Неудачник

Мин вернул Чимина к остальным, и как раз вовремя: свет погас и только один молочно-белый прожектор освещал сцену. Туда тут же поднялся Юнги под бурные аплодисменты и прокуренным голосом дал начало концерту. Как только он слетел со сцены, его место заняли странно одетые парни. Чимин в шоке смотрел на явно инопланетянский стиль одежды, ярко-малиновые волосы и не менее странные музыкальные инструменты. Но, когда зал умолк и они начали петь, Пак чуть в обморок не грохнулся. Песня, если можно её так назвать, была похожа больше на скрежет металла. Затыкая уши руками, Чонгук старался перекричать радостную толпу. - И эта хрень всем нравится?! И опять Мин буквально вырос из-под земли, положив руку Чону на плечо. - Уважай вкусы других, мелкий. Гук, словно провинившийся ребёнок, сконфуженно притих. Юнги же, сунув руки в карманы, стоял возле ребят, смотря задумчиво на сцену, и в свете прожектоов его мятная шевелюра приобретала весьма интересные цвета, будто Мин тоже был участником этой инопланетянской группы. Чимин повернул голову в сторону, смотря на пустующее место у сцены, где должны были располагаться музыканты. - А почему там никого нет? Мин самодовольно ухмыльнулся. - Потому что это место для нас. Пак хмыкнул, переводя взгляд на сцену, где творились ну совсем неописуемые вещи. Рядом Чонгук исподлобья следил за этим безобразием, Хосок неловко отводил взгляд, а Тэхён, открыв рот, во все глаза смотрел, как певцы скакали по сцене, а один из них, повязав на пояс свою кричащего цвета рубашку, (если это тряпьё можно так назвать), с диким криком начал крутить сальто. Толпа заревела, и с нею Тэ, восторженно хлопая в ладоши. - Тебе, как я вижу, весело?- Шикнул на него Чонгук. Квадратно улыбнувшись, Ким пожал плечами. - Ну да. Расслабься, не будь таким занудой. Тут же весело! Мин самодовольно улыбнулся, кивнув своим мыслям. А между тем на смену инопланетянской группе пришла другая, не менее странная. Глядя на радостную толпу, слушая песни, пусть не всегда адекватные, но зато искренние, Чимин и сам уже начал получать удовольствие от происходящего. Когда он в последний раз так отрывался? Да, вроде, никогда... *** Ребята потеряли счёт времени. Здесь, в разноцветном свете прожекторов, в старом зале заброшенной железнодорожной станции, оно не ощущалось вообще. И, если Чимин просто смотрел на выступления, то остальные совсем раскрепостились. Хосок, подхваченный неугомонным Тэхёном, носился вместе с ним по залу и выглядел до такой степени счастливым, что даже светился как солнышко маленькое. Радостный Тэ отрывался на полную катушку, однако, надо отдать ему должное, за рамки не выходил. Чонгук же, не отходивший раньше от Чимина, постепенно начал оттесняться толпой и, бросив попытки пробиться к хёну обратно, расслабился наконец-то. Мин же, вальяжно устроившись в кресле, сидел в окружении своей банды на месте для музыкантов, и о чём-то лениво говорил с ними. Вскоре Чимин заметил, как к ним подошла та самая девушка и, сев рядом с Юнги, мигом оказалась в кольце его рук. Пак поспешил отвернуться. Не то, чтобы он завидовал, вовсе нет, он был очень даже рад за хёна. Но всё равно было немного больно... Он не мог с точностью сказать, сколько именно групп выступало сегодня. Но вскоре сцена опустела. Яркий свет погас, остался лишь один бледно-голубой прожектор. Мин шепнул что-то парням, и те скрылись за дверью с правой стороны. А затем снова вышли, неся две большие колонки. За ними с ноутбуком в обнимку выбежал худенький парнишка в очках и уселся за заранее приготовленный столик. Колонки расставили по углам сцены. - Что происходит?- Тэхён, примчавшийся к Паку, как только музыка стихла, мотал головой с самым растерянным видом. Хосок, тяжело дышащий после марафона по залу, пожал плечами, глядя на сцену. Наблюдавший за приготовлениями Чимин не сразу заметил подошедшего Юнги. Подойдя к нему вполтную, Мин шепнут Чимину название песни. - Serendipity. Посмотрел прямо в испаганно округлившиеся глаза. - Спой её. Прямо сейчас. Чимин в шоке смотрел на старшего, отчаянно пытаясь сообразить: откуда Мин узнал про эту песню? Да, однажды на каникулах, под напором чувств, Пак пел её на заднем дворе, отключась от всего мира, и полностью растворившись в звуках голоса. А голос у него, как отметил наблюдавший за ним из окна Юнги, даже лучше, чем прекрасный. Из-за загнанного характера Чимин и не пытался громко говорить, стесняясь себя в общем. А зря. - Хён, я не...- Попытался возразить Чимин, но Мин посмотрел на него таким щенячьим взглядом, что оставшиеся слова застряли где-то в горле. - Вот и отлично!- Юнги шаркающей походкой взобрался на сцену и подошёл к микрофону. Кашлянул, привлекая внимание публики. - Сейчас прозвучит песня в исполнении моего друга. Он немного нервничает, так что поприветствуйте его бурными аплодисментами! Зал тут же зааплодировал, а Мин с сияющей в мягком свете прожектора мятной макушкой изобразил поклон, приглашая Чимина на сцену. Тот на дрожащих ногах поднялся, в еле живом состоянии добрался до микрофона. Глядя на него, Мин не смог сдержать улыбки. - Просто спой, не бойся, музыка у нас есть.- Шепнул он, хлопнув друга по плечу. Обернувшись, кивнул тому парнишке в очках, который, вероятно, был звукорежиссёром. А потом, ободряюще улыбнувшись, ушёл со сцены. Это и был коварный план Мина. А вернее, его половина. Чимин остался стоять один, освещённый прожекторами, мелко дрожа под направленными на него взглядами. Ему казалось, что в нём словно прожигают дыру, и от него скоро совсем ничего не останется. Всё вдруг стало таким большим, даже гигантским, и только он, Пак Чимин, как был мошкой, так и остался ею. Он взглядом искал в толпе лица друзей и, увидев взволнованные глаза Чонгука, нетерпеливо прыгающего Тэхёна и сжимающего в надежде кулаки Хосока. Чимину было ужасно страшно. Он совершенно не был готов к этому. Однако, глубоко вздохнув, он уверенно схватился за микрофон. В этот же момент Мин, стоящий рядом со звукорежиссёром, кивнул. Заиграла музыка, а Чимин, устремив взгляд вглубь небольшого зала, запел. Мало кто потом вспомнит, что происходило вокруг, потому что с первых слов песня забралась под кожу, потекла какой-то сладкой, но леденящей душу патокой по венам, заставляя забыть на время обо всём. Все в зале словно растворились в песне, она окутала всё вокруг, выметая ненужное, злое, оставляя лишь хрупкую прохладу где-то в глубоко в сердце. О чём была эта песня? Естественно, о любви, только вот пока не разделённой. Чимин давным давно совершенно случайно нашёл её, и просто не мог не слушать каждый день, мечтая, что однажды и он сможет прямо выразить все чувства. Отчаянно хотелось сделать это через эту песню...и Пак выучил её. Каждый вечер сам себе пел, сидя в своей недо-комнате. И мелодия, незамысловатые слова постоянно вызывали в голове любимый светлый образ, на который Пак чуть ли не молился. Чимин с каждым мгновением всё уверенней пел, вкладывая в песню всего себя, всю свою душу, все чувства. Уже не было того неудачника; сейчас на сцене перед всеми стоял человек с хрупкой, нежной душой и с горячим, любящим лишь одну единственную девушку сердцем, которой и была посвящена эта песня. Все в зале это понимали, с первых слов ощутили эту любовь, безграничную, чистую, такую искреннюю и светлую, какую в этом мире вряд ли уже встретишь. И никому не было стыдно проливать слёзы: они кристаллами падали на пол, и они были доказательством того, что люди ещё способны на чистую любовь, искренность, прощение. Сегодня такой день, этот концерт позволил многим людям снять свои маски, забыть на время о суете и стать собой. Чимин хотел выразить все. С нежностью вспоминал обо всём, что было связанно с любимой, сам внутри сгорал от переполняющего сердце чувства. Но на этот раз он хотел прямо признаться во всём, не оставить и места сомнениям. Пусть она это и не услышит, но почему-то сейчас для него было важно это сделать. - Cause you love me, and I love you От прежднего Чимина не осталось и следа. То, что никто никогда в нём не видел, сейчас, вырвавшись наружу, создало нового человека, прекрасного, искреннего. Пусть пока и не навсегда, но в сердцах каждого он останется таким до тех пор пока он не станет таким, каким должен был быть всегда. Чимин пел и ему было не известно, что в самом углу зала, в спасительной тени сейчас сидела в окружении телохранителей Леда, также приглашённая сюда вездесущим Мином. Это и была вторая часть его плана. Юнги устал от мучений младшего и искренне желал ему помочь. Пригласить Леду сюда было не то, чтобы просто, ему приллось пойти на некоторые уступки, ведь ни Намджун, ни Сокджин её бы просто так не пустили. Мало того, что они пошли с ней, так ещё и кучу охраны притащили. Однако Мин наплевал на это: во-первых, это ещё одна причина, по которой неприятности случиться не смогут. Во-вторых, хоть Мин и не любит эти сопли, но он обязан был помочь другу. Леда, широко открыв глаза, смотрела на сцену, на Чимина, слушала чарующий голос, и слёзы сами текли из глаз, а душа птицей металась внутри, рвалась к теплу, задыхалась в чувствах. Девушка совершенно запуталась в себе, не знала теперь, что правильно, что - нет, но почему-то остро хотелось к Чимину. Всей душой. И ей было очень страшно. Страшно смотреть на него, с такой нежностью и уверенностью поющего эту песню, не похожего на себя прежднего. Леда боялась этого человека, это ей было ясно. Но также она уже любила его. Всем сердцем. Но маска не позволяла признать это, отторгало трепетное чувство в груди; разум твёрдо возражал против этого глупого рвения наивного сердца. Не в силах больше смотреть на сцену, Леда уткнулась лицом в плечо Сокджина. Но от песни ей было не спрятаться, в ней та прохлада сквозила, смешанная с теплом, в сердце пыталась корни пустить, а душу сковать. До самого конца песни Леда, зажмурившись, сидела всё в том же положении, не на шутку пугая Джина и сидящего рядом Намджуна. Слова достигали сердца, но, пока разум отвергает, всё это, может быть, бессмысленно... Может быть. Ведь он призывал, буквально умолял: - Let me love you... Когда музыка стихла, зал молчал, не в силах понять, что вообще только что произошло. Только спустя некоторое время он взорвался бурными аплодисментами. Чимин с закрытыми глазами на сцене стоял, пытаясь успокоиться. В голове молоточком билась мысль, что он вёл себя не так, как привык. Но почему-то на душе спокойно было, словно так и надо. Он был собой в течение этой песни, отпустил всё и снял маску. И был счастлив. Только он улыбнулся тепло, глядя на довольного Мина, радостного Хосока, что-то кричащих ему Чонгука и Тэхёна, как, перекрывая шум, раздался выстрел.