Пироги и деревья

Сноук, Сноук, Сноук. Имя звучало в голове, как удары кое-как склепанного из ржавых листов набатного колокола. Сноук. Таким звоном - надтреснутым, глухим - оповещают об опасности, от которой не отбиться, только бежать. В первый момент старикан обманул даже его. “Верховный лидер погиб”, - блеюще звучало по всем каналам, которые он прослушивал, шифрованным и нет. Никто не добавлял “Да здравствует верховный лидер”, хотя это естественным образом подразумевалось. “Погиб”, “убит”, “умер” и даже официальное “скончался”, как будто старую развалину разбил апоплексический удар. И сразу после сигнала о получении первого сообщения накрыла радость, будоражащая, пенящаяся, как шампанское, затрепетали мышцы, разогрелась кровь. Погиб. Умер. Сдох. Свобода. Ди-Джей стащил шапку с головы и промокнул ей вспотевшее лицо. Когда ты вот так опасно разогрелся от эмоций, как климактеричная дамочка, сразу же начинаешь мерзнуть. Так что волна холода, облившая его вслед за первым радостным “Сдох”, была, конечно, просто физиологической реакцией. Не предчувствием. Не страхом. Не осознанием собственного идиотизма. Но чем дольше он сидел перед пультом и слушал сообщения с военных частот, тем яснее понимал: их опять обманули. Их - всех. Даже тех, кто считает себя посвященным в план. Все ложь, и никакой свободы не будет. Снова. Никогда. Старина Сноук не всегда управлял армиями и носил золотые халатики, в которых даже его бывшая (а может, и нет) супружница смотрелась бы комично. Он был отверженным ученым, а до этого свободным, как ветер, анархистом-художником. Или скульптором, тут память Ди-Джея подводила. Или вовсе актером. Парнем из такой темной задницы Галактики, что и представить страшно. И c настолько же темными мотивами. Сноук изучал какое-то дерьмо. Какие-то силовые, мать их поля, их воздействие на сознание и все такое. Его жена промышляла контрабандой, а на досуге слагала стишки. В тех краях это было нормально - надо же как-то выживать бедным служителям муз. Еще они играли на бегах, живо, но поверхностно интересовались политикой, упоительно ссорились, запрещали спрашивать себя о детях, мол, слишком для этого стары - и никто, в самом деле никто - не смог бы заподозрить в них обладателей Силы. Ди-Джей так до конца и не поверил в то, что Сноук на самом деле ей владел. Скорее уж нашел любопытное свойство своих трахнутых полей: создавать убедительные иллюзии, театр теней высшего пошиба. И начал морочить другим голову. У него было много времени, чтобы во всем - действительно во всем! - разобраться. Подготовиться. Он никуда не торопился. Он выжидал. А потом бедные служители муз враз перестали быть бедными. Это всегда нехороший звоночек. Нет, существовала вероятность, что у женушки Сноука скоропостижно умер богатый дядя, но поверить в это было еще труднее, чем позже - в Силу. Звоночек номер два. Вскоре счастливая пара начала показательно ссориться. Не упоительно, как раньше, а всерьез. На идеологической почве. Она - против Империи, он - против Альянса, сколько семей распалось из-за подобных разногласий… Что характерно, финансовые потоки в руках обоих не оскудевали. Звоночек номер три. Ди-Джей, что греха таить, тоже захотел припасть к этим потокам, как звери припадают к водопою. Он считал себя искушенным игроком. Ему казалось, что для хорошей игры нужно лишь отдавать себе отчет: все играют грязно. Все хотят оружие, кайбер и наркоту. В разное время по-разному: больше кайбера, больше оружия или больше наркоты. Еще хотят комбатантов или рабов, но такими вещами Ди-Джей не занимался. Для работорговли и вербовки требовался совершенно особый склад характера. Ди-Джею хватало ума в это не лезть. Надо лавировать, - полагал он. - Брать заказы с умом, рассчитывать только на свои силы, а еще - не попадаться, не признаваться и не присоединяться ни к правым, ни к виноватым. Так мы выживаем, - говорил он себе. А когда понял, что кругом проигрался, что сам по глупости влез в петлю и уж лучше бы в самом деле поставлял рабов, было слишком поздно. Как старый Сноук поддел его? На что поймал? Ди-Джей и теперь не знал, как ответить на этот вопрос. Он был знакомцем Маз, не Сноука, и та однажды передала его в когтистые лапы мужа, как передают на хранение ценную вещь: сдувай пыль и попробуй только разбить его, дорогой. Череда опасных приключений, полеты на таких скоростях и в такой тайне, что и вспомнить страшно, меньше всего походили на попытку его не разбить. Погрузки, выгрузки, не спрашивать о накладных, но даже если и спросишь, даже если заглянешь в падд отправителя одним глазком, там будет “сельскохозяйственная техника”, а портом приписки - какой-нибудь занюханный Татуин. Татуин, говорили, по занюханности был похож на Джакку и представлялся Ди-Джею почти родным, вот только в означенном порту его кораблик не появился ни разу. Такова судьба джентльмена удачи - даже на суррогат родины не взглянуть в иллюминатор, не смахнуть скупую слезу… Тогда ли он провалился в это дерьмо с головой? Или раньше, когда Маз вытащила его из подвала головорезов и выплатила его карточные долги? Или еще раньше, когда сказал себе: все играют грязно, блюсти чистоту ручек бессмысленно? Так или иначе - он опомнился, когда все уже летело под откос. Не то, чтобы он не видел, к чему идет дело, но соединить в мозгу Сноука с идеей о вселенском господстве ему долго не удавалось. Так долго, что там, где следовало поверить во вселенское господство, он начал искать след больших денег. И пусть сожрет его пустынный червь, если он в итоге его не нашел! Все просто. В одном из длинных вояжей ты знакомишься с хорошенькой крупье из Канто-Байт. Маленькой, ловкой и слегка похожей на какую-то особу королевской крови. Нанимать таких было модно некоторое время назад, когда королевы занимались политикой и даже на что-то влияли. Она узнает, что ты подручный Сноука - и у нее развязывается язык. “Как хорошо, - шепчет она, - как славно, что мы в одной лодке - и с тобой не нужно больше скрытничать”. Обитатель пустыни, Ди-Джей ничего не знает о лодках. “Не нужно”, - легко отвечает он. И ничего не отрицает. Он ведь правда подручный Сноука, в этом нет никаких сомнений, и выполняет он ответственные поручения. Так он узнает, откуда Сноук берет деньги. Не у кого - если станут известны имена, их обоих, и его, и милашку-крупье оставят в космосе в стеклянных ящиках, чтобы умерли там медленно, мучительно, в полной тишине - или сдерут кожу, а в раны вотрут соль. Не “у кого”, но “откуда” - и у него схватывает живот. Сноук подписался на такое, что нормальному парню, будь он хоть сто раз творческой личностью, не привидится в кошмарном сне. Он планирует гальванизировать труп Старой Империи. Для этого он использует ресурсы Неизведанных регионов, где за годы своих научных изысканий обрел верных друзей. И средства неизвестных, но крайне богатых благотворителей. Ди-Джей подозревает, что если присмотрится к веселой публике в элитных казино, то заглянет этим благотворителям в глаза. Этим друзьям Сноука не нужен с трудом достигнутый мир. Им хочется, чтобы в Галактике появилось пугало, из страха перед которым в удесятеренных количествах сильные начнут закупать оружие, а слабые - наркоту. Пугало ручное, управляемое, но от того не менее жуткое. Действие рождает противодействие: и кадавру Сноука тут же начнут сопротивляться республиканские армии. Этим тоже понадобится оружие. Кайбер. И комбатанты. И наркота. “Ресурсы должны течь”, - говорит голая девушка-крупье, бессмысленно водя рукой у себя над лицом. Будто бы в воздухе написано что-то, и она читает невидимые буквы способом, известным только слепцам да владеющим Силой. Что в некотором роде одно и то же. “Оружие должно продаваться. Ты просто не представляешь, какие состояния создаются и разрушаются тут, на Кантонике, за партией в карты, за рулеткой, за сытным ужином и вечерней прогулкой. Я все это вижу. И запоминаю”. “Выброси это, - отвечает он, - из своей хорошенькой головки”. А вот его голова далеко не так хороша, и позабыть сказанное в темноте он не может - как не пытается. Сноук. Сноук. Сноук. Он выполнил поручение неизвестных доброжелателей с таким старанием, которым не сможет похвастаться даже самый усердный школьник. Он создал пугало, какого не существовало со времен Дарта Вейдера. А может, и Дарт Вейдер не дотягивал - он ведь был искреннен, а искренность зачастую страшит меньше, чем потаенная издевка. Сноук нашел и завербовал для руководства своей организацией, своим Первым Орденом (что бы это не значило, Ди-Джей вот считал, что в названии попросту нет никакого смысла) последних психов и отщепенцев в Галактике. Ди-Джей осознавал, что и сам он входил в когорту последних психов, хоть и пожиже, чем любимчик Сноука - магистр Рен со своими безумными рыцарями. И ему было от этого очень тошно. Потеряв возможность общаться с Маз - легенду об их разладе ведь нужно было соблюдать очень тщательно - Сноук избрал Ди-Джея своим собеседником. Тот, должно быть, напоминал ему о лучших временах. Сноук являлся неузнанным - и они беседовали. В словах Сноука была правда. А еще в них были старинные суеверия, как у милашки-крупье, когда она говорила о Силе, как о какой-то болезни. “Эта зараза… она началась и тут. Стоило только тому маньяку перерезать всех джедаев, она стала проявляться у нас. Как будто этой хрени в мире ровно столько, сколько должно быть, и если погибнет один носитель, она тут же найдет другого. Раньше у нас никогда такого не случалось, дети рождались нормальными, а теперь… поглядел бы ты на них теперь. И я не знаю, как долго мы все это сможем скрывать…” - Понимаешь, в чем дело, - грустно говорил Сноук, потирая шрам на старом, иссушенном годами и бдением лице. Шрам не был похож на след от оружия, скорее на то, что голова Сноука однажды треснула, не вместив всего его ума, забот и тревог, но кожа не дала ей лопнуть, удержала, зажила. - Понимаешь, в чем дело, - и называл Ди-Джей его настоящим именем, которое - один из немногих - знал. - В обращение с Силой очень важен баланс. Но он, как мы давно уже выяснили эмпирическим путем и как показали мои исследования, - невозможен. То равновесие, что достигалось за последние сто стандартных лет, хрупко, шатко, ненадежно. Можно, конечно, ждать, когда все придет к балансу: после того, как в пруд брошен камень, вода рано или поздно успокаивается и затихает. Но сколько - задаюсь я вопросом - мы сможем ждать? Мне тысяча лет. Я стар. Я видел слишком многое, и сравнивая “тогда” и “сейчас”, едва могу прийти в себя от ужаса. Вы, люди, живете свой короткий век, будто мотыльки, не замечая всех разрушений. Вы слепы, глухи, ограничены. Вам везет. А я вижу, как обжитые планеты превращаются в пустыни, как вспыхивают войны - охватывая систему за системой пылающими крылами, как гибнут животные, вырождаются науки, и все потому, что кому-то на заре времен пришла в голову светлая, - тут он всегда хрипло хмыкал, - мысль: Сила есть дар, а дар надо развить до предела. Истина же в том, что Сила, как и деньги, как и любой ресурс, конечна, исчислима, исчерпаема. Если у кого-то ее больше - а что значит “развить до предела” как не забрать себе самый большой кусок? - то у кого-то ее меньше. Нет никакой беды в том, чтобы забрать себе деньги или ресурсы… Мы приняли это за аксиому, за правило, и так живем. Но Сила… Она питает всю Вселенную, она в основе всех основ и в начале всех начал. Если кто-то забирает ее себе всю, остальным остаются жалкие крошки от пирога. Это как с деревом, если отнять у дерева доступ к воде, оно рано или поздно умрет. Мы умираем. Мы почти умерли. В обозримом для меня будущем мы мертвы. И мы будем мертвы. Если те, кто понимают, в чем дело, не возьмут все в свои руки. - И как же, - спрашивал Ди-Джей в ответ, до конца не веря во весь этот бред про пироги и деревья, но ощущая нутром, что в чем-то Сноук прав, - как поступить с преградой, которая мешает дереву пить воду и в итоге его губит? Я не спец по деревьям, п-папаша. На моей планете их не было. - Оно и видно. Преграду нужно убрать. Сорную траву выполоть. Другое дерево, отнимающее воду, уничтожить вместе с корнями. Только так возможно спасти то, что осталось. - А оно заслуживает спасения т-такой ценой? И Сноук отвечал: - А сам-то как думаешь? Ди-Джей не знал, что думать, в том-то и беда. Он любил жизнь, он умел когда-то наслаждаться природой, едой, музыкой, ему нравилось бывать в оазисе Маз Канаты, когда он еще мог у нее бывать… Но дерьма вокруг он видел больше. Ему казалось, что в какой-то момент он вообще испортил себе зрение и стал видеть только дерьмо. Может быть, это случилось из-за девочки. Она была не первым человеком, которого Ди-Джей бросил. Тот делал это и прежде - потому что так было надо для выживания. Песчаные ящерицы отбрасывают хвосты, когда не хотят, чтобы их съели, человек выбрасывает ненужные вещи, избавляется от старой личности, оставляет на произвол судьбы подельников или друзей. Не присоединяться. Не привязываться. Не считать потери. Так мы побеждаем. Во всяком случае, до какого-то момента они и правда так побеждали. Забавно, что у них троих даже одного имени на всех не было. От личного Ди-Джей отказался сам, заменив своим девизом: “Не присоединяться”. И какое-то время даже считал это отличной идеей. Милашка-крупье так часто меня имена (обычно выбирала что-то цветочное, как у шлюхи), что сама, должно быть, не знала, какое настоящее. Ну а девочка… Ди-Джей ее именем не интересовался. Девочка и девочка. Милашка-крупье звала ее как-то, но дочь настолько пугала ее, что при Ди-Джее она ни разу к ней не обратилась. Прошло несколько лет (четыре? пять?) с их первого большого разговора, но она по-прежнему считала Силу заразой. “С ней происходит Эта Хрень, - твердила она, - вцепившись ногтями в щеки. - Понимаешь ты? Теперь быть таким как она - опасно. Нам надо срочно куда-то уехать. Ты должен помочь. Это ведь твой ребенок”. “Мой? Да неужели?” - Вот первый насмешливый ответ, который он проглотил. “Ты удираешь из-за Этой Хрени, а не потому, что сливала кому-то информацию - так же, как мне, так же, как многим другим - и тебя выследили? А? Будь хоть теперь со мной честна!” - Вот второй. Но ничего подобного он милашке-крупье не сказал. Просто подогнал старенький неприметный кораблик, и они втроем отчалили с Кантоники в непроглядную и вечную космическую ночь. Когда он сказал, куда они летят, милашка-крупье заплакала. Но быстро смирилась, из чего Ди-Джей сделал вывод, что слажала она по-крупному. Что ей на самом деле некуда деться. Для таких у Ди-Джея был припасен всего один вариант. Джакку. Мусорная планета. Родной, мать его, дом. Если кто скажет, что Ди-Джей продал девочку за несколько бутылок спиртного, не верьте. Ди-Джей ведь не конченный. И не настолько мудак. Это было топливо: “Полный бак для вашей развалюхи, сэр?” - “Угу, и молочный коктейль, пожалуйста”. Хотя какой молочный коктейль на Джакку? Здесь даже пайкой разжиться можно было с трудом. Голод, климат и опасность доканывали даже самых стойких. А нестойких попросту убивали. Он и хотел бы оправдаться перед самим собой: мол, их с милашкой лица слишком примелькались на имперской свалке, на обоих охотились, обоих могли в любой момент найти, пытать, а девочка со своими дурацкими способностями еще и внимание привлекала… Но дело было не в розыске, нет. И не в способностях. Милашку-крупье измотали голод и тяжелый физический труд (не гоже, говорил кто-то, лилиям прясть, а мусор сортировать - тем более), а она измотала Ди-Джея своими слезами, истериками, обвинениями - и, наконец, полнейшим животным отупением. Которое пугало сильнее слез и обвинений. В один прекрасный момент, глядя на нее - пожелтевшую, равнодушную, с запавшими глазами - он понял: если не вернуть этот цветок на плодородную почву, милашка-крупье умрет. А если взять с собой девочку, которую та боится и за которой могут прийти, умрет наверняка. Решение пришло само, когда Ди-Джей понял, что все-таки попался на глаза плохим парням. Что удирать надо прямо сейчас, а вообще желательно вчера, но топливо на нуле. Он спросил сам себя тогда: “Успел ли я привязаться к этому ребенку?”, ответил: “Нет”, хоть это и было полуправдой, а потом велел милашке-крупье не рассиживаться и тащить свою тощую задницу в звездолет. Та с трудом поднялась, отряхнула подол рабочей робы и выполнила приказ без возражений. Ди-Джей тем временем взял девочку за руку, отвел к той старой жабе, которая относительно неплохо платила за живой товар. Получил по счету и залил в баки топливо. А когда девочка спросила, куда они с мамой, сказал: "Не переживай за нас, детка, мы скоро к тебе вернемся". Вот и все. И если вы спросите у Ди-Джея, неужели так трудно было вместо всех этих истерик и пряток попросить помощи у влиятельного приятеля (а Сноук уже тогда был весьма влиятелен), тот велел бы вам катиться и поменьше трепать своим поганым языком. Потому что он не забыл той лекции о пирогах и деревьях. Потому что не сомневался: с девочкой поступят так же, как с теми несчастными падаванами на планете джедаев. Зарежут. Задушат. Или сожгут. Не было Сноуку никакой веры, какую бы патоку он в уши Ди-Джею не лил. А тут всех троих оставалась пусть призрачная, но надежда. Дети вообще живучие зверюшки. Ди-Джей отлично знал это по себе. И по обрывочным примерам из истории. Рано или поздно он сумел успокоить свою совесть. И когда приходилось кого-то сдавать (как тех парня и девушку из Сопротивления, что подцепили его на Кантонике), он практически не чувствовал ее угрызений. Сами виноваты, что доверились. Глупцы. Как и девочка была сама виновата, что вложила ладошку в его руку и пошла к рабским баракам. Не присоединяться. Ни к одному из воюющих лагерей - потому что и те, и другие марионетки, а все, кто не, продажные скоты. Не привязываться. Потому что любовь выглядит неприятно и на вкус как старый уксус. Так мы побеждаем. Повтори тысячу раз, напиши на одежде, выбей на руке, начерти на стене своей камеры - и сам в итоге поверишь в это. Набатный бой наконец отзвучал в голове. Ди-Джей откинулся назад, повернулся вместе с креслом, закинул ноги на консоль. Он согрелся, паника перестала бегать от мозга в пятки электрическими разрядами, голоса с орденских частот больше не раздражали так сильно. Частоты мятежников прослушивать не удавалось - слишком далеко от их баз. И начинало казаться: опасность миновала, война окончилась со смертью старой твари Сноука, наступил благословенный мир. А что до Ди-Джея и его опасений, то он просто накрутил себя и сам все придумал. На деле нет никакого хитрого плана. На Кантонику он попал волей слепого случая. После побега служба безопасности не задержала его по глупейшему недосмотру. Корабль оказался таким удобным для угона просто потому, что вот такой уж Ди-Джей хороший угонщик. И груз, который ему всучил белый, что твоя простыня, генерал, это просто груз, мало ли, какие бывают грузы - разве в его ситуации кто-нибудь позволил бы себе щепетильность? Несколько черных ящичков с хромированными ручками. Доставить к месту назначения в целости и сохранности. Остаток получишь от принимающей стороны. Ну да, ну да. Впрочем, о подстерегающей во время передачи груза опасности думать не хотелось. Успокаивающе гудели двигатели. Пахло сухо и уютно: машинным маслом, застарелой пылью, наэлектризованной от приборов, и… звездами? Когда удаляешься от обжитых мест, начинаешь ощущать запах звезд, это он понял давно. Ди-Джей откинулся затылком на подголовник и даже щелкнул каблуками от удовольствия. Но обмануть себя и свои предчувствия труднее, чем кажется. Именно поэтому он не удивился, когда за его спиной, тихо шаркнув, раздвинулась надежная стальная дверь. И не вздрогнул, когда его лица коснулась длинная прохладна тень, хотя на корабле он был один. - Спасибо, друг мой, - сказал Сноук, присаживаясь в свободное кресло второго пилота. - Не за что, п-папаша, - ответил Ди-Джей. Расслабленно почесал нос большим пальцем. Голос предательски дрогнул, но не от страха, а потому что комок застрял у Ди-Джея в горле. И накатила дурнота. - Думаю, ты понял, что не случайно оказался на "Господстве", - начал Сноук свою новую лекцию: как будто ничего не поменялось, и он снова пришел инкогнито, чтобы "поболтать с умным человеком". - Я вовсе не собирался настолько глупо окончить свою тысячелетнюю жизнь. Полагаю, ты понял и то, что я вовсе не грежу властью над жалкими обломками Империи. У меня другие цели, и мой настоящий бой начинается лишь сейчас: когда я наконец-то освободился от назойливого внимания своих тайных друзей. Мои тайные друзья - прекрасные люди, но их невероятно расстроит, что большую часть средств, которыми они меня ссудили, я потратил не на создание военных игрушек, а на завершение своих исследований. Увы, признать, что пускал им пыль в глаза, я не могу. Поэтому пришлось немного поиграть в экспансию, помочь Маз отделаться от кредиторов, разрушив ее замок, а потом исчезнуть с помпой и фанфарами. Такова судьба фигляров. Мы играем свою роль, раскланиваемся и уходим. Но это все шутки старого паяца. А если серьезно: у меня есть добрые вести, - он положил на консоль длинные, сухие, оканчивающиеся темными когтями пальцы, побарабанил по краю, словно по клавишам. - То напряжение, что разрушало Вселенную, почти ушло. Я устранил его чужими руками. Осталось лишь достичь баланса. И я уже вижу - он наступит. Я все сделал для того, чтобы он наступил. И ты, - снова барабанная дробь, - мне в этом помог. А может, он был не актером, а музыкантом. Теперь уже, конечно, не припомнить. - Ты же знаешь, всегда рад подсобить старому приятелю, - передернулся в своем кресле Ди-Джей. И понадеялся, что Сноук примет его конвульсию за кивок. - Я так понимаю, летим мы к Маз, и она мне за тебя заплатит. Так что я не в накладе. Ему стало неуютно, холодно, и ноги он в итоге аккуратно поставил на пол, потому что расслабленная поза больше не расслабляла. Сноук кивнул ему благостно. Огромная, будто расколотая надвое и неправильно сросшаяся голова качалась в такт неслышимой музыке. Наверно, потому, что для Ди-Джея звезды пахли, а для Сноука - пели. - Вот и славно, - наконец ответил он со сдержанной улыбкой. Потом добавил странное: - Как многого я не знал о тебе. А когда Ди-Джей уже почти придумал в ответ достойную (и главное, не скабрезную) шутку, чтобы не спрашивать тупо: “А как ты собрался и срастил себя, ф-фокусник х-хренов, я точно видел, ящиков было не меньше трех”, с губ Сноука слетело: - Ах да, забыл тебе сказать. Девочка в порядке. Неожиданно, совершенно неоправданно Ди-Джея таким холодом продрало от этих его слов, что он предпочел изобразить приступ рудничного кашля - которым действительно страдал с недавних пор. И уткнуться себе в колени. Набат не перестал бить, просто у звонаря устала рука. Сноук, - снова грохнуло в голове. И заглушило все остальные звуки.