никогда не возвращается

Ямамото Такеши с беспечной улыбкой шёл по улицам родного города, впервые за пятнадцать лет приехав на встречу выпускников. Гокудера и Сасагава должны были прилететь позже – у них были какие-то неотложные дела. Улыбка на миг потускнела: Такеши прекрасно понимал, что причина не в делах, а в желании оттянуть подальше тот миг, когда им придёт время встретить бывших одноклассников – таких обычных, даже не подозревающих, чем могут заниматься бейсболист Такеши, боксёр Рёхей и хулиган Хаято. Среди всех был только один человек, который знал наверняка. И он был причиной, по которой они все так давно не приезжали в Намимори. Они не приехали бы и сейчас, но Босс сказал: – Хватит уже. Пятнадцать лет прошло. Даже если он злился, это достаточный срок для того, чтобы успокоиться. Неделю отдыха я вам дать могу. Съездите, наконец, домой, повидайте родных. «Босс он всегда такой, всегда заботится о своих подчинённых», – Такеши криво усмехнулся. Кто знает, как сложилась бы его жизнь сейчас, выбери он тогда другой путь? Возможно, он думал бы сейчас не о Боссе, а о друге, и вина не лежала бы камнем на сердце, а может быть, он проклял бы его за упущенные возможности. Внезапно в толпе людей он увидел женщину – заметно постаревшую, чуть сгорбившуюся, но вполне узнаваемую Саваду Нану. И решил, что это, должно быть, знак. Некуда отступать и незачем оттягивать. – Добрый день, Савада-сан! – преувеличенно бодро поприветствовал он вздрогнувшую женщину. Она подняла голову, прищурившись, разглядывала его лицо и, наконец, кивнула: – Здравствуй, Ямамото-кун. Ты приехал на встречу выпускников, должно быть? Сердце Такеши почему-то пропустило удар, хотя он оставался спокойным, даже встречаясь с превосходящим по силе противником. – Точно, в этот раз повезло, и начальник дал неделю выходных. – Вот как? Это хорошо, – Нана не ускоряясь, но и не останавливаясь, шла дальше. И Такеши решился, пока она ещё не дала ему недвусмысленно понять, что не хочет продолжать беседу. – А Тсуна-кун тоже будет? Женщина снова вздрогнула и ответила: – Нет. Мой сын больше не посетит ни одно школьное мероприятие. – Почему? – опешил парень. Нана, наконец, остановилась. Повернулась к нему и сказала, холодно усмехнувшись: – Ты мне скажи, почему, Ямамото-кун. – Я не понимаю вас. Она отвернулась, не спеша продолжая свой путь. Такеши следовал чуть позади, надеясь услышать более внятный ответ. – Некому больше посещать. – Как же так? – остановившись, прошептал мужчина. Уже на встрече выпускников Такеши узнает, что напрасно все думали, будто после выпавших ему приключений Тсуна снова станет трусливым неудачником, как только уйдёт Реборн. Бывшие одноклассницы с опытностью бывалых сплетниц будут нагнетать обстановку, умело играя интонациями; с лицами, приличествующими печальному рассказу, будут вспоминать, что через несколько месяцев после их перевода школу захватят террористы и потребуют, чтобы к ним вышел какой-то Десятый Вонгола. И улыбка сползёт с лица Такеши, а Гокудера будет экспрессивно материться на итальянском, потому что как раз в это время Вонгола объявила о новом Наследнике, о настоящей личности Десятого босса. Что ж, значит, нашлись те, кто в это не поверил. Только Тсуна остался в школе один, не было верных друзей предателей, которые могли бы прикрыть его, не было перчаток, подаренных Леоном, специальных линз и Кольца Вонголы, как не было особых Пуль Реборна. У Тсуны остались вбитые знания и рефлексы да запертое в теле Пламя Посмертной Воли. Но дрессировка Реборна не прошла даром и Тсуна, ни на минуту не засомневавшись, безоружный вышел к врагам, чтобы защитить гражданских. Дальше показания свидетелей расходились, перемежаясь домыслами и слухами, но заканчивались одним и тем же – яркой вспышкой огня, поглотившей и Тсуну, и террористов. Не выжил никто. Опознать тела было почти невозможно. И стоя на могиле преданного им друга, Такеши будет чувствовать горечь от того, что он столько лет не приезжал в этот город, боясь увидеть его глаза, но ещё больше боясь не увидеть в них чего-то важного. Он знал, что Тсуне хватило бы милосердия и доброты, чтобы простить их, но этого он боялся едва ли не больше, потому что тогда ему не хватило бы сил, чтобы простить себя самому. Он столько лет представлял, что мог бы ему сказать при встрече, надеялся, что у него была нормальная жизнь, о которой Тсуна так мечтал. Но эти страхи и переживания не имеют смысла, просто потому что всё это время Савада Тсунаёши лежал в могиле и уже не мог ни кого-то простить, ни кого-то в чём-то обвинять.