Имаго

      Ритсу полз. Глаза не видели ни зги, даже новые линзы очков не помогали. Темно было, как у Ками под подушкой, только где-то сбоку мазало светлым пятном. Он чувствовал, как его брюхо царапается о ступени, но это почти не доставляло ему беспокойства. Он был голоден. Именно этот бесконечный голод выгнал директора из комнаты сегодня утром.       Огромная неповоротливая туша несгибаемо тащилась ко входу в кабинет, где можно было открыть недельный отчет и выбрать себе что-нибудь по вкусу.       Дверь глухо громыхнула о стену, пропуская высокую худощавую фигуру, и в расположившейся рядом бухгалтерии кто-то тихо прошептал: «Директор, кажется, сегодня не в духе. Охара-сан, перепроверьте-ка дебиторку еще раз…»       Волосатая толстая туша свернулась в кресле и в стеклах очков отразились черные строчки текстового документа.       Нутро взъярилось. Ему хотелось все. Можно было начать с мягкотелого податливого Субару-сана, после последней проверки комиссия выявила пару нарушений. Или сначала поговорить с Икуджи-сенсеем об изменениях в программе на осенний триместр? Ритсу закрыл глаза, чтобы ярче представить оба варианта.       Бросив взгляд в сторону телефона, он различил мигающий сигнал автоответчика, и нехотя нажал на кнопку воспроизведения. Шипение в начале дорожки ему сразу не понравилось. Он не любил звуков телефонных помех. Они мешали думать. А когда из динамика донесся звонкий женский голос, то сенсей поморщился, как от запаха тухлятины и, не прослушав даже трех предложений, остановил запись. Нагиса. Непригодная к потреблению. Плохо пахнет. Не интересно. Туша перевернула жирный хвост в кресле.       Изящная рука поправила очки на переносице, затем сняла трубку с аппарата.       — Субару-сан. Зайдите ко мне в кабинет. Мы должны обсудить результаты последней проверки. ***       Солнце миновало зенит, и его прямые лучи коснулись краешка рабочего стола. Туша изогнулась и дернула щупиком. Ритсу-сенсей встал, и, обогнув по окружности световое пятно на полу, задернул плотные шторы. Здесь всегда должно быть темно и тихо.       Да. Именно так. Темно и тихо. Самое безопасное место, которое он смог найти, оказалось директорским кабинетом. Ритсу ждал. У него все было готово. Он научился плести тонкие, прочные нити. Он представлял, как сможет улечься вон в том углу, замотаться в прочный кокон, а затем придет покой и можно будет уснуть, чтобы отдать свое тело метаморфозе. Долгожданный сон. Голод наконец отпустит его. Но это будет не сегодня. ***       Бывали дни, когда сенсей уставал ждать, голод доводил до безумия, и тогда в нем просыпалась ненависть. Как он ненавидел их всех. Легких, хрупких, лишенных даже воспоминания о том, что значит испытывать жажду. Глупых, красивых и бессмысленных. Свободных.       Когда приходила очередная посылка для директора, администрация школы переглядывалась и недоуменно пожимала плечами — странное хобби у Минами-сенсея, коллекционировать бабочек. Хотя каждому свое. А он, сидя в кабинете, каждый раз с размеренной аккуратностью вскрывал коробку, зажимал пинцетом плотное тельце, вглядывался в усики, крылья, лапки и шептал про себя «Как? Как? Как ты это сделала? Скажи мне!», но не находя ответа в фасетчатых глазах, с отчаянной методичностью протыкал маленькое брюшко булавкой. За молчание. За то, что у него ничего не получается.       И в утробе ревел голод. ***       Уже тридцать лет Ритсу пытался найти недостающий элемент. Чего не хватает? Он не видел. Туша давно переросла границы тела и он хотел избавления. Спустя сотни экспериментов директор так и не приблизился к разгадке, но тайна метаморфозы не позволяла останавливаться. Он искал, вспоминал, перебирал в памяти события своей жизни. Где он ошибся? Когда был нарушен естественный цикл? Где поломка? Его слепые глаза плохо видели мир. Размытые пятна, свет, тень и неконтрастные очертания предметов делали его вселенную посредственно однообразной. Иногда он думал, как однажды, станет легким как пушинка, и сможет подняться вверх, в его сознании не будет никаких мыслей, и он увидит в непередаваемо ярких красках сразу всю вселенную своими новыми чудесными глазами. Отсутствие желаний, надежд, чувств... Всех этих глупых тяжелых размышлений.       Утомлённый насыщенным днем директор засыпал, представляя, как легко трепещут крылья, как воздух мягко разрезается и пружинит под ними, и какова на запах на самом деле розовая космея. Тогда он видел в полусне-полувидении небольшой пруд с водяными лилиями, где мирно на высокой прибрежной траве греется цикада, чувствовал, как пахнет теплой стоячей водой и как ветер приносит струящийся шелест от небольшой солнечной рощи.