Провал

В голове мутно, словно в тумане. Мир разбивается, а осколки болезненно впиваются в кожу. Тревога, страх, бессилие, неуверенность и ненависть к себе и ко всему на свете. Все это окутало Брэндайса, словно паук оплетает паутиной свою отравленную жертву. Ритм сердцебиения потерял стабильность, и теперь тело то колотило и обжигало, то, наоборот, накатывал прилив опустошающего холода, тоскливо тянущего чувства в груди. Такое состояние не оставляло Брэндайса уже неделю. Он не мог крепко спать, и кусок в горло не лез. Сутками он сидел в квартире Донована, смежной с баром, потому что в любом другом месте он чувствовал себя настолько беспомощным и встревоженным, что застывал от бессилия и не мог сделать шаг. В спальне Донована было куда спокойнее. Здесь повсюду был его запах. В нем смешивались слабые нотки чая, табачного дыма, сладкой мяты и имбиря. Этот запах всегда напоминал Брэндайсу о чем-то домашнем и родном, о детстве и доме. По слухам, запуск «ОПБ» был отложен на неопределенный срок из-за чрезвычайной ситуации с контролем имплантов. В срочном порядке удалось восстановить управление жизненно-важных имплантов для людей, имеющих серьезные проблемы со здоровьем. Но большинство видов имплантов все же оставались недействительными на сегодняшний день. Supercontinent терпела небывалый крах, сначала потеряв часть руководства из-за имплантов Ариадны, а потом — тысячи лояльных клиентов. Никакой саботаж планов по внедрению губительной технологии не понадобился. Все произошло само или по воле других безумцев из компашки вроде ПРОКСИМЫ. Только это была никак не ПРОКСИМА. Хакеры оттуда сейчас тоже страдали от поломки имплантов, и некоторые корчились в агонии похуже Брэндайса. Брэндайс часто думал в эти дни о том, что с куда большим удовольствием умер бы героической смертью, чем переживал сейчас все это. От одного печального взгляда Донована хотелось вонзить нож себе в горло. Брэндайс знал, что Доновану тоже плохо, но только от того, что тот слишком переживает за хакера. Брэндайсу бы очень хотелось рассмеяться и сказать, что все в порядке, но вместо этого он только отворачивался и говорил, что все нормально, таким слабым голосом, что Донован не верил в эти слова. — Если люди жили так раньше все время, почему я не могу перенести это? Смириться, приспособиться, научиться жить с этим? Слабак. Бесполезный кусок дерьма, избаловавший собственную психику дарами технического прогресса. — Перестань, Брэндайс. Ты не виноват в этом. Все сейчас одинаково слабы перед этой бедой. Ко мне в бар приходят клиенты и буквально рыдают за стойкой от бессилия и усталости. Пойдем курить? — Нет… Не сейчас. Может, позже. — Уже половина третьего ночи. Тебе нужен сон. — Обними меня, пожалуйста. Донован сел на кровать рядом с Брэндайсом и притянул его ближе к себе, обнимая за плечи. Тот слабо ответил тем же, укладывая голову на чужое плечо. — Скоро все будет в порядке, все придет в норму. Ты снова будешь чувствовать себя полноценным человеком и забудешь эти дни, как страшный сон. — А если они не решат эту проблему? — Если не решат, то… Мы позаимствуем тачку с соседней улицы, оставим эту страну и поселимся на берегу океана. Там будем только ты и я, никто даже не сунется в наш персональный райский уголок. Брэндайс усмехнулся и чуть усилил хватку. — И ты бросишь бар? — Место может быть любым. Ведь это человек красит место, а не наоборот, или как там говорят? — Впервые слышу, но звучит как правда. — Вот и хорошо, — Донован ненавязчиво утянул за собой Брэндайса на подушку и щелкнул выключателем на стене. Комната наполнилась тусклой полутьмой. Скоро начинался рассвет, и небо постепенно светлело и будто покрывалось румянцем. Донован медленно гладил Брэндайса по спине и проваливался в спокойный сон. Сон Брэндайса был далек от спокойного, и все же дыхание выдавало в нем крепко спящего человека.