Один раз не или как не потерять гетеросексуальность

Мужчина судорожно намывал под ледяной водой будто огнем горящие руки. Ладонь все еще хранила фантомный отпечаток упругой, совсем не мягкой, но округлой ягодицы. Выматерившись, он запихнул под кран голову, глубоко дыша через нос и пытаясь успокоить ускорившийся пульс и скачущие в голове мысли. Было противно и стыдно — не просто облапать мужика, а еще и перед камерами — молодец, Руслан, достойный, а, главное, фееричный выход из творческого застоя. Самец, блять, настоящий, браво. Знал бы, чем кончится первое за долгие месяцы приглашение на съемки, заперся бы в своей ипотечной однушке еще на парочку. Ну и что, что пельмени и общественный транспорт вместо удобных такси и хоть и не пафосных, но вполне себе достойных ресторанов, зато пидором никто не назовет и мужское достоинство не пострадало бы. Что самое обидное, наравне с подбирающимся к горлу комком саморазочарования, в противоположную сторону — через темную поросль на груди и полоску волос ниже живота — скатывалось теплой волной удовлетворение и щекотное предвкушение чего-то, что Руслан пока не хотел идентифицировать. «Сводить» Серегу с Антоном во время их импровизации было забавно — это ведь шутка, им неловко — всем смешно. А вот самому оказаться в похожей ситуации — пиздец. И ведь его-то никто в спину не толкал, стыдных фраз не подсказывал, даже задницей в мешковатых брюках перед ним никто не крутил. Только смотрел внимательными синими глазами с улыбающимися морщинками на краях, сверкал отбеленной улыбкой и обиженно, хоть и немного наигранно, надувал губы. А вдуть почему-то захотелось. Вот шел Руслан мимо трех мужиков к четвертому и думал о том, что вставить бы ему. Вот так, ни с чего, просто мысль, такие у здорового самца в голове постоянно крутятся. Почти такие. Ну, а с другой стороны, Арсений ведь мужик смазливый, изящный такой и какой-то аккуратный, будто с картинки, такой может и не слишком опидорасит — в платье его одеть, намарафетить… Руслан обреченно зарычал сквозь сжатые зубы, сосредотачиваясь на ощущении скатывающихся по шее холодных ручейков. Пиздец. Точно. И без всяких «с другой стороны». До упора закрутив кран и выдернув из держателя последнее оставшееся там полотенце, Белый решительно, по-мужски так, решил, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет просто забить. Ну чего в жизни не бывает, подумаешь. Что ж теперь, в петлю лезть, с предсмертной запиской «в моей смерти прошу никого не винить, очищаю генофонд русский от крови пендосской, нет сил жить в этом жестоком мире, где мужика за задницу жамкнуть — что в говне изваляться…». А перед Арсением извиниться надо, да. Он, конечно, виду не подал, но как-то неудобно получилось. Облегченно выдохнув — вот как все просто, оказывается, — Руслан решительно развернулся к выходу, когда услышал приближающиеся к туалету голоса. Безошибочно опознав спокойный бархатистый — очень не по-пидорски, да — тембр Попова в одном из них, мужчина, сам не поняв зачем, метнулся к дальней кабинке, с ногами забрался на унитаз и затаился. Как придурок, честное слово, ссыкло, ну вот что это. Рассерженный на свою идиотскую реакцию мужчина собрался было с достоинством выйти из своего убежища, когда пристыженно шарахнулся обратно, заслышав возмущенное: — Он руки распускал! Антон, сразу понял Белый, длинный забавный парень с оттопыренными ушами и пальцами, увешанными побрякушками. А вот кто этот негодяй, распустивший руки, в понимании Шастуна, Руслан старался не думать. Аккуратно вытянувшись со своего импровизированного насеста, он бесшумно сдвинул щеколду и прислушался. Что-то подсказывало, может быть даже не до конца атрофированная чуйка на грядущие неприятности, что лучше сидеть тихо. Извиняться перед Поповым в присутствии пыщущего негодованием Шастуна — идея не самая лучшая. — Наверняка случайно. Чего ты завелся, Шаст? — невозмутимый Арсений скептически хмыкнул. — Не то чтобы мне было неприятно, конечно, но правда, тут не из-за чего злиться. — Случайно хватанул тебя своей граблей за ягодицу, ты это имеешь в виду? Еще скажи, что приятно было… — Нет, — резкий тон Попова с прорезавшимися нотками раздражения, пристыдили покрасневшего Руслана еще больше, — это же просто смешно, Шаст. — Ну, это у нас всегда так. К тебе клеятся мужики, а смешной и нелепый Шастун истерит на пустом месте, да. Воцарившаяся после этого напряженная тишина напугала судорожно соображающего Белого еще больше. Это, в смысле, че, он типа свидетельствует при сцене ревности?.. Решив убедиться в открывшейся сенсации, мужчина медленно выпрямился, упираясь руками в стенки кабинки, и, вытянув шею, выглянул сверху. Напряжение между двумя мужчинами, замершими друг напротив друга, было словно осязаемым. Антон, неестественно прямой, нервно перебирал окольцованными пальцами и буравил сердитым взглядом расслабленно облокотившегося на раковину Арсения. Руслан невольно залюбовался красивым четким профилем и упустил момент, когда Попов коротко и как-то обреченно выдохнул и сделал шаг к вздрогнувшему от неожиданности парню. — Прекрати. Сомневаться. В себе, — отрывисто проговорил мужчина, в паузах между словами легонько касаясь губами ямки между шеей и плечом Антона. Шастун на секунду прикрыл глаза и порывисто обхватил Попова за талию, впечатывая его тело в себя. Руслан нервно дернул глазом и подавил желание драматично сползти обратно на унитаз. Это он интересно вмазался, ничего не скажешь. Друзей-геев у него не было, а в желтухе вроде еще не попадались случаи избиения рассвирепевшими заднеприводными неудачников, имевших неосторожность «склеить» их пассий. Но кто знает. Антон, конечно, дрыщ, но дрыщ высокий, а с этим стоит считаться. — Это ты виноват, — Антон крепче прижал к себе несопротивляющегося мужчину. — Просто ты такой… — Какой? — Арсений оторвался от длинной шеи и заглянул смеющимися глазами в лицо Шаста. — Красивый. Будто сам не знаешь. Антон как-то очень обреченно, по мнению Белого, выдохнул и шагнул к выходу, расцепляя руки и неловко взлохматив светлые вихры. — Прости, в общем, я, наверное, опять не прав, да. — Стоять. Руслан вместе с Шастуном вздрогнул и удивленно вперился взглядом в Попова. Тот скрестил руки на груди и, прищурившись, окатил парня ледяным взглядом. — Дверь закрой и иди сюда. Руслан почувствовал знакомую теплую волну, устремившуюся от вспыхнувших красным щек вниз. Было что-то в этой уверенной и жестокой интонации, приказной немногословности и насмешливом выражении лица. Неудивительно, что Шастун, словно загипнотизированный, закрыл дверь и послушно приблизился к мужчине. Руслан и сам бы… что «сам бы» он додумать не успел, потому что едва не подавился вздохом от разворачивающейся на его глазах картины. Попов резко дернул Антона на себя, разворачивая того за плечи и впечатывая в дальнюю стенку туалета. Прямо под кабинкой, в которой зашкерился тихо охеревающий Белый. Удачно. С силой проведя красивыми руками по торсу долговязого парня, Арсений задрал вверх его толстовку и присосался к коже рядом с пупком, беззастенчиво опускаясь на колени. Антон схватился за край толстовки, удерживая её в задранном положении, и тихо выдохнул, огромными — лупоглазый какой, отметил Руслан — глазами наблюдая за действиями мужчины. Арсений языком прочертил дорожку от пупка до скрывающейся за резинкой боксеров дорожки светлых негустых волос и решительно схватился за черные брюки, слитым движением спуская их прямо с бельем. Руслан застенчиво отвел взгляд, с трудом подавив нервный смешок начинающейся веселой истерики, но тут же уставился на любовников снова, потому что гортанный стон баритоном Арсения — это вот правда, слишком. Попов, будто сорвавшись, захватил губами полувозбужденный член, перекатывая в ладонях наливающиеся яйца и даже прикрыв глаза от удовольствия. Выглядел он как довольный котяра и чуть ли не мурлыкал в такт рваным, но уверенным движениям. Низкий стон вырвался откуда-то из его грудной клетки в ответ на собственнический жест Антона — парень захватил в горсть темные, блестящие от лака волосы, и запрокинул голову любовника назад, впиваясь потемневшими зрачками в синие, подернутые пеленой глаза. Контакт длился несколько мгновений, за которые Руслан успел сжать в кулак собственный, болезненно уткнувшийся в ширинку член, а потом будто что-то изменилось между двумя мужчинами. Антон ослабил хватку и нежно огладил висок Попова, спустился через скулу к гортани и легонько пощекотал шею, будто пытаясь почувствовать свой член в глотке мужчины. — Прости, — его голос был хриплым, ниже, чем возбужденно-восторженные интонации во время съемок, интимнее. — Люблю тебя, Арс. И не надо ничего доказывать, правда. Арсений только тепло улыбнулся, не выпуская изо рта член, и прижал подрагивающие бедра парня к стене. — Я и не пытаюсь, — выдавил он и заработал ртом еще усерднее, пропуская налившуюся кровью головку глубже в горло и помогая себе обеими руками. Антон несдержанно застонал, вцепившись теперь в свои волосы, и откинул голову назад, наверняка больно стукнувшись о кафель. Но Руслану было не до получающего удовольствие парня, его взгляд был прикован к аккуратным, некрасиво растянувшимся губам, блестящим от слюны и смазки, к сильным загорелым ладоням, теребящим поджавшиеся яйца. Не отрывая глаз от покорно стоящего на коленях мужчины, Белый запустил руку в собственные трусы, обхватывая изнывающий член и пытаясь подстроиться под заданный Арсением ритм. Вот так. Хорошо. Внезапная судорога оторвала Шастуна от стены, заваливая на будто присосавшегося и не собирающегося его отпускать Попова, и парень кончил, навалившись всем телом на довольно застонавшего Арсения, сжимая пальцы на его плечах. Руслан с упоением додрачивал себе, уже не заботясь о том, что может быть обнаруженным. Но развалившимся на грязном полу любовникам все равно было не до него. Антон все не мог отдышаться, Арсений достал из кармана платок и аккуратно утирал подбородок и одежду от белесых капель, а Руслан чувствовал, что все свои тридцать семь лет жил, упуская о себе что-то важное. — Антош, поехали домой, — Попов ласково потрепал светлые патлы, отводя пряди со взмокшего лба. — Хочу тебя трахнуть. Руслан усмехнулся, тут он был с Шастуном абсолютно солидарен. Теперь уж точно. — Значит, трахнешь. Дома. Ну правда, Шаст, поехали, я очень устал. Не отрывая взгляда от расслабленного и удовлетворенного лица напротив, Антон с трудом поднялся и за руку потянул на себя Арсения, переплетя их пальцы и огладив бьющуюся на запястье венку. Уже не резко, он потянулся к припухшим губам, языком очерчивая контур и запечатляя возмутительно целомудренный в данной ситуации поцелуй. — Ну, дома, так дома. Когда за импровизаторами хлопнула дверь, Руслан Белый, тридцати семи лет от роду, плюхнулся на крышку унитаза, не позаботившись о вываленном наружу достоинстве. Осоловевшими глазами он уставился в дверь. — Ну нихера ж себе. «Таких как он здесь два» — вспомнил он шутку Сереги и, наконец, нервно рассмеялся. — Ну нахер, с такими потрясениями. И извиняться не пойду. А то мало ли.