можно не бояться

      Утро всегда было хуёвым и совсем не тем, которое вечно ждал Кацуки Бакугоу. Тусклое, пасмурное и с криками матери оно начиналось в течении всех шестнадцати лет жизни. Сейчас же, двадцатого апреля, всё изменилось.       В руки летят звенящие ключи, золотым цветом отливая на солнце. Самодовольно улыбаясь, Каччан целует мать в щечку и провожает, хлопая дверью. Теперь полная свобода и тишина. Парень вдыхает запах свежего ремонта и проводит указательным пальцем по кухонному гарнитуру. На деревянном прикроватном столике лежит телефон, который блондин подхватывает и набирает номер, звоня другу. — Монома, тащи свой зад ко мне вместе с чемоданами. Родители отдали квартиру, — так довольно, чуть ли не пища от счастья, произносит Бакугоу и сбрасывает, думая, что приготовить.

***

      Оба парня как и всегда, тяжело дышат, напрягаясь от каждого шороха в квартире. Не общага, непривычно.       Кажется, что сейчас влетит Киришима и застукает этих двоих, окутанных в страсти. Нейто не любит, когда Кацуки груб. Не любит, когда Кацуки кусает его за шею, а любит, когда целует. Нежно, так, как Каччан не целует никого другого. Нежно ведёт шершавыми пальцами по спине, вызывая тихие стоны, заставляя дышать рывками и просить большего. Монома знает, что только с ним Бакугоу будет таким и это льстит. Невероятно льстит.       Даже на переменах в академии Нейто хочет чувствовать руки, горячие, обжигающие руки Бакугоу на своём теле. Они будут нежно, осторожно падать на талию блондина и легко сжимать, грея кожу.       Отпускать этого безбашенного от себя совсем не хочется. Хочется стебаться над ним, шутить и видеть, как уголки губ чуть приподнимаются, а брови вдруг выравниваются. И только дома, только в тишине Монома знает, какой бывает Каччан. — Непривычно ощущать твои руки на себе и не волноваться, что нас спалят, — выгибаясь под поцелуями, шепчет парень из Б-класса. Бакугоу самодовольно улыбается. Теперь, можно не закрывать его рот поцелуем, а наслаждаться громкими стонами Нейто, смотреть, как он смущается и как боится показаться слабым.       Но он совсем не слабый. Просто когда рядом Кацуки, сносит крышу.       Бакугоу молчит. Но молчит, потому что просто не хочет отрываться от шеи Мономы и что-то говорить. Его шея и кожа на ней, чуть сладкая, приятно пахнет шоколадным гелем для душа. А губы приятно отдают горечью вина, которое только недавно пил Нейто, предлагая Кацуки. Но он отказывался.       Лучше ведь почувствовать вкус алкоголя на его губах. Гораздо лучше. — Теперь хоть сорви голос, когда будешь стонать. Всем похуй на нас. — хрипло, вызывая мурашки, шепчет на ухо блондин и прикусывает мочку уха Мономы. Так хочется. И Нейто, похоже, даже нравится. Нежность иногда так надоедает.       И сейчас Мономе просто хочется ощущать горячие руки Бакугоу на своих бёдрах, стонать от того, что дико приятно и сжимать простыню. Ведь теперь Кацуки живёт один. Теперь можно не боятся.