Игры на нервах

　Наполеон курил сигарету намеренно долго, втягивая в себя горьковатый дым, задерживая дыхание в ту самую секунду, когда глубокий глоток уже грозил приступом кашля. Он делал это специально, чтобы как можно дольше выпускать тяжеловатую сизую струйку в сторону своего русского напарника. 　Курякин ненавидел, когда Соло курил. Соло вообще-то считал себя некурящим, но прознав, что большевик не выносит запах дыма, тут же пристрастился. Удивительно, на что может толкнуть желание вывести человека на срыв, верно? 　Дым не долетал до Ильи, он рассеивался по комнате и нехотя покидал ее через окно при помощи искусственно созданного сквозняка. Заботливость Соло о здоровье своего напарника не обсуждалась им даже с самим собой. Достать - не значит навредить физически. Курякин жмурился, когда настырный дымок летел в его направлении, и сжимал губы в тонкую уже слегка посиневшую полоску, стараясь не выдавать своего раздражения. Что, впрочем, было тщетно, и обоим было понятно, как Илью это бесит. 　Эта игра продолжалась снова и снова. Одного Наполеон не знал: Илья действительно ненавидел, когда кто-то курил в его присутствии, это выводило его из себя, и он мог надавать по ребрам, чтобы выбить из легких остатки мерзкой отравы, но... Наполеон, очевидно, даже предположить не мог, что у Курякина сносило крышу от того, как его американский напарник сжимает губы на сигарете, плотно и жадно, долго всасывая горьковатый на вкус никотин. Как затем, приоткрывая идеально очерченный по прихоти природы рот, выпускает этот чертов дым в сторону Курякина, пронзая того взглядом - слегка затуманенным, то ли из-за окружающего сигаретного шлейфа, то ли от ликования, что достает Илью, делая безнаказанно то, чего тот терпеть не может. 　Наполеон, и правда, не знал о мыслях напарника. Но одно он знал точно. Что доведет себя до рака легких, только бы ловить на себе этот электризующий взгляд, от которого по нутру растекался холодок. Не тот, который бывает, когда боишься, или, когда пронзает сильный мороз. А тот, за которым следует возбуждение, такое тягучее, что оно могло бы побороться с тяжелым никотиновым дымом на предмет затуманивания мозга.

▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂***▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂▂

　Илья поднялся. Медленно, вразвалку обошел Наполеона и встал у того за спиной, нависая красной угрозой над одним единственным ковбоем в комнате. 　Наполеон сглотнул. Установки сбились, Курякин повел себя в этот раз иначе. Что же он сделает? Может, свернет шею, как блохастому котенку? Рука не донесла сигарету до губ, Соло замер. 　За спиной произошло едва заметное шевеление, которое ковбой почувствовал скорее кожей. Пальцы Ильи сомкнулись на запястье напарника и подтолкнули замершую было руку с папиросой ко рту. Соло послушно затянулся, чуть ошалев от прикосновения. Затянулся, как и положено, глубоко, как делал всегда, и в тот момент, когда собирался выпустить дым в направлении, где минуту назад сидел большевик, ощутил на своем подбородке пальцы второй руки напарника, настойчиво и чуть грубо задирающие голову назад. А сразу вслед за этим последовал жгучий поцелуй. От неожиданности Соло выпустил дым напарнику в рот, и тот вдохнул его с той же покорностью, как подчинялся пальцам Ильи сам американец. 　Чуть отстранившись, Курякин выпустил остатки дыма, дернул уголком губ в ликующей улыбке и, забыв убрать пальцы с запястья и подбородка, глубоко поцеловал Наполеона, слизывая с языка ковбоя горький привкус сигарет. Русский назло целовал долго, ровно до тех пор, пока от неудобной позы, от недостатка воздуха Соло не начал задыхаться. Но хватка не ослабевала. Терзала цру-шника так, что он не знал - пытаться отстраниться или умереть под этой пыткой. Тело задергалось в поисках глотка воздуха, и только тогда Илья отпустил. Встал ровно. Мягко, чуть скользя по бритому подбородку, очерчивая скулу и касаясь волос, исчезла из поля зрения ковбоя одна рука, также исчезли и пальцы с запястья. 　А еще через пару секунду Курякин снова сидел напротив, как ни в чем не бывало, закинув ногу на ногу и немного скучающе подперев рукой подбородок. - Что это было? - наглотавшись вдоволь воздуха и попытавшись сбалансировать ритм своего сердца, Соло бросил сигарету в пепельницу, так и не докурив, да и не затушив. - Ты о чем? - спокойно отозвался Илья. - О... о поцелуе, о чем же еще? - тело приходить в себя отказывалось, настойчиво намекая хозяину, что вовсе не против продолжить такую пытку над ним. Сильнее всех был «за» подпирающий ширинку член. Илья вздохнул и покачал головой. - Посмотри, до чего тебя курение довело, ковбой. У тебя уже галлюцинации и вон даже одышка. Завязывал бы ты, - даже не поведя бровью, большевик раскрыл газету и скрылся за ней, пряча столь редко касающуюся его губ улыбку, ну, и что уж греха таить, разлившийся по самые уши румянец от накатившего возбуждения.