Забери имя мое

- Сколько? - крепче сжимая в руке куртку, поинтересовался мужчина. - 2-3 недели максимум, может меньше, извините, - ответил темноволосый врач лет 55 , не скрывавший сожаления к собеседнику. На этом разговор был окончен и доктор ушел, оставив Брагина в светлом длинном коридоре. Ветер противно обдувал лицо. Пасмурно. Обещали дождь. Мужчина неспешно направлялся вдоль аллеи, спрятав руки в карман куртки. Решение было принято сразу, еще в коридоре онкологического отделения. Нужно уезжать. Марина вернется только через 3 дня, время еще есть. Придя домой, мужчина облокотился о дверной косяк, уставившись на фотографию в рамке, стоявшую на прикроватной тумбочке. Фото было сделано месяцев 7-8 назад. На фото блондинка с глазами цвета неба крепко обнимала кареглазого мужчину. Пара искренне улыбалась смотря в объектив. У него вечерний рейс, так что вещи собрать он успеет, не успеет только увидеть и обнять ее. Никогда. Получасовые метание по квартире были закончены. Брагин сел на кровать и закрыл лицо руками. Черт возьми! Почему? Почему он раньше не сходил в больницу? Не обследовался? На все симптомы махал рукой, ссылаясь на тяжелую работу и обычное переутомление, а все оказалось намного сложней… И выхода теперь тоже нет… Найдя в ящике листок и ручку, мужчина написал небольшое письмо, и оставил его на тумбочке с ее стороны. До отлета 3 часа, а он не хочет прощаться с этой квартирой, не хочет прощаться с ней, но жизнь распорядилась иначе. Дрожащей рукой вызвав такси, он в последний раз вдохнул еле уловимый аромат ее духов, обвел взглядом все, чтобы до последнего вздоха помнить место, где он был счастлив. Жаль, что обнять на прощанье ее он не сможет, нельзя. Будет слишком тяжело… И больно. Вспоминая ее, в груди до боли сжималось сердце и дышать становилось труднее. Губы дрогнули, на глазах появилась мокрая пелена. Господи, она не должна ничего узнать, не сейчас. Пусть пройдет время, иначе не сможет, не выдержит. Тяжело ему даются минуты прощания, настолько тяжело, что из груди рвется непреодолимое желание упасть на колени и закричать, закричать так сильно, чтобы она услышала. Не закричит, и она не услышит. Правда лишь в том, что ей будет в 10 раз больнее, чем ему сейчас. Он чувствует. Он уже смирился с тем, что умрет и этого не избежать. Собрав всю волю в кулак, мужчина закидывает спортивную сумку на плечо и закрывает квартиру на ключ. Ключ забирает с собой. У них с Мариной всегда было два, мало ли что. На пару минут забегает к соседке и, садясь в такси, едет в аэропорт. На город обрушился страшный ливень. Самолет взлетел. Сейчас можно все: дать волю чувствам, даже закричать, но кричать он не будет, люди не поймут. Брагин коснулся лбом иллюминатора и закрыл глаза. Почему жизнь так несправедлива? Почему именно с нами? Господи, главное чтобы Маринка выдержала, чтобы смогла пережить. Перед глазами замелькали картинки: как Марина судорожно берет письмо и читает, а по ее щекам текут слезы, и он ничего не сможет сделать. Ничего. От этой безысходности хочется сдохнуть. Больно смотреть и думать, что ты ничем не сможешь помочь ей. Она у меня девочка сильная, должна справиться, я буду всегда в нее верить. Даже там, на небесах, я буду твоим ангелом-хранителем, оберегающим от всех бед и несчастий. Я буду приходить к тебе когда ты спишь, и оберегать твой сон. Я всегда буду рядом, только ты не будешь об этом знать. По щеке скатилась слеза. Да, сейчас можно, и стыдного в этом ничего нет, если люди увидят. Просто так сейчас легче. Просто без нее никак, а нужно. Он дышит ей, и с удалением самолета от Москвы, кислород заканчивается и его просто рвет на части. Он должен, по-другому нельзя. Так будет лучше. Пусть тяжело, пусть       невыносимо, но будет легче, потом. Должно пройти время… Нарочинская быстро поднялась по лестнице, но была весьма удивлена тому факту, что квартира оказалась закрытой. Решив, что муж на работе, она без раздумий открыла дверь и вошла в квартиру. Хозяйку встретила темнота и с какое-то странное ощущение, будто что-то случилось. Попытка включить свет не увенчалась успехом. Как оказалось, идут технические работы, и район Марины Владимировны часа на 3-4 полностью отключен от энергии. Женщине ничего не осталось, как по темноте принять душ и так же по темноте перекусить. За сегодняшний день, Марина не единожды пыталась дозвониться Брагину, но абонент не абонент. Как назло, еще и батарейка села. Нашарив на диване плед, женщина укрылась им и задремала. За окном уже 2 день барабанил дождь, на улице слякоть, а сегодня еще и штормовое передавали. Сон женщины прервал писк разряженного телефона, который пытался разбудить хозяйку и сообщить, что ему нужен заряд энергии, которую как раз уже включили. Марина нехотя поднялась, и направилась в спальню. Конверт она увидела не сразу. Первое, на что она обратила внимание, что на его тумбочке не было фотографии в рамке, а уже после, обследуя взглядом комнату, она приметила конверт. Марина всем своим телом почувствовала что-то неладное. Дрожащими руками она взяла конверт и сразу же почувствовала легкий запах сигарет, вперемешку с парфюмом. По телу прошелся табун мурашек. Открыв конверт, женщина села на кровать и принялась читать « Марина, родная, любимая! Я не могу по-другому поступить, но не быть нам вместе. Ты не думай, другой у меня нет, разве я мог променять эти голубые глаза, обворожительную улыбку, голос, да и всю тебя на другую? Нет. Просто так нужно. Так будет правильно, прости! Хочу попросить тебя об одном. Если у тебя родится малыш, а он у тебя родится. Пусть не от меня, но от того, кого ты полюбишь! Ты ведь этого хочешь. Забери имя мое и отдай ему. Больше ничего не прошу, девочка моя, будь счастлива. Забудь обо мне, слышишь? Не вини себя, твоей вины здесь нет, так нужно, понимаешь? Со временем поймешь. Люблю тебя! Навсегда, твой Олег Брагин» Истерики не было. Нет. Было непонимание. Молчание, рвущее душу на части. И вроде хочется закричать, а голоса нет. Дыра внутри. Бездна. И без него никак, и с ним невозможно. Прижимая листок к груди, Марина уткнулась лицом в подушку не жалея сил. Слезы градом стекали по щекам, размазывая по лицу косметику. И пусть на часах 3:21 и соседи уже спят, ей плевать. От непонимания его действий становится еще больнее, поднося новую порцию слез и истерик. Боль пронзает до мозга костей, не оставляя ничего. И нет никого, кто помог бы ей сейчас успокоиться. Попытка дозвонится, снова с треском провалилась - не абонент. Тяжело и невыносимо больно. Что такого могло произойти? Почему все так? Ответов нет и не будет. И лишь под утро, Марина успокоится, почувствует себя нехорошо. На работу не выйдет, возьмет отгул. А через 3 дня, в ее руках будет лежать синий тест, с двумя полосками, доказывающий их любовь к друг другу. Спустя 5 лет. Ранняя весна. Солнце нежно ласкает кожу, даря ощущение счастья. Ясное небо и крики ребятишек на детской площадке. Марина стояла на тротуаре и наблюдала за мальчишкой, игравшим с ребятами из соседней квартиры. Мальчишка был кареглазым, темненьким, красивым, уже сейчас ясно, разобьет не одно девичье сердце. Чего стоит только одна улыбка. Как у папы, с ямочками на щеках. Мальчик был копией отца и даже уже начинал понемногу шутить. Женщина души в нем ни чаяла. -Марина? – голос заставил Нарочинскую обернуться. К ней подошла та самая соседка, к которой Брагин заходил перед отлетом, и рассказала причину, по которой Олег Михайлович должен был уехать. Надо было сказать, что женщине было нелегко столько лет держать эту правду в себе, видя как Марина мучается и одна воспитывает сына. Но обещание Брагина она сдержала. От услышанного у Марины подкосились ноги. Чего только она себе не придумывала, а оказалось все вот так. Рак, о котором он узнал слишком поздно. Не рассказал ей только потому, что уберег. Знал, что будет хуже, если узнает правду. Поняла, почему уехал не попрощавшись. Она бы не отпустила его. Не смогла бы. Считала бы виноватой себя. А он просто ее уберег, пусть и таким больным для нее способом, но могло быть и хуже. Сейчас она это понимает. От мыслей Марину отвлек мальчишка, обнявший ее за талию. -Мам, пойдем домой, ты мне книжку почитаешь, - звонким голоском протараторил младший Брагин и взял маму за руку. -Пойдем, малыш! – взяв сына за руку, ответила Марина. И лишь вечером, сидя в своей спальне, и в очередной раз перечитывая письмо, она снова дала волю слезам. Она сохранила все: письмо, одежду, даже бейджик, который так долго красовался на нем на работе. Не нужен ей больше никто. У нее теперь есть сын, который перенял абсолютно все от своего отца, начиная внешностью и заканчивая характером. И ее любовь к сыну безгранична, как и к нему, которого так давно нет с ними, но он рядом. Они чувствуют. Папа их тоже любит.