***
— Эдди, подожди! Они бежали от самой обувной фабрики, где любили проводить время, сделав ее своим тайным штабом, дабы прятаться от общественности и не стать похожими на бекон из-за яркого солнца. Место было потрясающим, ведь находилось почти на краю города, куда никто не ходил, а значит и они могли вести себя более расслабленно, позволяя то, чего незьзя было делать близ домов. Эдди старался бежать быстрее ветра, чтобы Ричи не смог догнать его, ведь всегда, когда он это делал, он обнимал его так крепко, что дух захватывало, оставляя на лице следы от теплых поцелуев, пахнущих кленовым сиропом. Но Эдди всегда сдавался, ведь эти объятия были для него всем. Ричи был для него всем. Они встречались уже целый месяц, скрывая это и добавляя себе более ярких ощущений. — Поймал! Они стояли прямо около дома Эдди, и сердце последнего стало биться часто-часто: их могли увидеть! Но казалось, что Ричи абсолютно плевать на это. Он лишь чувствовал вкус новообретенной победы. — Как и всегда. — Ричи смотрел прямо ему в глаза и ухмылялся. — Снова победил. — Я поддался. — Ты говоришь это каждый раз, Эдс. Ричи переместил свои руки с талии Эдди на его лицо, держа его так аккуратно и бережно, словно это было яйцо Фаберже. — Я люблю тебя. Они говорили эти слова всегда одновременно, будто бы каждый знал ритм другого. Будто бы они были одним целым. Поцелуй. Поцелуй, от которого все внутри замирает, а потом чувство счастья наполняет тебя, разливаясь, словно патока. — Мне пора, Эдди. Ричи всегда разрывал поцелуй первым, чем Эдди был недоволен. Ему хотелось стоять, целуя шероховатые губы до конца времен, но его друг был непреклонен в своем стремлении поиздеваться над Эдди, оставляя его в одиночестве до следующего утра. Сон для последнего стал уже давно позабытым развлечением, ведь каждую ночь он не мог уснуть из-за дум о Ричи. Ричи, с которым он был готов абсолютно на все. — Пока! До завтра! Эдди смотрел на удаляющуюся спину и не мог поверить своему счастью. Он любит и любим. И вся жизнь впереди.***
— Мама, я дома! Эдди не любил возвращаться домой, где всегда царило уныние и от каждой вещи веяло безысходностью, дополняя весь этот скудный коктейль раздражающей главной темой сериала «Богатые тоже плачут», который, казалось, крутили сутки напролет. После того, как бизнес его матери пришел в упадок, им пришлось переехать в Лос-Анджелес к ее подруге. Эдди провел свою юность среди двух упитанных женщин, одна из которых вечно плакала из-за потери бизнеса, а вторая смотрела на него, как на исчадие ада, считая его причиной слез обожаемой подруги. И хоть это и было почти 16 лет назад — его мать все равно с каждым днем была все грустнее и грустнее, что заставляло Эдса чувствовать себя вечно виноватым. Несмотря на этот факт, Эд благодарил высшие силы за то, что они переехали, ведь в другом случае он бы, скорее всего, жил сейчас в Дерри, работая учителем физики, как и мечтал в детстве. Работа хорошая, но он не уверен, что она бы приносила столько дохода, сколько Эд может получить всего за день, подвозя звезд мировой величины. Он был богат и ему это нравилось. — Представляешь… — Эдс подошел к телевизору напротив которого сидела Соня, чтобы убавить громкость, ведь ее сериал шел просто оглушительно громко, и Эд задавался вопросом: как их еще не выгнали из-за вечных жалоб соседей на шум. — Представляешь, сегодня подвозил одного человека, не знаю, кто он и чем занимается, но он явно знал меня. Он говорил что-то про лето 87-го, о том, что мы дружили. Но я совсем его не помню. — Да? Как интересно, — Эдди понял, что она не слушала его, а все еще смотрела телевизор. Без звука. Он встал, загородив телевизор. — Эдди! Живо отойди! — Мама, я сегодня встретил человека, который явно меня знает, но я абсолютно не знаю его. Тебе говорит о чем-нибудь имя Ричард Тозиер? Соня посмотрела на Эдди своими поросячьими глазками, заплывшими от жира, впервые заинтересовавшись темой. В ее глазах было удивление. Он не знал, как идентифицировать это, все-таки с матерью он разговаривал не так часто. — Нет, не знаю. Отойди. Лицо Сони стало краснее, чем панцирь у рака. И Эд понял, что его мама лжет. — Не может быть! Ты знаешь, кто это! Мама! Скажи мне, кто этот человек! — Я не знаю никого по имени Ричард Тозиер. И не смей обвинять меня во лжи. Кто я такая, чтобы врать тебе, милый? Капсбрак вышел из гостиной, шумно выдохнув. Кто этот человек? Почему Эдди не помнит ничего о нем? Как часто женщина, сидящая в его квартире, врала ему на протяжении его жизни? Так много вопросов роилось в его голове, и единственное, чего он хотел — узнать ответы. Он решил действовать и первым делом обзвонить своих друзей, чтобы узнать больше о загадочном Ричарде Тозиере. Эдвард предусмотрительно вышел из дома, отправившись в близлежащее кафе, потому что, хоть Соня и смотрела телевизор так громко, что было слышно с улицы, как бедняжку Марианну снова мучают, она имела отменный слух. А он хотел проделать всю работу в тишине, чтобы никто не задавал вопросов. Так как всех Неудачников раскидало по разным городам и странам, у Эдварда был составлен список вопросов, дабы минимизировать время и потраченные средства. Если у него когда-нибудь появится сын, он постарается вложить ему в голову простую истину: деньги достаются большим трудом. Он звонил друзьям в течение часа, задавая одинаковые вопросы, которые на второй раз он уже выучил. И хоть вопросы Эда были заготовлены, а у его друзей, очевидно, не было готовых ответов, каждый отвечал абсолютно одинаково. Эдвард не был удовлетворен результатами, а маленький голосок, засевший в его голове, подтверждал теорию того, что все они что-то недоговаривали, и Эду не терпелось узнать, что именно.***
— Рич, ты собираешься заночевать в студии? — спросил Мишель. Он был гримером на шоу Тозиера и имел ярко выраженный французский акцент и талант лезть не туда, куда нужно, благо, он всегда носил с собой пудру для избавления от уж очень заметных синяков и складной ножичек, чтобы отпугнуть противника, однако это мало как помогало ему. Своим острым язычком он напоминал Ричарду себя в юности, и это сходство всегда забавляло его. — Ты оглох? — Нет. Нет, я скоро пойду домой. — Ты сегодня сам не свой. Все хорошо? — Боже. Мишель, тебе не стоит волноваться. У меня все просто отлично. «Да, Ричи, ври окружающим. Они-то поверят тебе, у них и своих проблем по горло. Но мы с тобой ведь знаем правду, а?» Противный голосок, сидящий в голове, говорил те вещи, которые Ричард пытался затолкать поглубже в сознание, но получалось это из рук вон плохо, и этот чертенок (а Ричи был уверен, что обладателем такого неприятного голоса мог быть лишь ребенок Сатаны) все больше и больше проникал в разум, не давая спокойно думать и жить. Ричи не слышал этот голос очень давно, почти шестнадцать лет, и вот сегодня, после той встречи в такси, он возродился вновь. — Может тебе завести девушку? — Мишель вырвал Ричарда из собственных мыслей, заставив посмеяться над абсурдностью вопроса. — Или парня? — Легкая ухмылка проскочила на лице собеседника Ричи, будто бы говоря: я знаю, что с тобой не так, Ричард Тозиер. — Фу, боже. Мишель, это ужасно. Давай не будем обсуждать мою личную жизнь. — Ричи встал из-за стола в своем кабинете, подойдя к витрине с горячительными напитками. — Не до этого сейчас. — Ричи, тебе нужно расслабиться. Поведай мне свои печали, — Мишель протянул Ричи бокалы для виски, которые взял на столе. — Мне виски. — Цитируешь Саймака? — сказал Ричи, разливая по стаканам односолодовый. — Ты удивлен? Не думал, что ты считаешь меня необразованной деревенщиной. — Я так не считаю. — Ричи сел в кресло, кивком показывая своему собеседнику, что нужно сесть в другое. — Я расскажу тебе историю, но ты обещай, что не будешь перебивать, не задашь ни одного вопроса и не заговоришь со мной об этом более. Обещаешь? Мишель кивнул, в предвкушении интересной истории. Ему всегда хотелось узнать, какие тайны скрывает этот человек, прославившийся лишь благодаря умению шутить. — Это было осенью 1987 года, мне было 16 лет. В ту ночь, которая перевернула всю мою счастливую жизнь с ног на голову, на несколько лет лишив сна, я взял отцовский Бьюик, доставшийся ему от моего дедушки, чтобы прокатить своего парня по ночному городу на его день рождения, — Ричи посмотрел в лицо своего собеседника и не нашел там удивления. Неужели он и вправду не удивлен тому факту, что у его босса был парень? Или европейцы просто толерантнее, стремятся принимать людей такими, какие они есть? В любом случае, Ричи был рад рассказать кому-то эту историю, ведь она хранилась в его памяти многие годы, убивая изнутри. — К тому моменту я уже водил машину, поэтому в своих навыках вождения не сомневался. Мы катались с ним по городу, нарушая правила комендантского часа, от чего в нашей крови прибавлялось адреналина. Я сам не заметил, как пересек черту города. Вообще, это не входило в мои планы, но Эдди говорил мне ехать дальше и дальше. Он смеялся и был абсолютно счастлив, и я готов был положить весь мир к его ногам. Я ехал по неосвещенной дороге, но этот факт не заботил меня. Не знаю, чем я тогда думал. С каждым произнесенным словом, приближающим Ричи к окончанию истории, ему становилось труднее дышать. Он будто снова сидел в той машине, но единственное, чего Ричарду хотелось сейчас — это сказать себе из прошлого: «Поворачивай домой, идиот!» — в какой-то момент Эдс потянулся поцеловать меня. — Знаешь, Мишель, я так четко помню этот момент, но все кажется таким замедленным, а я смотрю на это со стороны. Смотрю, и не могу ничего поделать. — Как в романе «Идиот» русского писателя. Достоевского, если я не ошибаюсь. — Я просил не перебивать, Мишель. Хотя этот писатель явно был ясновидящим, назвав книгу в честь меня. Так вот, Эдди потянулся поцеловать меня, а я совершил огромную ошибку, посмотрев в тот момент на него. Тут, в свет моих фар попал зверек, совсем небольшой, но я испугался, что задавлю его, и вывернул руль. Мы врезались в дерево. В моих глазах была темнота, всего на секунду, как мне казалось. Я пришел в себя, голова просто раскалывалась, а сердце билось быстро-быстро, как у кролика. Я посмотрел на Эдди, он выглядел так, будто спит, и это меня испугало, я думал, что он умер. Все лицо было залито маленькими струйками крови из-за стекла, упавшего на него. Машина не заводилась, и я вытащил его, решив бежать до больницы или ближайших домов. Только тогда я осознал, как далеко мы от Дерри, и мне просто стало страшно, ведь счет шел на секунды. Ричи молчал, снова и снова прокручивая эти события в голове. Наверное он затих на слишком долгое время, и Мишель решил вернуть своего босса в реальный мир. — Он выжил? — Да. Да, я добежал до домика на краю города, разбудил всю семью, конечно, но эти добрые люди помогли мне довезти его до больницы. Не знаю, чтобы было, если бы не они. Всю оставшуюся ночь я просидел в коридоре больницы. Его мать была так зла на меня, казалось, она была готова меня убить. Хотя я и сам подумывал о смерти в тот момент. На утро все наши друзья собрались около его палаты, а вечером он пришел в себя. Я был так счастлив. Буквально прыгал от радости, но Соня, его мать, не пустила меня к нему, сказав, что тому, кто чуть не убил ее сына, лучше держаться от него подальше, и что я должен радоваться тому, что она не подала на меня в суд. Видя мое состояние, мой отец решил увезти меня из города, и я даже благодарен ему за это, ведь я сам не мог спокойно смотреть на Эдди. В тот момент я перестал для него существовать, да и я сам, казалось, жил, не зная для чего. Спустя месяц я позвонил Биллу, нашему общему другу, спросить, как там Эдди. Он сказал, что тот проходит реабилитацию, и какое-то время у него была амнезия. Он вспомнил всех. Кроме меня. Тогда я считал это концом света для себя, но сейчас понимаю, что так даже лучше для него. Я разорвал любые контакты с прошлой жизнью, надеясь похоронить эту историю вместе с собой, но жизнь действительно удивительна, ведь сегодня человек, которого я люблю больше, чем кого-либо в этом мире, подвозил меня в такси. — Ты не шутишь? — К сожалению. — Он так и не вспомнил тебя? — Нет. Он был уверен, что я путаю что-то. — Тебе следует это ему рассказать. Объяснить все. Может он снова вспомнит тебя, и ты наконец перестанешь быть таким несчастным, выпивая каждый чертов вечер. — Каждый комик должен нести несчастливый крест, Мишель. Это часть меня. Да и если я ему все расскажу, он может и не вспомнить меня. Тогда я буду выглядеть просто глупцом, и мне даже не заплатят за это. — Я все равно считаю, что тебе нужно поговорить с ним. Его мать не сможет вам помешать, ведь он теперь взрослый малый. — Может быть, завтра я поговорю с ним. — Я бы не тянул с этим. Судьба дала вам такой шанс! — Мне слабо верится в судьбу, Мишель. Тем более сейчас уже почти час ночи, он, вероятнее всего, спит или еще что-то. Не буду же я мешать человеку, вламываясь к нему в час ночи, чтобы поговорить о прошлом. — Ричард Тозиер, сейчас вы, мой дорогой милый мальчик, берете телефон и заказываете такси. Именно то, которое поведет ваш возлюбленный. Прямо сейчас.***
Эдди заводил машину, проклиная того, кто вытащил его из теплой постели в час ночи. Сквозь окно Кадиллака он смотрел на звездное небо, вспоминая свою юность и свое маленькое увлечение. «Где-то дома должен быть телескоп. Надо достать и наведаться к святым горам» Несмотря на то, что обычно в это время он спит, Эдди любил ездить по ночному городу. Ночью, казалось, даже воздух становился чище, а люди добрее. Он подъехал к Юниверсал Сити Плаза и набрал своего клиента, который представился как Мишель Моро. — Мистер Моро, я уже приехал. Вы скоро будете? — Да, мы уже спускаемся. Он бросил трубку сразу же, не дав Эду сказать и слова о том, что если людей больше чем один, они должны будут доплатить. Эдди вышел из машины. Закинув голову назад и глядя на небо, он вспоминал названия звезд и созвездий. Но не успел он перейти от созвездия Змееносца к Киту, как его окликнули. Около машины стояли двое мужчин, чьи лица было плохо видно в тени. — Здравствуйте! Вы сядете впереди или сзади? — Я вас покину, друзья мои, — по голосу и явному французскому акценту Эдди догадался, что это тот, с кем он разговаривал. — Удачи, босс. — Вы не воспользуетесь услугами такси? — Я нет, а мой друг — да. Мужчина развернулся и, цокая каблуками, пошел вниз по улице. Его белый костюм делал из него подобие бледного фонаря, чего нельзя было сказать о его спутнике, который все это время стоял поодаль, никак себя не выделяя. — Садитесь, сэр. — Эдди, — мужчина растягивал каждую букву, словно смакуя ее. — Не хочешь немного прогуляться по парку Вэддингтона? Эдс узнал его. Это был тот самый мужчина, которого он подвозил утром. И если утром его шокировало то, что он знает его, то теперь, когда сам Эдди захотел узнать, что все скрывают от него, он согласился. — Ты любил астрономию в детстве. Помнишь это? — Я и сейчас ее люблю. — Эдди не заметил, как они перешли на ты. Казалось, этот человек знал о нем все. Единственное, что его смущало — это постоянные вопросы, касающиеся его памяти. — Слушай, почему ты все время спрашиваешь, помню я что-то или нет? — Ты не знаешь?! — Нет. Что я должен знать? — Хотя, — мужчина задумался, — со стороны твоей матери, я бы тоже тебе ничего не говорил. — О чем ты? — Когда тебе было 16, ты попал в аварию. Я думал, ты знаешь это. — Авария? Но при чем здесь ты? Почему абсолютно все скрывают то, что ты был в моей жизни. Если ты, конечно, не лжешь мне. — А есть ли смысл врать? Они долго шли, размышляя о своем, и Эдди вдруг понял, что этот человек из прошлого, возможно, значил для него намного больше, чем другие Неудачники. Эдди чувствовал, будто какая-то часть его просто исчезла тогда и сейчас намеревается появиться вновь. — Я хочу узнать все. Все, что от меня скрывали. Хочу знать, почему не помню тебя.***
Парк Вэддингтон всегда казался Эдди большим, но теперь, когда Ричи рассказывал ему их историю, парк резко уменьшился, и казалось, будто они ходят уже кругами. Где-то вдалеке забрезжил рассвет, и только тогда Ричи закончил свой рассказ. Он говорил обо всем. О Звездном холме, о самом жарком лете в Дерри, об их поцелуях и об аварии, перевернувшей их жизни. Он говорил, а Эдди чувствовал, как недостающие части мозаики его жизни встают на место. И, возможно, из-за ярких картинок и нахлынувших чувств, Эдди остановил Ричарда. — Все в порядке? — тот явно был взволнован. Эдди накрыл его губы пальцем, заставляя замолчать. Не сейчас. Приблизившись, Эд почувствовал жаркое дыхание и частый стук сердца. Он волнуется, словно подросток. Но разве сам Эдди не волновался? Всю жизнь после переезда он искал себя, искал возможность почувствовать себя живым. Трепетно касаясь его губ своими, он отметил для себя, что они на вкус как кленовый сироп. И Эдди вспомнил, как касался этих губ миллионы раз на обувной фабрике, как прикусывал их в порыве страсти, когда они были у Ричи дома, как он с нежностью обнимал Ричи, когда они прощались, вдыхая его запах. — Губы со вкусом кленового сиропа. — Эдди отстранился и посмотрел прямо в карие, как горький кофе глаза. — Я помню их. И тебя помню, Ричи Тозиер.