Беспечные игры

*** Я не хочу.       Не хочу тебя чувствовать.             Не хочу тебя видеть.              Не хочу знать, что ты существуешь. Ты – миф, иллюзия, воплощение моей разбушевавшейся фантазии.       Ты – ненастоящая.             Я убил тебя еще десять лет назад. ***       «Когда у вас пустой холодильник – это не беда. Беда – это когда у вас пустая жизнь. Вот тогда и начинаются проблемы».       «Мы не такие как все. Мы – призраки. Омерзительные гнойники на миндалинах, что отдают неприятной тупой болью в горле и не лечатся антибиотиками широкого спектра. Мы – бракованные запчасти. Нас выбрасывают в утиль или списывают за ненадобностью. Мы – больные дети.       Быть ребенком и ощущать себя не таким, как все – унизительно. За наши жизни не готовы бороться даже родители. Нам остаются только старые колыбели в детских домах и церберы, что зовутся «воспитателями». Над нами издевается система, государство предпочитает прятать таких нищебродов. Мы гладиаторы на арене, что сражаются за обглоданную кость, оставленную очередным чиновником, посетившим трущобы.       Отродье, изгои, дети, которых случайно зачали через тринадцать лет после первого поцелуя. Результат мимолетной связи с обременительными последствиями.       Мы – всего лишь больные дети. Нам не страшно уйти, нам больно оставаться в этом мире. Мы верим в сказки, пишем на стенах посланья невидимым друзьям, рисуем на партах и гадаем на картах. Забываем, что жизнь – это больно. Просто ищем свое счастье».       Именно так я бы начал книгу, если бы мне заплатили за скучное описание моих серых и убогих дней. «Сирота» - диагноз, печать в личном деле, грязь, от которой не отмыться. Нас не считают за людей и заставляют биться за собственное существование. Мы боремся. Некоторые безуспешно, как рыбы, что пытаются пробить лед для короткого вздоха. Я же верю в мечту. Но ирония в том, что мечты – как конфеты, пока разворачиваешь одну, понимаешь, что хочешь другую. Я думал, что хочу признания; на деле, жаждал любви. Теперь я настолько хорошо себя знаю, что неподходящего человека узнаю с первых строчек в чате, угадывая несовместимость с «семи нот». Именно это качество не позволило мне заблудиться в миражах и отыскать кусочек своего счастья.       Хани… Ей так шло это имя. Светлое, сладкое, тёплое, вяжущее во рту и немного терпкое. От неё и пахло так же: смесью корицы и горького шоколада. Она не была похожа на других… Такая радужная фея с пороком сердца, подбитым крылом и вечно сбитыми коленями. Она не умела летать, но мечтала спать на потолке и съесть поезд. Ей достаточно было улыбаться, чтобы быть счастливой. Эта девушка, как необитаемый остров посреди Тихого океана - вечно себе на уме. Захочет, окажется уютной бухтой посреди бескрайней водной глади или встретит извержением вулкана. Она ничего не умела делать наполовину. Если жить, то на полную катушку, если любить, то от всего сердца, если плакать, то самыми солеными слезами.       Она не умела ненавидеть этот мир… Вот только мир не всегда отвечал ей взаимностью.       Когда мы встретились, осень уже складывала вещи и паковала чемоданы. Я только вернулся в Корею. Злой и раздражительный. Меня бесило все: пронизывающий до костей холод, корка инея по утрам на асфальте, голые ветки деревьев. Это так напоминало серость приюта, что хотелось передернуть плечами и отогнать непрошенные мурашки, пробежавшиеся по коже. Мир был наполнен красками, а дом – это был просто дом, который был не очень рад принимать никому неизвестного революционера. Я жил, свободно вздыхая грудью, не боясь, что меня будут жалеть и заклеймят «калекой». Всем было плевать на физическое увечье, что в прочем, не сильно и бросалось в глаза. Моя левая рука практически не двигалась, безжизненным манекеном свисала с плеча и куском омертвевшей плоти занимала место в рукаве кожаной куртки. В тот момент я все еще был полон ненависти к этой стране: к узким улицам в жилых кварталах; к людям; к системе; к самому себе. Даже не старался от нее избавиться. Эдакий протестант, что травит лёгкие никотином и прожигает жизнь, предназначенную другому.       Город встретил дождем. Он словно проклинал заблудшего сына, что по хлебным крошкам нашел дорогу домой. Никто не испытывал радости от этой встречи.       Сжимая в руках сигарету и выпуская из легких облака серого дыма, я топтался у входа в кафе. Ничем не примечательного: большие витражные окна, маленькие столики, белые чашки и уютный антураж. Ледяной ветер пробирался под одежду, от чего зубы нещадно стучали, отдавая гимном собственного безумия на краю сознания. Мой кофе нещадно остывал, пока я прохлаждался на улице, но это была меньшая из моих проблем.       - Добавьте в кофе побольше сахара и зефира. И два куска торта. Вот того… Шоколадного. И с красной туфелькой тоже, - голос, напоминавший весеннюю капель, звонкий и яркий, разносился от стойки заказов. Именно он отвлек меня от самобичевания. – И наклейку с мордочкой панды. А что нужно сделать, чтобы получить скидку? Сфотографироваться?! – с легким трепетом произносила девушка, но это не было восхищение, скорее желание ребенка получить заветную игрушку. Глотнув отвратительную коричневую бурду, обернулся. Странной она казалась: короткие волосы, куртка необъятных размеров, тонкие ноги в тяжелых ботинках. – Нужно иметь пару? А это обязательно?!       Дальше я не прислушивался, открыл книгу и постарался погрузиться в чтение. Я никогда не был внимателен к людям, но эта брюнетка то и дело привлекала взгляд. Светлая кожа, большие карие глаза с черным ободком радужки, тонкий нос, слегка поджатые губы, выдающие упрямство, в целом правильные черты лица. Нет, большинство из этого я узнал и изучил значительно позже. В тот же момент пытался отвести глаза и записать в память хоть несколько строк из книги, но вновь и вновь возвращался к той, что неожиданно нарушила равновесие в душе.       - Вы смотрите на мои ноги? - с лёгким укором произнесла она, поднося к губам чашку с ароматным напитком.       - Ну, разве что самую малость. Между главами, - не сдержался и ответил, хотя предпочитал сторониться людей, избегая любого общения.       - В Вашей книге удивительно короткие главы, - она ничуть не смущалась, говоря громко и привлекая внимание. – Меня зовут Хани. Хотите торта?       Так состоялась наша первая встреча. Через полчаса я сидел за ее столиком, а через полгода понял, что хочу провести с ней всю жизнь.       Это «чудовище» изменило меня. Ушла былая резкость и дикость. Я влился в струю общества, хоть и не надел розовые очки. Эта любовь походила на времена года. После суровой зимы всегда наступала оттепель. Вспоминать о ней я могу лишь с улыбкой.       Это была наша вторая весна. Кроны деревьев медленно обрастали зеленой листвой. Распускались первые бутоны одуванчиков. На выходных мы отправились к ее семье. Я никогда не нравился ее отцу. Конечно, какой-то сирота, калека решил отобрать его сокровище. Этот сурового вида мужчина, в отличие от Хани, никогда не строил воздушные замки. В какой-то мере, в своем нежелании идти на уступки был близок мне. Такой же черствый сухарь, презирающий этот гнилой мир. Нас отличали лишь проседь его в волосах и жесткость в моих глазах.       Так вот, это было обычное утро, когда после нескольких часов пыток, мне таки удалось уговорить Ан отправиться гулять по почти бескрайним просторам парка, что раскинулся в десяти минутах ходьбы от нашего дома.       - Вы должны остаться и пообедать, - отец хлопнул меня по плечу. Должен заметить, что у него тяжелая рука с огромными ладонями. А потому да, мне таки довелось ощутить всю тяжесть бремени, что пришлось возложить на себя.       - Нет, простите. Мы не можем, - вежливость не мой конек, но я старался. Ради нее.       - Кенсу, мы должны остаться, - Хани взяла под руку и, шмыгнув носом, взглянула в мои глаза. Помните кота из «Шрека»? Так вот это было в десять раз хуже. Совсем не мило и, уж тем более, не смешно.       - Почему? – не желал сдаваться.       - Потому что я голодна.       Говорят, для того чтобы пала одна крепость ее осаждали годами. Так вот, моя пала за две секунды. Рядом с Хани я становился глупым. И зависимым.       Время шло. Я все еще многого не знал об этой чертовке. Она всегда о чем-то умалчивала, умело затыкая мне рот. Всегда жила полной жизнью, ни на минуту не сдавалась, словно боялась что-то упустить, проронить хотя бы песчинку из старых часов.       - Расслабься, детка, ты на нарах, - говорила она, касаясь мягкими губами моих губ.       Ан сводила с ума своим сладким запахом. Я мог пить его бесконечно, сжимая пальцами волосы на ее затылке. Притянув ближе, проводить рукой по ее спине. Эта чудачка была такой теплой, а я слишком сильно мерз. Я нуждался в ней, как в глотке кислорода. Скажу избитую фразу, от которой долгое время воротил нос, но она была моим личным сортом героина.       Все тайны раскрылись через три года. Я упоминал, что она была феей с пороком сердца. Все еще больно говорить об этом и невозможно смотреть своему страху в глаза. Как мог, пытался скрасить ее жизнь. Однако Хани не становилось лучше. Прошло лето, со своими жаркими ночами. Я не заметил, каждый день прислушиваясь к ее дыханию и переживая, что оно может в любой момент оборваться. Осень тоже не оставила следа в моей памяти. Только бледное лицо любимой девушки. Ее потухшие глаза, натянутая улыбка и дрожащие руки. Зимой, я подписал отказ от реанимации. А через несколько дней Ан ушла. Тихо, не торопясь, без паники. Совсем не так, как я того ожидал. Не так, как она жила. Девушка-фейерверк, фонтан эмоций отказалась от пафосных церемоний. Только разрывающий миры звук кардиографа.       Сказать, что это было больно?! Это слишком простое слово. Чувство, словно ты – это осколки стекла, разлетевшиеся по асфальту. И так хреново, но каждые пять минут проезжает машина, втаптывая тебя еще глубже в покрытие. Все шло мимо. Я не слышал окружающих, не слышал себя. Опустел. Оглох. Потерял голос. Потерял возможность мыслить. Я потерял Хани. Собственными руками забрал ее жизнь.       Научился жить я не сразу. Даже не так, все еще я предпринимаю попытку встать на ноги. Это тяжело… Написать книгу и снять по ней фильм. Сложно оставаться сиротой и калекой, но получить популярность. И невозможно склеить пазл, который однажды разбили. Я стараюсь, но не могу забыть. И не могу не вспоминать с улыбкой… Ее прощальные слова, стали началом этой странной истории. *** Я не хочу.       Не хочу тебя чувствовать.             Не хочу тебя видеть.              Не хочу знать, что ты существуешь. Не нужно было выбирать меня.       Когда стоял выбор между мной и кем-то.             Я не заслужила счастья.