Приставучий

      Уман притаился за кустами. Он благоразумно не приближался, но и отставать, похоже, также не собирался. Шныряя в подлеске, этот мелкий самец настолько искусно прятался, что Сумрак мог лишь диву даваться. Только что был здесь и вот уже с противоположной стороны зыркает нехорошо… Ты, что же, телепортируешься, тварь такая?       Это недоразумение преследовало сына Грозы уже ни много ни мало четыре дня. Будь соперник покрупнее и подостойнее, Сумрак с радостью поиграл бы с ним в его игру, но уман казался настолько хлипким и тщедушным, что просто рука не поднималась на такого, даже несмотря на всю его надоедливость. Ну вот скажите на милость, много ли чести будет в добыче такого трофея? Да и точной уверенности в том, что перед ним взрослая особь, у охотника пока не было.       Несколько раз Сумрак его припугнул и даже недолго погонял по лесу для профилактики, однако никакого эффекта принятые меры не возымели — недомерок продолжал идти по пятам, выслеживая самца так, точно это он был здесь потенциальной дичью, а не наоборот. И это не то чтобы пугало, но постепенно начинало напрягать.       Он появился после прошлого нападения на тот поселок. Хотя, нападением это можно было назвать лишь с большой натяжкой: Сумрак всего-то пришел ночью и переполошил мирно спящее племя, отчасти для того чтобы спровоцировать на агрессию, отчасти забавы ради. В итоге агрессии он не добился, зато поразвлекся на славу, заставив местное население разбегаться по лесу со смешным визгом. Про деревеньку и ее жителей он после этого очень быстро забыл, сосредоточившись на поисках чего-либо посерьезнее, а вот они, судя по всему, еще долго поминали его недобрым словом. Хотя что именно подвигло одного из обитателей поселка собрать в кулачок все свое мужество и ринуться в погоню, Сумрак откровенно не понимал — он ведь даже никого не убил там, чтобы так настойчиво его преследовать. Простым любопытством поведение умана он также объяснить не мог, ибо тот явно что-то замышлял, да только, видно, не знал, как лучше подступиться к существу в три раза крупнее и раз в пять сильнее себя. Сумраку же банально совесть не позволяла прибить существо, бывшее в три раза меньше и в пять раз слабее…       Однако его терпение все-таки лопнуло, когда на пятый день мелкий негодник подобрался совсем близко и выстрелил дротиком аккурат ему пониже спины. Не ожидавший подобной подлости самец взревел и ломанулся сквозь подлесок с твердым намерением свернуть наглецу шею, но того и след простыл. Безуспешно порыскав там и сям, Сумрак наконец немного успокоился и даже посмеялся над «храбростью» умана, пять дней собиравшегося с духом, чтобы плюнуть в могучего противника иголочкой. Еще и куда прицелился-то, паразит… Впрочем, он со своим ростом мог просто выше не достать.       Но вот когда по прошествии часа у охотника начала конкретно отниматься левая нога, ему стало уже совсем не до смеха. Боги, да как же можно было так сглупить! Даже самые маленькие и безобидные создания могут оказаться не на шутку ядовитыми… Но этот уман настолько вывел сына Грозы из состояния эмоционального равновесия своим прицельным выстрелом в зад, что самец в тот момент попросту не удосужился поразмыслить на предмет эффективности такого смехотворного оружия. Как выяснилось, совершенно зря.       Очевидно, синтетические компоненты, которыми была насыщена его кровь, частично притормозили действие яда, но нейтрализовать его полностью не смогли, и теперь коварная субстанция принялась за обездвиживание своей жертвы. К тому моменту, когда Сумрак, плюхнувшись под дерево (а залезть на дерево он уже не мог), вытащил аптечку и вколол себе нейтрализатор, перестала чувствоваться не только левая, но и правая нога, а также, страшно сказать, и все что между. Мерзкий холодок полз теперь уже по животу все выше, оплетая незримыми щупальцами и подбираясь к груди. Сердце застучало с перебоями, руки начали неметь…       Негнущимися пальцами Сумрак нащупал инъектор и ввел себе вторую дозу. Вернуть аппарат в аптечку ему не удалось. Стало душно. Уже не соображая, самец последним усилием сорвал с шеи горжет, но это, разумеется, не помогло. Пальцы, дрожа, потянулись к маске, но когти лишь бессильно скользнули по клапанам. Из горла вырвался безнадежный хрип.       Веки дрогнули. Сумрак с трудом приоткрыл глаза, почувствовав рядом чье-то присутствие. Ну конечно, как нет-то… Размытое личико умана замаячило совсем близко. Вот он склонился и стал невнятно лопотать что-то на своем сумбурном наречии. Его голосок торжествовал. А как тут не торжествовать? С таким громилой в одиночку справился! Боги, что за стыд…       Острое лезвие коснулось открытой шеи охотника. Кожа здесь еще могла чувствовать холод стали. Отлично. Недомерок собирался отрезать ему голову. На трофей. Прекрасно. Сын Грозы подстрелен микроскопическим уманом в жопу, и теперь его голова будет украшать стену одной из тех косых лачуг.       Уман склонился еще ниже и надавил на лезвие…       — И все равно это был выстрел в спину, — на пределе слышимости просипел Сумрак, глядя в его маленькие, блестящие как две коварные бусинки глаза. Уман легко и невозмутимо отвернул его лицо в сторону, очевидно, примериваясь, как лучше вскрыть горло…       И вот это все? Встретить такой глупый и бесславный конец? Не в почетном поединке и даже не от хвостового шипа Жесткача? Валяясь на спине, без оружия в руках? Не в силах дотянуться до устройства самоликвидации… Вот так беспомощно и покорно он теперь будет лежать здесь и ждать своего часа. Пока малохольный уман, которого Сумрак в состоянии одним щелчком перешибить, будет неторопливо и хладнокровно отпиливать ему голову — обездвиженному, но по-прежнему находящемуся в сознании…       Боги! Да нет! Нет же!!!       Сумрак в последний раз глубоко и судорожно вздохнул… И дал мысленный приказ своим рукам, не будучи уже уверенным, что тот будет принят. Потом сознание поплыло…       …Яркий свет резко полоснул по глазам. Визор маски был настроен на ночной режим, а сейчас, похоже, занимался восход. Сколько же он пробыл без сознания?.. Час? Три? Целые сутки? Сумрак болезненно поморщился. Тело ныло так, словно было недавно собрано по косточкам после особенно тяжелого сражения, и все его части ощущались как не родные, а спина будто налилась чугуном.       Он попробовал пошевелиться. Далеко не сразу, но ему удалось согнуть ноги. Поясница откликнулась тянущей болью. Сумрак двинул пальцами — те тоже нехотя повиновались. И тут… Самец внимательно прислушался к ощущениям. Что-то лежало на нем сверху. Что-то нетяжелое и некрупное. Что-то, что он, точно ненормальный, сжимал в объятиях. Именно поэтому руки отозвались не сразу. Они крепко держали нечто, сдавив с такой силой, что закаменевшим мышцам, казалось, теперь не было никакой возможности расслабиться.       Прошло несколько долгих минут, прежде чем самец смог окончательно прийти в себя и с огромным трудом разомкнуть затекшие конечности. Они тут же бессильно упали по бокам его тела, и сотни незримых иголок впились в них, вызывая жутко неприятное ощущение. Сумрак наклонил голову и в растерянности уставился на свою грудь. Задушенный уман покоился на ней, скрючив лапки и вытаращив глаза, точно раздавленная амфибия.       Уже позже, полируя аккуратный маленький череп, сын Грозы размышлял: а считается ли данный инцидент поединком и может ли добытый таким путем трофей расцениваться как достойный или его лучше выбросить подальше, а запись с маски потереть, дабы не позориться перед отцом и кланом? Но, промучившись так в сомнениях несколько дней, Сумрак все-таки решил, что выбрасывать голову того, кто едва его не убил, пусть даже и таким нелепым способом, будет не совсем правильно. И потом, он ведь, как ни крути, прикончил его в рукопашной, находясь в примерно равных с противником условиях — что ни говори, а конфигурация «полупарализованный яутжа против тощего умана» хоть и не являла собой образец эпичного поединка, но вполне даже соответствовала Кодексу.       Сумрак оставил этот трофей. На гладкой очищенной поверхности он вывел замысловатый узор в виде тонкой ядовитой лозы, такой безобидной на вид и такой опасной при одном лишь прикосновении. Так он записал на белой кости еще один важный урок: врага нельзя недооценивать и уж тем более нельзя жалеть. Ибо чем более жалок враг, тем больше у него соблазн ударить в спину. Или в… Ну, все поняли.