Мечтатель

Перерыв между съемками оказался очень длинным. Мы даже успели друг по другу соскучиться, несмотря на частые переписки во всевозможных интернет-сетях — но мы, конечно, никогда не признаемся в этом. Однако отпуск закончился, работа не ждет. Настал новый сезон, и мы уже собрались в своей излюбленной гримерке в ожидании съемок. Не хватало только Арсения, хоть и не в его стиле было опаздывать. Я не мог дождаться минуты, когда снова увижу его. Мы готовились к съемкам, переодевались и параллельно делились друг с другом историями с отдыха. Лучше всех, как всегда, отдохнул Матвиенко, и сейчас он говорил больше всех. — … в общем, отдых бы не был таким шикарным, если бы не та красоточка с большим… достоинством, — продолжал свой рассказ Серега, ярко жестикулируя, когда дверь отворилась, и влетел Арс с блистательной улыбкой на лице. Он был шикарен, как всегда. — В первый день грех не опоздать, — вместо приветствия сказал он, пожал Диме и Сереже руки, потом подошел ко мне, приобнял за талию и мимолетно поцеловал в щеку, — привет, Тош… По моему телу пробежал электрический ток, по спине побежали мурашки, а место, где чужие губы коснулись кожи, горело. Я заулыбался, как влюбленный идиот… Что? Я замер, не способный двигаться. Все мысли разом вылетели из моей головы. Сказать честно, я был романтиком. И с того дня, как я понял, что влюблен в Арсения, я стал мечтать. Словно глупая школьница, любил ночами придумывать маленькие истории, которые, я был абсолютно уверен, никогда не смогут воплотиться в жизнь. Например, как я просыпаюсь от кошмара, вскакивая и задыхаясь, не способный отойти от сна. А сильные руки притягивают меня обратно, крепко обнимают и гладят по голове со словами: «Это был всего лишь сон…». Или я, уставший, вваливаюсь поздно домой после тяжелых съемок, а такой же уставший любимый человек после таких же съемок поит меня чаем со сладким малиновым вареньем. Потому что малиновое — мое любимое. Или утром меня целуют на глазах у всех со словами «Привет, Тош…», как будто это правильно. Как это произошло сейчас… Но разница в том, что сейчас это не правильно! Поэтому я охренел! А Арсений просто пошел дальше к столу и стал доставать какие-то вещи из рюкзака. Поставил телефон на зарядку, выкинул лишние бумаги. И резко остановился. В помещении царила гробовая тишина. Никто не понял, что произошло, даже он сам. Арсений только что, проигнорировав протянутую руку, поцеловал меня в щеку и ласково поприветствовал, словно мы пара. Словно мы встречаемся и любим друг друга. Но это неправда! Это не может быть правдой, ведь Попов меня не любит! Кажется, сознание сыграло злую шутку, на самом деле Попов пожал мне руку, улыбнулся и просто сказал «привет» без приторных ласковых имен. А мозг сейчас дорисовал то, что я хотел. Или он сделал то, что сделал? Арсений обернулся. Парни стояли с открытыми ртами и пялились на Арсения во все глаза. Но, видимо, шире всех глаза были у меня, и челюсть валялась тоже ниже всех. Это. Полный. Пиздец. — Ребят, вы чего? — спросил Попов, — Я понимаю, что я восхитителен, но не стоит так бурно реагировать на мою красоту. Я думал, что вы уже привыкли. Он издал смешок, пытаясь разрядить обстановку. Знаешь, Арс, это не самая лучшая твоя шутка, и она нифига не улучшила ситуацию. Серега и Дима переглянулись и подозрительно сощурили глаза. Я не двигался. — Да вы чего? Это была просто шутка. Я не думал, что вы так бурно отреагируете, — выкручивался Арс на ходу, — это был просто розыгрыш. Вы же меня знаете, я не могу без этого. Ах вы, мои трогательные барышни, не воспринимайте все так серьезно! Трогательная барышня тут только я, раз для меня твой «розыгрыш» показался чем-то большим. А еще я самый настоящий придурок! В голове теперь крутилась только нецензурная лексика. Первым оттаял Позов. — Только не стоит в следующий раз так здороваться со мной, — засмеялся он, — иначе мое трогательное сердечко этого не выдержит. Его подхватил Матвиенко, говоря что-то про голубятню. А мне было не смешно. Вот, парни, совершенно не смешно! Поэтому я сбежал — резко сорвался с места под утихающий смех и скрылся за дверью. Это невинная сцена каким-то невероятным способом тронула меня, и что-то закололо в груди. Это было не то разочарование, не то обида. Не на Арса, а на себя. Я слишком бурно отреагировал, слишком явно, и выдал себя со всеми потрохами. Идиот! Но и Попов, конечно, идиот! Я забежал в туалет, потому что это казалось хорошей идей — закрыться здесь ненадолго, пересидеть, а потом выбраться перед самым началом съемки и выбежать на сцену. Никаких разговоров до, никаких разговоров после. Я брызгал на разгоряченное лицо холодной водой, пытаясь успокоиться. За дверью послышались шаги, поэтому я мигом спрятался в кабинке, закрыл лицо руками, желая не выдать себя. И в какой-то момент стало смешно — прячусь тут, как застуканный за курением пятиклассник, и вот-вот придет учитель отчитывать меня. Теперь я пытался не засмеяться в голос. Дверь открылась. Кто-то прошел внутрь, а потом снова вернулся к двери. Смех быстро прошел. — Парни, тут его тоже нет, — послышался голос Арсения. Да, меня здесь нет, уходи, пожалуйста… И дверь закрылась. Я решил отсидеться еще пару минут, чтобы друзья ушли подальше. — Ты слишком громко дышишь, чтобы тебя не услышать. Твою мать! Пришлось выйти — скрываться дальше не было смысла. Мы смотрели друг другу в глаза, и я понял, что он все знает. Знает, и не собирается меня ударить, обматерить, послать или сделать то, что могут сделать гомофобы. А, может, собирается? Его руки были сжаты в кулаки. Я ярко представил, как он хватает меня за ворот рубашки, припечатывает к стене и врезает со всего размаху, а потом плюет и уходит, чтобы больше никогда меня не увидеть. Страшно, когда важный для тебя человек так реагирует на твои чувства. У меня задрожали руки, и стало дико не хватать воздуха. Я видел только, как в глазах Арса мелькнул испуг, а в следующее мгновение он прижал меня к себе. Это не был нежный, долгий и романтичный поцелуй, нет. Он прижался своими сухими губами к моим, не шевеля, а потом отстранился, заглянул в глаза и прошептал: «Дыши…». Странно, но его действия меня успокоили, и я смог глубоко вздохнуть. Я выбрался из его объятий и сделал шаг назад. Этого совсем не хотелось делать. — Зачем ты это сделал? — спросил я, отворачиваясь. — Я где-то читал, что такой способ может подавить панику… — начал объяснять Попов. Это было совершенно не то, что хотел услышать я. — Ты понял, о чем я. — Да, понял, — Арс опустил голову, переплел пальцы и неуверенно продолжил, — Ты ведь не поверишь, что это был розыгрыш? Я отрицательно покачал головой. Не поверю — не хочу. — Кажется, я просто замечтался. Когда ехал сегодня утром в машине, я снова представлял, как было бы приятно подходить к тебе по утрам, обнимать и целовать. А потом… не знаю, как это вышло… может, потому что… — Он замолчал, всматриваясь в мои глаза, ища в них ответа. А я поражался от осознания, насколько наши мечты совпадают. «…я снова представлял…» — сказал он. Вы понимаете? Снова! Он делал это не в первый раз — а может даже ни второй, ни третий, ни четвертый! Господи, что может быть лучше? — промелькнуло у меня в голове. Оказывается, кое-что может.  — Может, потому что я в тебя влюбился. Я растаял от этих слов, как масло на солнышке, и расплылся в улыбке. Боже мой, Арс, я тоже! Я никогда не думал, что слова мужчины о любви так подействуют на меня. Арсений смотрел на меня молящим взглядом и ждал. — Знаешь, я тоже мечтал, что ты когда-нибудь так сделаешь, — уверенно ответил я, ведь теперь это действительно правильно, — надо было раньше рассказать. Арс засмеялся, сделать шаг ко мне, приобнял и прошептал в приоткрытые губы: — Вот такие мы влюбленные идиоты, — я не больно ткнул его локтем в бок, — точнее мечтатели. И этот поцелуй был нежным, ласковым и самым романтичным: таким, каким я представлял его в своих мечтах.