Побежденные среди победителей

На темном полотне ночного неба ярко сияли мерцающие звезды, то и дело прячущиеся за темными грозовыми тучами. Сквозь стекло окон в помещение пробирался блеклый свет полной луны, освещая деревянные поверхности шкафов и тумб. Ветер проскальзывал сквозь створки, раздувая легкие, похожие на привидений, потрепанные временем и неаккуратным хозяином серые шторы. На кровати лежал юноша, которого обволакивал мягкий ореол лунного света. Холодный воздух неприятно прокрадывался под ночную рубашку, пробирая до дрожи. Молодой итальянец раздраженно накрылся теплым одеялом, спрятавшись под ним, словно под щитом. Казалось, кусок ткани мог его огородить от внешних влияний. Романо хотел, чтобы так и было. Словно в детстве. Когда-то давно ему казалось, что это было его маленькое тайное место, где его никто не трогал. Он полностью закрывался одеялом, оставляя лишь маленькую щелочку для света и воздуха, и просто лежал. В тепле, в уюте. В безопасности, наедине со своими мыслями. Варгас устал. Устал до крайней степени. Это был его предел. Крайний рубеж. Он не мог перестать злиться и возмущаться. Но ломило все тело, болели мышцы. Изумрудные глаза казались пустыми, потеряв свой привычный огонь. Из него словно выжали все соки, оставив оболочку. Тряпичная кукла в чьих-то безжалостных и грубых руках. В глубине души Южный бастовал, не мог смириться с происходящим. Внутри кипел палящий, безжалостный огонь несогласия и мятежа. Но он был совершенно разбит и подавлен. В тишине пустой комнаты Романо слышал, как стучит его сердце. Тихо, равномерно. Но надолго ли это? Романо провел пальцами по тонкой ткани рубашки в области живота. Внутри все отдалось гулким урчанием, напоминая юноше о том, как плохо он ел в последние несколько дней. Свой хлеб он отдавал Северному, а тот отдавал еду детям. «Он ведь им нужнее», - послышался звонкий голос брата в голове Варгаса. День ото дня. Вот уже столько недель им обоим нет покоя. Война окончена. Почему они до сих пор несчастны? Неужели итальянцы пролили слишком мало крови? Неужто женщины слишком мало скорбели по ушедшим мужьям и сыновьям, солдаты слишком тихо кричали от сжигающей дотла боли? Может, они не страдали как все? Их раны были недостаточно глубокими? Не проникали в их тела стальные пули? Они приложили мало усилий для достижения победы? - Чушь, - фыркнул Романо, переворачиваясь на другой бок. Побежденные среди победителей. Позорное клеймо. Они не получили от этой войны и четверти того, что хотели. Только боль и потери. И даже сейчас Романо кропотливо работает, разбивая руки в кровь, не делая перерывы на еду и отдых. Вкладывает в труд всего себя, отдает все силы без остатка, в то время как остальные победители спокойно восстанавливают силы и требуют с него выплату долгов. Словно он не прикрывал их спины, когда они были на краю. Будто бы он не был с ними наравне. Антанта не ставит их ни в грош. Ни его, ни брата. - Романо, ты спишь? Южный повернулся в сторону двери. Скромно заглядывая в комнату, у входа стоял Венециано в ночной рубашке. Его немного испуганные глаза смотрели прямо на брата, выжидая ответа. - Нет. Иди сюда, придурок, заболеешь еще. Северный покорно зашел в комнату, прикрыв за собой дверь, а затем, шлепая босыми ногами по холодному деревянному полу, юрко нырнул под одеяло рядом с братом, прижавшись к нему в поисках тепла. Венециано прерывисто дышал. Романо предвкушал до боли знакомый сердцу специфичный запах акварели и тонкий, едва уловимый аромат лилий. Но нет. От брата пахло пылью и кровью. Он больше не рисовал картины и не растил лилии. - Дай-ка сюда руки, - потребовал Романо. Венециано повиновался. Костяшки его пальцев были разбиты в кровь, многие раны еще не зажили. В тонкие складки кожи въелась грязь, которая уже не отмывалась обычным мылом. Это были уже не руки художника. - Останься завтра дома. Тебе надо отдохнуть, - сказал Романо, осторожно опуская руки брата. - Не нужно! Я могу трудиться как и все. Ничего страшного не будет, - возмутился Венециано. - Послушай меня, - чуть ли не прошипел шатен. - На тебе живого места нет. В доказательство своих слов он откинул одеяло. Через ночную рубашку Северного были видны бинты и повязки, покрывавшие почти весь его торс. Младший резко прикрылся руками, поморщившись от боли. - Я могу. Мы должны... - Должны? Должны?! Это нам должны. Думаешь, почему они относятся к нам, как к пушечному мясу? Потому что мы слабы, понимаешь? Венециано ничего не ответил. Он видел, как живет Франция. Каждый день он пьет дорогое вино, а Италия отдал все вино народу. Франциск может спать и набираться сил, в то время как его народ в ударных темпах восстанавливает потери от войны. А Венециано не может себе этого позволить. Ему надоело стыдиться каждый раз, когда он отдает деньги Англии, говоря, что в следующий раз будет больше. Он тоже выбивается из сил. Венециано видит, как изнурены итальянцы, слышит их мольбы. Они ведь должны чувствовать себя победителями. Почему с ними обращаются, как с проигравшими? - Будет и на нашей улице праздник. Спи, братец. Надо набираться сил, - сказал юноша, накрываясь одеялом. Романо не стал возражать. Через пару минут Венециано мирно засопел, а Южный смотрел на его умиротворенное лицо, не в силах прогнать из головы слова брата. Им ничего не оставалось делать. Только работать и верить, что когда-нибудь все образуется. Грозовые тучи над ними исчезнут, уступив место теплому, яркому солнцу. Когда-нибудь они начнут работать для себя, а не для англичан или французов. На лицах людей снова будут играть улыбки, а по светлым улицам городов будут литься музыка и радостный смех. Раны заживут, лопаты и кирки будут отброшены в сторону. И жизнь станет такой, какой должна быть. На лице Венециано играла легкая улыбка. Наверное, он видит светлое будущее во сне. В этом юном итальянце никогда не угасала вера. Варгас-старший провел рукой по тонким прядям волос младшего брата. Он поражался его возможности видеть намеки на благо там, где, казалось, хуже уже и быть не может. Где он выловил этот яркий луч надежды и веры в кромешной тьме кризиса и послевоенного ужаса?.. - Когда-нибудь... - прошептал Романо, закрывая глаза. Надежда придавала сил – не стоило тратить их попусту. Сердца братьев бились в унисон. В эту ночь им не снились кошмары.