неумение отпускать

      Сидя сейчас здесь, ночью, когда никому, совершенно точно, не захочется выйти, на берегу океана, слушаю волны и перечисляю имена: «Алби, Уинстон, Чак, Ньют». На последнем воздух в горле перекрывает ком, дыхание становится неровным, а руки дрожат. Слишком свежи воспоминания. Ньют.       Нащупываю на шее капсулу с письмом, которая является единственным напоминанием о том, что ты когда-то действительно был. Звали тебя Ньют, об этом напоминает выбитое Минхо в куске скалы имя. Минхо не говорил, но я видел и уверен, что ему было во много раз больнее, чем мне терять тебя. Потому что вы знали друга друга дольше, вы были по-настоящему лучшими друзьями, а я – нет. Для тебя. И понял это слишком поздно. Я так же вижу, что он намного сильнее меня и справится с этим, я уверен.       Я был, как Маленький Принц, который приручил Лиса, сам того не заметив и делал больно, каждый раз предпочитая Розу. Вернуться бы сейчас к милому Лису, который со мной куда угодно, для которого я – особенный. Не так, как для других – наглый малец, рискующий жизнью, при любой удобной возможности, а так, как для тебя – «Томми». Но вернуться не получится, у Принца руки в крови его же Лиса.       Душа требует возвратиться в тот город, угнать эту ржавую посудину, – но в этот раз точно в одиночку, хватит чужих смертей, – найти тебя, узнать, что ты жив каким-то чудом. Но нет, такому не бывать, ты мёртв и это точно, кому, как не мне знать. Однажды, я свихнусь окончательно и сделаю это, выйду так же, между тремя и четырьмя часами ночи, когда никому, совершенно точно не захочется выйти и отправлюсь на поиски тебя, потому что иначе я не могу. Прости, но я не хочу вспоминать через много лет, всё то, что с нами было без тебя. И это ужасно эгоистично, с моей стороны по отношению к Минхо, и да, только это меня держит до сих пор, только поэтому я сижу тут на берегу океана, смотрю на звёзды, и повторяю имена: «Алби, Уинстон, Чак, Ньют».       Ньют, тебе бы понравилось тут. Это место чем-то напоминает Глейд, только теперь не надо никуда бежать, постоянно бороться за выживание, рисковать. Помню, что тебе было тяжело бегать, помню, что из-за этого ты и не был бегуном, а ещё помню почему это произошло. Мысленно возвращаясь к тому моменту, когда ты мне рассказал об этом, о своей попытке покончить с собой, к горлу снова подкатывает ком. В голове совершенно не укладывается, что такой смелый и заботливый человек, как ты мог дойти до такого отчаяния. Или ты был таким храбрым для меня? Спасибо, Ньют и прости, что я опять слишком поздно.       Вспоминаю те моменты ревности к Терезе, коих было действительно много, которые я, как слепой придурок не замечал совершенно, прости, Ньют, за всю ту боль. Вот моя расплата, сидеть здесь каждую ночь и стараться не поехать крышей.       В моменты тишины, когда шум волн уходит на второй план, в ушах стоит твоё «Томми». Я на столько идиот, что даже этому не придавал значения. Теперь для всех я только Томас, и я отдал бы всё, чтобы ещё раз услышать твоё «Томми».       Я ненавижу себя за это, ненавижу за то, что теперь только и могу, что сидеть здесь между тремя и четырьмя часами ночи, когда никому, совершенно точно не захочется выйти, смотреть на звёзды, предаваться воспоминаниям, глотать слёзы и повторять имена: «Алби, Уинстон, Чак, Ньют». Ты не этого для меня хотел, прости. Я исправлюсь.       Постепенно небо на стыке с бесконечным океаном начинает светлеть, скоро рассвет, я мечтаю, что бы мы встретили его вместе, как множество раз до этого, в горести и радости, в Глейде, Топке, Городе. Ты, я и Минхо.       Я хочу извиниться перед тобой, за боль, что приносил постоянно, хочу спасти тебя, так что, пожалуйста, Ньют, где бы ты ни был, жди, жди, умоляю, я скоро приду за тобой, спасу, сделаю, что угодно, чтобы хоть как-то отблагодарить за всю ту любовь и заботу, что ты безвозвратно отдавал мне, а я, такой идиот, даже не заметил.       Сейчас мне снова пора уходить.       «Алби, Уинстон, Чак, Ньют».