Настоящая причина

Из зала раздавался шум возмущённых голосов. Все хотели посмотреть на бой Луи и его оппонента. Но Луи сидел на скамейке в раздевалке и невидящим взглядом смотрел на свои руки, обмотанные красной лентой. Руки мелко тряслись. И не понятно то ли от нервного возбуждения, то ли от страха. Луи и рад бы выйти на ринг — он так долго к этому готовился — но не мог. Что-то останавливало его. Не давало сдвинуться с места. Как будто его цепями приковали к этой скамейки и он никогда больше с неё не встанет. Разве что, только если ему не помогут. Но он больше не хотел быть слабаком. Отец всегда говорил… Отец. Может быть в нем причина? Его нет в зале. Может быть, из-за этого Луи и не может выйти на ринг? Любовь к боксу ему привил отец, он же и научил Луи драться, научил быть сильным, храбрым… Натуралом. — Луи, — его позвал знакомый голос. Блондин вздрогнул и затравленно поднял глаза. Перед ним стоял Стефан — отец Натана. Натан… — Почему не выходишь? Что-то случилось? — спросил он. — Ничего, — хрипло ответил Луи и прокашлялся. — Просто не хочу. Он знал, что эта ложь слишком очевидна и тянет на оправдание для трехлетнего ребёнка. Но ему уже не три года. А жаль… — А настоящая причина? — вкрадчиво спросил Стефан, присаживаясь рядом с Луи и заглядывая ему в глаза. От этого проницательного, пронзающего взгляда захотелось спрятаться, сжаться в комок, лишь бы скрыть всех своих демонов. Казалось, что этот взгляд смотрит прямо в душу, обнажая все грехи и скелеты в шкафу. — Там нет отца, — отводя взгляд, сказал Луи. Ложь. Наглая ложь. Луи и рад бы сказать правду, но он сам её пока не знает. От этого ещё хуже. Зная проблему, можно найти решение. А в данной ситуации остаётся лишь сидеть и смотреть на свои руки. Руки боксера… Руки, которые бьют людей… Стефан ещё немного поговорил с Луи и ушёл. Луи стало лучше после их разговора. Почему его родной отец так не может? Почему не может принять его? Стыдится? В чём причина? Но если всё дело в том, что он гей, то Луи не собирается меняться. Он больше не предаст сам себя. Он не предаст Натана. Он действительно любит его. И Натан ждёт его там. Болеет за него. Луи встал. Может быть, на ринге ему станет легче? Может быть, ему станет легче, если он увидит Натана? Луи вышел на ринг и поискал глазами Натана. Вот он! Сидит и сияет своей прекрасной улыбкой. Милыми ямочками на щеках, которые покорили его в их первую встречу; белыми, ровными зубами. И его улыбающиеся голубые глаза. Но всю картину портил шрам. На губе и правой брови. Луи пронзило током от осознания. Это сделал он… Он избил Натана. И за что? За свои собственные страхи, за принципы, привитые обществом?! Он — боксёр — хорошо поставленным ударом бил Натана. А сейчас его собственное сердце било его по рёбрам, вызывая дикую боль. Начался реальный бой. На ринге. Не со своими страхами и демонами, а с живым человеком. Луи был скован. Он не мог бить в полную силу. Да, сейчас обстоятельства располагали. Но он не мог. Просто не мог. Он смотрел на своего оппонента, а видел Натана. Видел его ошеломлённый взгляд полный боли. Видел его кровь. И свои разбитые костяшки. Первый бой он беспомощно проиграл. Всё, что хотел Луи на данный момент — это чтобы всё поскорее закончилось. Но неожиданно Луи увидел знакомую фигуру. Отец. Луи накрыла цунами эмоций. Он не мог проиграть на глазах у отца. Он и так его подвёл, он должен был победить ради него. Все его инстинкты кричали о том, что он не должен подвести отца опять. Он будет хорошим сыном, да, геем, но хорошим. Только не уходи. Оставайся. И он победил во втором раунде. Оставался третий, решающий. Но отец уехал. И вновь пришли старые страхи. Адреналин отпустил Луи. Ему больше не за кого было сражаться. Хоть Натан и болел за него, хоть и простил его за всё, хоть и смотрел на него влюблёнными глазами. Луи не мог. Его стержень — его отец — ушёл. И Луи было больно, обидно. Он, как будто остался один на всём белом свете. Лишь маленький, окружённый светом квадрат ринга, и Луи, окружённый своими демонами, страхами, болью… Он запутался. Третий бой проигран. Но Луи уже всё равно. Он хочет уйти отсюда поскорее, закрыться в своей комнате и просто умереть на кровати. Он не хочет жить. Он не достоин жизни. Но ему есть ради кого жить. Лишь бы этот человек не ушёл. Лишь бы Луи смог простить сам себя. Лишь бы они смогли быть счастливы. Луи быстро принял холодный душ и переоделся. Застегивая штаны, он вдруг почувствовал тёплые руки на своём торсе. Даже сквозь ткань футболки, он чувствовал тепло и нежность. — Натан, — хрипло прошептал Луи, оборачиваясь и сталкиваясь с пронзительными голубыми глазами. В отличие от своего отца, Натан смотрел не в душу, он затрагивал самое сердце. Заставляя обычный орган, перекачивающий кровь, испытывать настоящие чувства. Искренние. Неподдельные. Приятные. И пусть весь мир катится к черту! Луи любит. Любит парня. И будет любить его вечность. — Ты молодец, — тихо прошептал Натан. И самое удивительное: он не лгал. Он как будто видел внутренние метания Луи и поддерживал его. Ведь Луи победил их. Ради Натана, который смотрел только на него. В отличие от отца, Натан был рядом. Натан принял его, со всеми его изъянами. Блондин осторожно прикоснулся к разбитой губе. Невесомо, подушечками пальцев провёл по губе, затем по скуле, поднимаясь вверх, и дотронулся до шрама на брови. Натан поморщился. А в сердце Луи вонзился осколок вины. Он нежно поцеловал шрам над глазом, затем дорожкой из поцелуев дошёл до разбитой губы и также нежно лизнул её. Натан тихонько засмеялся и приник к таким желанным и холодным губам блондина. Понежившись в тёплых руках, под горячими губами, Луи отстранился и закусил губу. Натан удивлённо и растерянно посмотрел на парня. — Прости меня, — не глядя на Натана, прошептал Луи, — Я во всём виноват. «Виноват в том, что избил тебя. В том, что отвернулся от тебя. Не поддержал. Не помог. Не успокоил. За то, что поцеловал тебя на той дурацкой вечеринке. Это всё моя вина!» Натан осторожно прикоснулся вначале одной рукой к щеке, а затем и второй, к другой щеке, и повернул голову Луи, заставляя смотреть себе в глаза. — Я уже давно простил тебя, — Натан наклонился, накрывая губы блондина и шепча в них, — И я люблю тебя. Они ещё долго целовались в давно опустевшей раздевалке. Родители их не ждали, наверное, поняли причину задержки и ушли. Они были понимающими. И принимали их. А Луи — дурак — не видит очевидные вещи. Зациклился лишь на своём отце. Но, возможно, Стефан и прав. Отцу нужно время. И Луи будет ждать, столько, сколько нужно. Рядом с матерью и братом. Рядом со Стефаном. Рядом с Натаном. Вместе с Натаном. Луи больше никогда не сделает Натану больно. Больше никогда не отвернётся от него. Будет защищать его. Оберегать от всего мира, если понадобится. Луи есть ради кого жить. И он будет жить несмотря ни на что! Натан простил его. И Луи тоже, рано или поздно, простит себя.