(you’ll never) leave your lover

Впервые Темари встречает Хидана еще девчонкой — тогда она, Гаара и Канкуро отправляются на проводимый в Конохе экзамен на чунина. В паре дней пути от Конохи они останавливаются в гостинице, и именно в ту ночь жизнь Темари рушится. По крайней мере, по прошествии нескольких лет она начинает думать именно так. В ту ночь она, мучаясь от непривычной жары — в Суне по ночам куда холоднее, — выходит на улицу в надежде хоть немного прийти в себя. На Хидана она наталкивается случайно — и буквально наталкивается, едва не сбивая его с ног. Он кроет ее матом, а затем смеется, пока Темари недоуменно смотрит на него. Она отмечает его необычные серебристые волосы, странный амулет на шее — и протектор с перечеркнутым символом Югакуре. Нукенин, понимает Темари, и делает шаг назад, тянется рукой за веером, готовая в любой момент атаковать. Но Хидан, чьего имени она тогда еще не знает, не собирается нападать — напротив, он составляет ей компанию в прогулке по ночному городу. И если сначала Темари еще держится настороженно, то со временем расслабляется — кем бы он ни был, в данный момент он для нее не угроза. Она находит его забавным и в какой-то мере привлекательным, пусть и одергивает себя сразу же. В то же время — сумасшедшим, потому что только сумасшедший будет с таким серьезным видом заявлять, что он бессмертен, потому что какой-то бог дал ему силу. Темари позволяет себе усомниться — и Хидан хватает ее за руки, сжимает ладони крепко-крепко и говорит: «Не веришь? Я тебе докажу, хочешь?» Темари кивает — и Хидан пронзает себе сердце ритуальным копьем. И не умирает. Его сумасшедший смех эхом отдается у нее в ушах, когда она бежит — бежит без оглядки, прочь от него, как можно дальше. Тогда она не может даже представить себе, что они встретятся вновь. Это происходит почти через три года — к тому времени Темари и думать забывает о Хидане и том, что когда-то была знакома с ним. Тем не менее, узнает его сразу же, едва только заметив. В тот день они с Канкуро выполняют миссию, и враги разделяют их — Темари оказывается одна против десятка сильных, опытных шиноби. Ей не страшно даже, адреналин битвы перекрывает все прочие эмоции, но она понимает — ей не победить. И все равно она продолжает сражаться, успевает уложить двоих, прежде чем ее загоняют в угол — и даже тогда не собирается сдаваться. Когда сразу несколько противников падают замертво от одного мощного удара, Темари сначала не понимает, что происходит. Потом она видит человека в черном плаще с красными облаками и готовится к очередному витку сражения — по крайней мере, на этот раз враг будет один. Потом Темари видит его лицо. Хидан не изменился совсем, только, кажется, волосы стали немного длиннее, но за исключением этого — словно призрак прошлого стоит сейчас перед ней. Темари дрожит, отступая назад — но за ней стена, и сбежать не выйдет. Хидан добивает оставшихся в считанные секунды и поворачивается к ней.  — Ну, вот и снова встретились, — он ухмыляется, и Темари удивлена, что он запомнил ее. Она хочет сказать что-то, но слова не идут на ум. Сражаться бессмысленно — Хидан намного сильнее, она проиграет. Он подходит к ней, заставляя вжаться спиной в холодный камень в бесполезной попытке увеличить дистанцию между ними. Темари всегда считала себя смелой, но сейчас у нее дрожат руки и подкашиваются ноги. Этот страх схож с тем, что она испытывала раньше, когда Гаара терял контроль над своим демоном. Но сейчас тут нет Гаары — только Хидан, прижимающий ее к стене. У него жаркое дыхание и сильные руки, Темари некуда бежать — по правде говоря, она не уверена, хочет ли. Страх мешается с непонятным чувством, что приковывает ее к месту. Почему-то Темари вспоминает Шикамару и его легкую усмешку. Предательство? Она ничего ему не обещала. То детское, не оформившееся толком чувство, которое и любовью-то называть было глупо — оно прошло, стерлось за все эти годы, не оставив ничего, кроме смутных воспоминаний. Темари поднимает голову и смотрит Хидану в глаза. Он молчит, усмехается только, нависает над ней угрожающе, и да — это пугает, потому что он сильнее, опытнее и может расправиться с ней в один миг. В то же время Темари уверена, что Хидан не причинит ей вреда — ведь зачем тогда спасал? Она не замечает, как произносит это вслух. Хидан пожимает плечами, наклоняясь немного ближе.  — Сам нихуя не понимаю, — говорит. — Но я не хотел, чтобы ты умерла. Темари невольно улыбается — с их первой встречи он действительно не изменился ничуть. И это притягивает, как и в тот раз. Она не до конца осознает, как получается, что в следующую секунду Хидан уже целует ее, крепко, страстно, подминает под себя — и ему хочется подчиняться. Темари закидывает руки ему на шею, отвечает на поцелуй, забывая обо всем — о миссии, о том, что Канкуро наверняка скоро отыщет ее — сейчас здесь только они двое. Хидан отрывается от ее губ, улыбается хитро-насмешливо, целует в шею — проводит языком по бьющейся жилке, прикусывает кожу чуть, и Темари морщится от боли, но не останавливает его. Хидан сам останавливается вдруг, смотрит на нее, тяжело дыша — улыбается снова.  — Темари-чан, да? — спрашивает он. — Увидимся еще, — убирает волосы с ее лба и выпрямляется, отступая на шаг.  — В чем дело? — Темари смотрит на него с вызовом и немного — обидой.  — Не особо охота драться сейчас, — честно отвечает Хидан. И Темари только теперь замечает присутствие чужой чакры неподалеку. Канкуро. Ну конечно. Осознание того, насколько Хидан ее сильнее, что ощутил его приближение задолго до нее, накрывает с головой.  — Я тебя сам найду, — говорит он, — ты же будешь меня ждать? И не дожидаясь ответа, исчезает так быстро, словно его тут и не было. Темари касается кончиками пальцев еще побаливающего укуса на шее. Она ни за что не признается себе в этом, но она будет ждать. Хидан находит ее — но уже почти через месяц, в небольшом городке между Суной и Конохой. Темари не ожидает этой встречи, но рада ей — и с готовностью бросается в его объятия. Она говорит себе, что это не значит ничего, что они просто снимают напряжение к взаимному удовольствию — но глубоко внутри знает, что совершает самую большую ошибку в своей жизни. Хидан из Акацки — он не просто отступник. Акацки угрожают всему миру, двое из них едва не убили Гаару, у Темари есть все причины ненавидеть их… Их, но не Хидана. Темари успокаивает себя тем, что Хидан не сделал ни ей, ни ее близким ничего, за что она должна была бы его ненавидеть. Она не может знать этого наверняка, и все же. Ответить на вопрос «почему?» невероятно сложно. Хидан красив, но Темари встречала множество красивых мужчин за свою жизнь. Хидан силен, но она встречала и сильных. На первый взгляд, в нем нет чего-то особенного, но он цепляет ее, своими взглядами, улыбками и прикосновениями. Темари нравится не только секс с ним, но и то, как Хидан обнимает ее, бормоча неловкие и не слишком витиеватые комплименты после; как гладит, перебирает ее распущенные волосы, говоря, что так ей идет куда больше; как называет ее порой в минуты нежности «Теми-чан» — никто еще не сокращал ее имя, но от Хидана это слышать приятно. Ей нравится, как он рассказывает о своем боге — его религия странная и жестокая, но Хидан говорит о ней так вдохновенно и искренне, что Темари готова слушать его часами. Ей нравится даже то, как он жалуется в своей извечной манере на своих «коллег» из Акацки, на напарника, на Лидера — впрочем, в своих жалобах он не выдает ни малейшей детали, которая могла бы указать на личности остальных отступников или местонахождение их баз. Темари это, надо признать, огорчает, но она не может не восхищаться тем, как этот вроде бы безответственный придурок умело скрывает всю ту информацию, которая могла бы навредить ему. Она рада, что он не дает ей повода это сделать. Эта встреча не становится их последней, и они пересекаются на миссиях еще с десяток раз за следующие месяцы. По большей части это Хидан находит ее, будто бы специально ищет, но иногда первой это делает Темари. Хидан всегда рад их встречам, этим почти случайным столкновениям — и у него есть раздражающая, но чертовски милая (и нет, Темари никогда не признает это вслух) привычка подхватывать ее на руки и нести до комнаты отеля (или сразу до кровати, если он пробирается к ней через окно). Темари улыбается этим мыслям, но почти тут же задвигает их на второй план. Сейчас не самое лучшее время думать о Хидане — ей лучше бы отдохнуть, потому что завтра предстоит долгий путь до Суны. Акацки затевают что-то, и они должны принять меры — Как никогда Темари понимает, что надо бы все это прекращать. Открытое противостояние неминуемо, и однажды они с Хиданом встретятся на поле боя, пусть им обоим и не хотелось бы до этого доводить. Лучше, если все закончится быстро, пока они не привязались друг к другу слишком сильно.  — Темари-чан, — слышит она такой знакомый голос со стороны двери и поворачивает голову.  — Зачем ты здесь? — она старается звучать бесстрастно, но голос предает ее. Хидан улыбается, быстро шагает к ней и стискивает в объятиях.  — Я пиздец по тебе скучал, — выдыхает куда-то в шею, и Темари прошивает дрожь. Хидан привычно пахнет потом и кровью, и непривычно чем-то — кем-то — чужим. Густой, тяжелый запах недавнего удовольствия ни с чем не спутать; Темари не удивилась бы, узнав, что Хидан пришел к ней сразу после встречи с другой женщиной. Она осторожно касается губами его губ — искусанных, еще хранящих следы чужих поцелуев. Темари не уверена, что хочет сделать сейчас. Устроить скандал? Молча выгнать его прочь? Разрыдаться? Как можно быть такой наивной, думает она тоскливо, доверять — кому? Преступнику, убийце, просто ублюдку? Хидан словно чувствует перемену в ней, отстраняется от нее и смотрит в глаза.  — Что-то не так?  — Ничего… не хочешь мне сказать? — с трудом спрашивает Темари. Хидан вздергивает бровь. В глазах плещется смех и ни капли вины, это ожидаемо, но тем более неприятно.  — А ты думала, я одну тебя ебу? — этот его беззаботный тон буквально ломает Темари. И она защищается — неумело, неловко.  — Вовсе нет.  — Думала-думала, — Хидан щелкает ее по носу — обидно, как ребенка. — Ну и наивняк, пиздец. Что ж вы тупые такие, что ты, что он. «Он». Темари машинально отмечает это слово, запоминает. Не то что бы ей было дело до того, кого именно Хидан трахает, кроме нее. И так ясно — она для него не единственная. Темари резко дергает его на себя, целует жадно, до крови прокусывая губу, на недовольный стон не обращает внимания. Какая, в сущности, разница. Она не чувствует к Хидану ничего, кроме желания. Его жизнь за пределами комнаты отеля — не ее дело, как и ее жизнь не касается его. Ей все равно. Темари почти удается убедить себя в этом — что ей плевать, что ее совершенно не волнует, что с ним случится. Пусть хоть умрет. Но в следующий раз она натыкается на Хидана, когда тот ранен — и Темари чувствует, как липкий страх окутывает ее. Ей определенно не все равно. Прежде, как бы сильно его не ранили, все травмы заживали за самое большее пару минут — это его бессмертие, казавшееся бредом, но бывшее вполне реальным. Сейчас он снова изранен, и довольно серьезно — Темари видит, что его раны затягиваться не спешат, почему-то задерживает внимание на неглубоком, но воспаленном порезе на его лице. Хидан шатается из стороны в сторону, едва не падая на землю, но вместо этого — падает ей на руки, когда она оказывается достаточно близко.  — Темари, — неразборчиво бормочет он, — блядь, пиздец, — и теряет сознание, безвольно обмякает в ее руках. Темари не медик и никогда не была им, но она догадывается — дело не в ранах, это наверняка яд или какая-то техника. Эта догадка не слишком-то помогает — она все равно не может помочь Хидану, и кто знает, что будет с ним дальше. Темари не имеет ни малейшего понятия, как далеко простираются пределы его бессмертия — что, если Хидан все же может умереть? Ее трясет от одной только мысли об этом, потому что Хидан… Хидан не должен умереть, просто не должен. Но что ей делать? Они посреди леса, и до ближайшего города полдня пути. Даже если там найдется ирьенин (в чем Темари сомневается) — станет ли он помогать нукенину? Что важнее, дотянет ли Хидан? Она гладит его по спутанным влажным волосам, с трудом приподнимает, закидывая его руку себе на плечо, и собирается уже сорваться с места, когда Хидан с трудом, еле слышно говорит:  — В другую… сторону, — втягивает воздух сквозь сжатые зубы, — Какузу там… — Хидан неопределенно машет рукой, указывая куда-то за спину.  — Кто? Это твой напарник? — спрашивает Темари, но Хидан не отвечает — снова без сознания. Выбора нет — Темари разворачивается и идет туда, куда он сказал. Раньше она никогда бы не приблизилась к кому-либо из Акацки по доброй воле… Но Хидану нужна помощь, которую она не может ему оказать. Темари не находит напарника Хидана — он находит ее, первым замечая ее приближение. Возникает прямо перед ней словно из ниоткуда — Темари отшатывается назад инстинктивно, чтобы избежать удара. Но нападать он не торопится — смотрит на нее удивленно, затем — на Хидана, которого она с трудом удерживает. Темари невольно разглядывает его — скрывающая лицо маска, протектор с перечеркнутым символом Таки, знакомый уже плащ Акацки. Он кажется сильным противником — не нужно быть гением, чтобы это понять. В его глазах странное выражение, которое Темари не может расшифровать. Удивление, да — и что-то еще. Но сейчас явно не время разбираться, о чем он там думает.  — Ты Какузу? — спрашивает Темари, вспоминая имя, которое назвал Хидан.  — Да, — коротко отвечает он. — Кто ты такая? Темари задумывается, прежде чем ответить — она не уверена, что следует выдавать их отношения. С другой стороны, скрывать особого смысла тоже нет. В итоге она ограничивается простым:  — Я друг Хидана.  — Друг, — повторяет Какузу, будто не верит ей. — Что с ним?  — Не знаю, — честно говорит Темари. — Он был в плохом состоянии, когда я его встретила… сказал мне найти тебя. — И добавляет взволнованно: — Ты же поможешь ему? Некоторое время Какузу пронзает ее взглядом своих странных глаз, но в конце концов кивает, шагая к ней. Темари невольно вздрагивает, когда он оказывается слишком близко — кто знает, вдруг сочтет ее опасной и решит убить, чтобы избежать проблем, — но он просто забирает бессознательного Хидана из ее рук и осторожно укладывает на землю. Садится рядом сам, внимательно осматривает — хмурится, видно, поняв что-то. Зачем-то проводит рукой по его щеке — почти ласково. Шепчет тихо, но все равно различимо — «какой же ты идиот, и зачем только подставился». Темари отводит взгляд — сразу все становится понятно. Ей, пожалуй, самую малость — стыдно, и еще почему-то смешно. Вспоминаются насмешливые слова Хидана про их наивность — ну, теперь ему придется разбираться со своим вторым любовником. Но Темари это совершенно не касается — ей важно сейчас лишь то, что с Хиданом все будет в порядке. Ведь — будет же?  — Его так просто не убьешь, — словно читая ее мысли, говорит Какузу. — К утру оклемается.  — Хорошо, — с облегчением выдыхает Темари. — Хорошо. Она хочет остаться, побыть еще немного рядом с Хиданом, но у Какузу явно другие планы.  — Я бы убил тебя, — он не поворачивает голову, не удостаивая Темари и взглядом. Злится — видно, что и он все понял, что совершенно не рад такому раскладу. — Но Хидан мне этого не простит. Убирайся. Темари дважды повторять не надо, какой бы сильной она ни была, шиноби уровня Акацки ей не по зубам. Тем более что она сделала все, что было нужно — Хидан в безопасности, и ему помогут. А вся эта глупая драма ей совсем не нужна. Ни она, ни Хидан не давали друг другу никаких клятв. Но все же ей чертовски неприятно от всего этого. После этого она не встречает Хидана довольно долго — даже перестает считать дни после определенного времени. Каким-то образом знает, что он в порядке — и не ищет его. Надеется, что больше они не увидятся, и в то же время втайне хочет этого. Темари не признается себе в этом, но все-таки ужасно скучает — пусть это и неправильно, пусть она и понимает, что их отношения были обречены с самого начала, ведь они враги, и тому, что между ними было, нельзя найти никаких оправданий. Наверное, хорошо, если все закончится так — без неловких объяснений, просто будто бы ничего и не было. Она все еще будет скучать, но тоска пройдет со временем, и все встанет на свои места — будет так, как должно быть. Она опять ошибается — как и множество раз до этого. Им все-таки суждено встретиться снова. Темари и сама не может объяснить, что заставило ее прервать миссию и отправиться сюда — это странное, неясное предчувствие чего-то, и не менее странное и нелогичное осознание — снова дело в Хидане. Она не знает, может ли быть, что связь между ними крепче, чем ей казалось — что поэтому она знает так уверенно, куда идти. Следуя за отголосками чужой чакры, Темари вдруг ощущает что-то знакомое — и нет, это не Хидан, вернее, не только он. Шикамару, понимает она, но что он здесь делает? Все вопросы отходят на второй план, когда Темари оказывается на небольшой поляне — редкое открытое место среди густого леса — и видит связанного Хидана и Шикамару с зажигалкой в руке. Сначала она не понимает, что происходит, но потом вглядывается — Хидан связан не веревками, а леской с прикрепленными взрыв-печатями, и никаких сомнений, что Шикамару собирается делать, не остается. Темари не думает, когда кричит:  — Шикамару, стой! И он прерывает замах, вздрагивает, оборачиваясь к ней, и в его глазах искреннее удивление.  — Темари? — он смотрит, не веря своим глазам, — что ты..? Не говоря ни слова, она подбегает к нему и выхватывает зажигалку из его ладони — наверное, только шоком и ступором можно объяснить то, что он позволяет ей сделать это, даже не сопротивляясь.  — Теми-чан, — скалится окровавленными зубами Хидан, смеется слабо — но радостно как-то. — Ты прям пиздец как вовремя. Шикамару оглядывается на Хидана и снова на Темари — сводит тонкие брови, губы поджимает.  — Вы знакомы? — спрашивает очевидное.  — Да, — кивает Темари и прячет зажигалку в карман — на всякий случай, ведь если швырнуть ее на землю, Шикамару может подобрать ее и все-таки довершить начатое.  — Этот человек — член Акацки, — напряженно говорит Шикамару — будто бы думает, что она не знает. — Что бы он тебе ни говорил — он тебя обманывал. Он опасен. Темари смеется ему в лицо — это ей и так прекрасно известно, и если бы эти доводы могли ее убедить, ее сейчас бы здесь не было. О, Темари хорошо известно, насколько опасен Хидан — но он не обманывал ее, он был честен, когда она задала прямой вопрос — и во всех остальных случаях тоже. Он нужен ей — и она нужна ему, это видно по его глазам, по его прикосновениям, слышно в голосе — неважно, что есть кто-то еще. В своих чувствах, по крайней мере, Хидан искренен. Потому Темари не раздумывает дольше пары мгновений, прежде чем встать между Хиданом и Шикамару, доставая из-за спины верный веер.  — Темари, — лицо Шикамару на миг искажается болью и непониманием, — ты не можешь в самом деле…  — Я не позволю тебе причинить ему вред, — перебивает его Темари. И не сомневается ни секунды, нанося первый удар.  — Знаешь, я даже не ожидал, что ты правда на это пойдешь, — задумчиво говорит Хидан. — Охуеть просто. Темари с трудом поднимает взгляд от окровавленного тела Шикамару, распростертого на земле, и смотрит на Хидана. Не знает, что сказать, кроме:  — Ты… ты в порядке? — губы отчего-то пересыхают, и она нервно облизывает их, что не слишком помогает. Хидан криво усмехается.  — Буду в порядке, когда ты меня развяжешь. Темари коротко кивает и устремляется к нему. Распутывает медленно и аккуратно, боясь случайно вызвать взрыв — руки немного трясутся, но она старается сдерживаться. Хидан заметно нервничает тоже — непривычно бледен, с выступившей на лбу испариной, даже не ругается почти. Когда она наконец освобождает его, Хидан стискивает ее в объятиях, громко и совершенно счастливо смеясь. Темари от неожиданности замирает, но все же обнимает его в ответ. Руки так дрожат. Происходящее кажется сном.  — Знаешь, — говорит Хидан, — Джашин-сама мне благоволит, раз послал тебя сюда. Я уж думал, мне пиздец. Темари неловко пожимает плечами — но тоже не сдерживает улыбки, ведь испугалась за него по-настоящему, едва ли не больше, чем в прошлый раз, когда он пострадал. И кто знает, может, этот его бог и впрямь привел Темари к Хидану, чтобы она успела ему помочь.  — Ладно, — Хидан отпускает ее, — теперь надо… Что «теперь», он договорить не успевает — негромкий шорох заставляет их обернуться. Темари замирает, когда видит — узнает — Сакуру, и рядом с ней — незнакомого ей молодого парня с протектором Конохи. В глазах Сакуры — неверие и почти что страх, ее спутник же, напротив, сосредоточен и серьезен, готовый в любой момент напасть.  — Темари?.. — осторожно спрашивает Сакура. — Что ты здесь делаешь? А затем ее взгляд падает на мертвого Шикамару, и, кажется, пазл наконец складывается в ее голове. Теперь она смотрит на Темари действительно с ужасом.  — Ты заодно с ним, — говорит она, и ее голос дрожит от злости, — с этим… убийцей!  — Да, Теми-чан со мной, — Хидан нагло приобнимает ее за талию, ухмыляется. — И мы с ней хорошенько надерем вам задницы, да, Темари? Темари стискивает зубы, но кивает, поудобнее перехватывая веер. И сражение не занимает много времени. Темари смотрит на тела перед собой, и в голове отчего-то нет совершенно никаких мыслей. Кроме — как она могла? Шикамару, которого она почти полюбила. Сакура, спасшая жизнь ее брату. Незнакомый шиноби, но наверняка и он был достойным человеком. Ничего не изменить, и ничего не вернуть — зато Хидан с ней, получай, что хотела. Темари горько смеется. И, сняв протектор, перечеркивает символ Суны одной неровной линией. Дружба и долг перед деревней кажутся такими неважными, незначительными перед темными глазами Хидана, его безумной, ненормальной, но искренней страстью, в которой она неминуемо сгорит. И не она одна. Какузу появляется неожиданно — Темари даже удивляется сперва, прежде чем вспоминает, что они с Хиданом напарники, и ничего странного в том, что он тоже здесь. Странно разве что то, что он не сражался рядом с Хиданом, но судя по его потрепанному виду, у него были свои проблемы — должно быть, противники разделили их. Темари практически уверена, что он тоже сражался с шиноби Конохи, и чувство вины предательски сжигает изнутри. Она ведь могла поступить правильно — могла помочь союзникам, а не спасать преступника, члена организации, которая угрожает всему миру. Могла — но не сделала этого. Темари молчит, когда Хидан оказывается рядом с Какузу, порывисто обнимает его, буквально на шею вешаясь — прижимается всем телом и шепчет сбивчиво:  — Ты живой, сука, живой, я боялся, что… — и задыхается почти, пытаясь подобрать слова. — Прости, ладно? Я не знал, что те уебки придумали, блядь, не знал. Темари не понимает, о чем речь, но это не так уж и важно. Ей кажется, она никогда не видела, чтобы Хидан проявлял столько эмоций, и от этого странная обида царапает изнутри. Ей он так не радовался — но с другой стороны, ей не угрожала опасность. О чем ты думаешь — как ты можешь об этом думать? Под ногами, на руках, на одежде, на лице — чужая кровь, и только сейчас понемногу приходит осознание. Темари не может даже пошевелиться. Какузу мягко отстраняет Хидана от себя и смотрит на нее — неприязненно, даже зло.  — Что она здесь делает? — спрашивает он.  — Теми-чан меня спасла, — в голосе Хидана проскальзывает недовольство — словно он ее защищает. — И она пойдет с нами. Темари могла бы возразить, но в этом нет смысла — она сама отрезала себе дорогу назад. Вступить в Акацки, на самом деле — не самый худший вариант после всего произошедшего. Думать об этом отчего-то так легко, что это даже пугает. Неужели ради Хидана она действительно готова предать свою деревню, все, за что сражается и все, во что верит? Ответ прост — да. И причина этому проста тоже. Ведь Хидан — как проклятие. Наваждение. Лишь только раз попробуешь — и нужно еще, больше, сильнее, только в итоге отдаешь ты, а он только берет. Пока от тебя ничего не остается, кроме не уходящего желания — чтобы он был рядом, как угодно, лишь бы только был. Объясняются друг с другом они только спустя день — когда уже далеко, когда уверены, что за ними нет погони, и останавливаются на привал у какой-то реки. Хидан говорит — просто, как нечто само собой разумеющееся:  — Я люблю вас обоих. И в этот момент Темари понимает, что с самого начала приняла неверное решение — но идти на попятную уже поздно.  — Не неси чушь, — раздраженно говорит Какузу, — я не собираюсь играть в эти игры. Скажи прямо — я или она. Темари молчит — ждет его ответа. Хидан… отвечает так, как она и предполагала.  — Вы оба. — И добавляет поспешно, видя, как они смотрят на него: — Блядь, вот только всяких сцен не надо. Я не издеваюсь, я действительно вас люблю. Темари хочет усомниться, но видит — он не врет, чувства и взгляд подделать невозможно. В этом он весь, насколько она его знает — добиться, любой ценой завладеть и больше не отпускать. Темари не имеет ни малейшего понятия, что делать. Она не думает, что сможет смириться с чем-то подобным. А Хидан тем временем продолжает — как ни в чем ни бывало.  — Вы бы тоже друг к другу присмотрелись. Так же лучше — когда по-настоящему вместе. Мы трое. Темари словно током ударяет, когда она понимает, чего он хочет — она переглядывается с Какузу, замечая такое же недоумение в его глазах — и снова на Хидана смотрит. — Не делайте такие лица, бля, — устало вздыхает Хидан. — Я же только прошу попробовать. И прежде, чем кто-то из них успевает возразить, он говорит — почти умоляюще:  — Я не хочу вас терять. Так все и начинается — до боли странно и нереально, Темари все еще поверить не может, что позволила втянуть себя в это. Просто она тоже не хочет терять Хидана — не тогда, когда только нашла его снова. Не тогда, когда пожертвовала стольким ради него.  — Ну, давайте, — Хидан отступает, смотрит на них жадно, не отводя глаз. Темари молча переводит взгляд на Какузу, не понимая, как все дошло до этого. «Неправильно», бьется в висках, «так не должно быть». Хидан продолжает смотреть на них. Раздраженно хмурясь, Какузу снимает маску — медленно, почти даже неуверенно. Темари хочется попросить его не затягивать, но в горле словно застрял ком, и не произнести ни слова. Какузу касается сухой теплой ладонью ее щеки, склоняется ближе. Темари смотрит ему в глаза, потому что глаза — единственное, что не отталкивает в нем. Красивым — даже симпатичным — Темари не назвала бы его в самом страшном сне, и уродливые швы на лице только довершают жутковатый образ. «И что Хидану в тебе нравится? Как вообще кто-то вроде тебя кому-то может нравиться?» думает она, но вслух произнести не решается, все еще слегка опасаясь его — и возможной реакции. Однако отвращения даже не пытается скрыть, и с мрачным удовлетворением встречает его уязвленный взгляд. Какузу резко выдыхает, поворачивается в сторону:  — Хидан. Это самая… идиотская из всех твоих затей.  — Темари-чан охуенная, — возражает Хидан — радостно, почти восторженно. — Не ломайся, тебе понравится. То, что должно быть комплиментом, воспринимается как обратное, и Темари кривится. Говорить что-то бесполезно — Хидана не переспорить. Какузу, видно, понимает то же — потому что внезапно целует ее, грубо, напористо, без намека на нежность. Темари закрывает глаза, неохотно отвечая на поцелуй — на удивление, оказывается не так уж и мерзко, просто никак. С Хиданом уж точно не сравнить. Но если ему хочется шоу — пусть смотрит. Не проходит и нескольких секунд (хотя кажется — вечность), когда Хидан вдруг оказывается рядом неслышно, обнимает их обоих крепко-крепко и посмеивается тихо. Счастлив. Ублюдок.  — Чем вы, блядь, снова недовольны? — Хидан хмурится, и его рука на плече Темари сжимается сильнее.  — А чем мы можем быть довольны? — выплевывает Темари. — Сколько можно морочить нам головы?  — Она права, — Какузу смотрит на него, — почему ты не можешь просто…  — Просто — не могу, — перебивает его Хидан. — Я люблю вас обоих. Я не собираюсь выбирать. Все, блядь. Точка. Он не собирается выбирать. Темари не собирается это терпеть. Она выворачивается из его хватки и быстрым шагом идет прочь — сама не зная, куда именно. Идти-то ей некуда — отступнице, предательнице, но и оставаться здесь она не может.  — Куда… стой, твою мать, да подожди же ты! — Хидан настигает ее в один миг, резко хватает за плечо, заставляя остановиться. — Теми-чан, какого хуя? Ласковое прозвище ранит где-то глубоко внутри, и Темари прерывисто вздыхает.  — Я… не могу. — Она видит, что он собирается возразить, и не дает ему даже раскрыть рот. — Я не могу так, Хидан. Я хочу быть с тобой, не с кем-то еще, и я не хочу ни с кем тебя делить! — Темари бессильно ударяет его кулаком по груди. — Как ты… чертов эгоист, ты даже не пытаешься понять! Хидан перехватывает ее руку, сжимает крепко, переплетая их пальцы, и Темари забывает, как дышать — в который уже раз.  — Может, я и эгоист, Теми-чан, — говорит он, — но я люблю тебя. Я люблю Какузу. Вы оба нужны мне. Одинаково. И я, блядь, не собираюсь повторять это еще сотню раз. Я не отпущу тебя. Темари закрывает глаза, делает глубокий вдох.  — Скажи, что я нужна тебе, — просит она. Хидан притягивает ее к себе, обнимает.  — Ты нужна мне. И снова Темари совершает ту же ошибку, что и несколько месяцев назад — верит ему. Вдох, выдох — внутри все леденеет словно, и Темари кусает губы, отчаянно пытаясь не думать. Все это — неловко, странно, полно неестественной скованности — так, как не должно быть. Хидан целует ее — быстро, непостижимо-страстно, и тут же отстраняется, поворачивает голову, отвечая на поцелуй Какузу. Темари не хочет смотреть на них, но больше-то и смотреть не на что. Она прижата к кровати — под жаркой тяжестью сразу двух тел, инстинктивно старается касаться — только Хидана, и Какузу солидарен с ней в этом желании, отдергиваясь, стоит ему случайно дотронуться до нее. Хидан — злится, ругается тихо, хочет, чтобы они не только ему уделяли внимание, чтобы и друг другу — тоже. Отвратительно — неправильно. Желания Хидана для них всегда — закон, который невозможно нарушить, которому нельзя не подчиниться. Но только не сейчас, когда они ненавидят друг друга до почти физической тошноты. Когда даже смотреть друг на друга неприятно, не то что дотрагиваться. Хидан говорит, словно насмехаясь — мы же любим друг друга, — но в своих словах он серьезен, в самом деле думает, что это правда, что они оказались в этой ситуации потому, что все трое хотели этого. Какузу склоняется к ней, вжимаясь лицом в шею, сухими губами скользит по коже, выдыхая — «ненавижу-убью тебя», и Темари отвечает тем же, до крови расцарапывая ногтями его плечи, мечтая, чтобы в руке оказался кунай. Хидан — смотрит, и его жадный безумный взгляд пронзает, на части рвет — он словно приручает-приучает их друг к другу, ломает — снова и снова. Темари хочется заплакать, но в глазах ни намека на слезы, только глубоко в груди в тугой комок сплетаются все эти невнятные чувства — любовь, злость, нежность, обида, ненависть. О, она ненавидит их обоих в этот момент, но Хидана еще и любит, и только поэтому — ничего не предпринимает.  — Я не стану ее трахать, — говорит Какузу, поворачиваясь к Хидану. Темари шипит сквозь стиснутые зубы:  — Не больно-то и хотелось, спасибо, — голос предательски срывается, и она замолкает. Какузу смотрит на нее снова, и в его глазах мелькает понимание — сочувствие. И такая же боль. Хидан разочарованно тянет:  — Ну и хули вы, блядь, — двигается ближе, обнимает — обоих, притягивает вплотную. — Так хорошо же было. Хорошо — не было, думает Темари. И не будет — не так.  — Тогда давайте — со мной, — он ухмыляется, будто не замечает их явного нежелания. Как бы там ни было, Хидан умеет настоять на своем. Возражений в любом случае не желает слышать. А им — остается терпеть. И если быть честной, Темари бы нравилось даже — если бы она не любила Хидана так, если бы воспринимала происходящее не более чем развлечением на один раз. Ведь попробовать что-то новое всегда интересно, не так ли? Хидан точно так думает. Но Темари любит его. Любит — и хочет быть только с ним, и чтобы он был только с ней. Но даже если он не может так — гребаный эгоистичный ублюдок, которому мало ломать кого-то одного — пусть бы хоть не заставлял ее участвовать в этом фарсе. Притворяться, что они так счастливы втроем. Темари больно, не физически, внутри где-то — она почти чувствует, как разбивается ее сердце, хоть это и такая ущербная метафора, давно потерявшая смысл, сейчас это кажется идеальным описанием того, что с ней. Она плотно сжимает губы, не издавая ни звука, когда они оба почти одновременно входят в нее. Не больно, но некомфортно, Темари не привыкла — господи, серьезно, они собираются трахать ее вдвоем — однако она терпит, молчит. Закрывает глаза только, сжимая ладонь Хидана, лежащую на ее бедре. Хидан — сзади, и она не видит его лица; очередная безумная уловка, чтобы она и Какузу сблизились хоть немного. Не работает, думает Темари, замечая, что Какузу отворачивается, смотрит только — через ее плечо — на Хидана. Неохотно, только для собственного удобства, Темари обнимает его за шею, снова — ногтями по коже, безразлично глядя, как он кривится от боли. Какузу поддерживает ее под бедра, вроде как — чтобы ей легче было, но пальцами впивается в нежную кожу так, будто разорвать хочет. Может, и правда хочет, Темари не удивилась бы. Сама ведь того же жаждет. Хидан улыбается — ей даже видеть не надо, она просто знает это, слышит по голосу — довольному и хриплому от возбуждения.  — Я же говорил, охуенно, — выдыхает, — блядь, как же я вас люблю.  — Заткнись, — почти рычит Какузу, и в этом Темари согласна с ним — что бы Хидан ни сказал, это только хуже делает. Потому что подумать только — люблю вас, как он может так говорить? Почему он не может просто решить, кого из них действительно любит, а кого — хочет, ошибочно принимая страсть за глубокое чувство. Темари не знает, она не имеет ни малейшего понятия, кого Хидан любит сильнее — пусть говорит, что одинаково, она знает, что не может быть так.  — А ты попробуй, — снова ухмыляется Хидан, — заткни меня. И тянется через плечо Темари, целуя Какузу — крепко, страстно, и так любяще, что смотреть на это Темари не может, но не отворачивается, стискивая зубы до боли. Стоит им друг от друга оторваться, она сама зачем-то Какузу целует — мазнув сомкнутыми губами по губам, без особого желания или удовольствия — но зачем-то, может, чтобы услышать, как удовлетворенно резко вдыхает Хидан, глядя на них. От себя тошнит — от всего, но ведь Хидан так хочет. Когда они начинают двигаться, их ритм поначалу не слаженный, неровный — странным образом Темари все-таки чувствует подступающее удовольствие, и дело, наверное, в Хидане — как он шепчет ей в ухо жарко, так тихо-быстро, что и не разберешь, как руками ведет-гладит по всему телу — и если бы только она не испытывала к нему таких чувств, все было бы в самом деле замечательно. Но ничего замечательного — хоть сколько-то хорошего — в этом нет. Хидан все повторяет — «люблю», но после него следует не «тебя», которое так хочет услышать Темари, а ненавистное уже «вас».  — Ненавижу, — выдыхает Какузу, сжимая ее горло. Темари в отместку вцепляется в его волосы, наматывает длинные пряди на кулак — дергает изо всех сил, говоря — «я тебя тоже». Взгляд у него совершенно больной и дикий, и Темари, должно быть, не лучше сейчас выглядит. Хидан целует ее в затылок и шею, непривычно мягко-нежно, и от этого больно — больно так, что внутри все переворачивается. Она хочет сделать ему больно тоже, но это же Хидан, ему все нипочем, и Темари остается только Какузу ранить — как может, задыхаясь от нехватки кислорода — впиваться в его губы, до крови кусать, пока от солоноватого привкуса не начинает мутить, бессильно бить-царапать, когда уже дышать не получается; он отпускает ее горло, и Темари, раскрыв рот, жадно глотает воздух, смаргивая слезы. Ненависть концентрируется-сгущается вокруг, душит едва ли не сильнее безжалостных рук на горле, и в эту ненависть извращенным образом вплетаются любовь и неистовое, яростное желание — и в какой-то момент Темари теряет ощущение реальности, захлебываясь криком удовольствия, выгибаясь в их руках. Сразу после приходит совершенное опустошение.  — А вы не хотели, — смеется Хидан, — ведь охуенно же, когда мы вместе.  — Еще хоть слово, — Какузу отстраняется резко, — я клянусь, я придумаю, как тебя убить. Он подбирает разбросанную по полу одежду и уходит в ванную — громко хлопает дверь и сразу после — раздается громкий шум воды. Чтобы они не слышали того, что не нужно, должно быть. Темари переводит взгляд на Хидана, но тот лишь пожимает плечами, продолжая улыбаться.  — Он отойдет, не парься, — и быстро, мимолетно целует ее в краешек губ, — просто ему привыкнуть надо. И все заебись будет. Темари так хочет его ударить сейчас — но вместо этого просто закрывает глаза и расслабляется, устраивая голову на его плече. Сейчас, в надежном кольце его рук, она может притвориться, что здесь только они двое — что нет больше никого. Что Хидан принадлежит только ей.  — Ты любишь его? — спрашивает Темари. — Хидана, — уточняет зачем-то, хотя и так понятно, о ком она спрашивает — других вариантов-то нет. Какузу молчит долго, не глядя на нее. Темари, если честно, сама не понимает, зачем решила поговорить с ним — о чем им вообще говорить. Ей кажется, это что-то вроде запоздало проснувшейся совести, ведь насколько она знает, они уже были в отношениях, когда между ней и Хиданом разгорелась эта сумасшедшая страсть. Знай Темари об этом, наверное, не стала бы ничего начинать — но это не ее вина, что Хидан — жадный ублюдок, желающий усидеть сразу на двух стульях. И у него неплохо это получается, надо сказать. Все же — Темари неловко. Какую бы неприязнь она ни испытывала к Какузу, дело не столько в нем, сколько в чертовом стечении обстоятельств. Если бы Темари вообще не встретила Хидана, она была бы сейчас гораздо счастливее. Да и все они, пожалуй.  — Он все, что у меня есть, — наконец произносит Какузу, все так же не встречаясь с ней взглядом. Неожиданная откровенность отчасти выбивает из колеи; подобного ответа Темари не ожидала. Что сказать на это, она не знает.  — Мне… жаль, что я… — начинает она наконец, но ее тут же прерывают.  — Мне не нужна твоя жалость, — Какузу смотрит на нее все-таки, и даже когда его лицо полускрыто маской, заметно, что он до крайности зол — едва сдерживается. — Не лезь ко мне. Я буду терпеть тебя, потому что Хидан тебя, — в его голосе отчетливо слышно отвращение, — любит, но нам не о чем разговаривать. Темари молча кивает. На самом деле, на что-то иное она не надеялась. Глупо было бы думать, что он отступится от своего. Зачем-то Темари протягивает руку, касается его плеча — Какузу вздрагивает всем телом, собирается уже сказать что-то, но Темари успевает первой.  — Мне правда жаль, — тихо говорит она, — что так вышло.  — Хидан нашел бы кого-то другого, если бы тебя не было, — глухо отвечает Какузу. — Дело в нем. Все равно… какая разница. Просто оставь меня. Темари снова кивает и отворачивается. Да, должно быть, просто такова натура Хидана. Когда тебе мало, как бы сильно тебя ни любили — и тебе нужен еще кто-то, кто так же будет тобой одержим. Одержимость, пожалуй, наиболее подходящее слово для того, что Темари чувствует к Хидану. Если любишь — отпускаешь, если одержим — цепляешься изо всех сил. Как она. Как Какузу. Как сам Хидан. Что вполне ожидаемо, со временем не становится лучше. Привычней, обыденней — возможно, но не лучше. Темари постоянно чувствует себя лишней, ненужной. Словно оказалась здесь по ошибке, а должна быть — совершенно в другом месте. С Какузу они говорят с того дня редко, и уж точно не о творящемся внутри раздрае, но Темари видит, замечает по взгляду — он так же, как и она, чувствует себя ненужным. Особенно — когда Хидан обнимает ее у него на глазах, целует и шепчет очередной пошлый бред на ухо. Какузу смотрит на них, и лицо у него такое, будто его в этот самый момент раздирают на куски — точно как у самой Темари, когда она порой наблюдает за ними. И она должна бы злорадствовать, но вместо этого внутри лишь глухая тоска. Она ненавидит его, но не настолько, чтобы смеяться над его болью, когда сама испытывает то же самое. Им обоим от происходящего тошно, но отпустить Хидана не согласен ни один из них. Возможно, было бы легче, будь Темари по-прежнему шиноби Суны, встречайся она с Хиданом лишь изредка, как раньше. Но путь назад ей закрыт — после того, как она открыто помогла членам Акацки, собственными руками убила шиноби Конохи, своих союзников, друзей… Темари вспоминает Шикамару невольно, и тут же гонит мысли о нем прочь. Что толку гадать, если сейчас все так, как есть. Они с Какузу откровенно, не скрываясь, друг друга ненавидят — с удовольствием бы никогда больше не встречались и не заговаривали. Если бы только Хидан сказал, кого он, черт возьми, хочет. Но Хидану одного мало, ему нужны они оба, и когда Хидану что-то нужно, они молча соглашаются со всем. Не обмениваются и парой слов, если это не необходимость, почти не касаются друг друга в те редкие моменты, когда Хидан затаскивает в постель их обоих. Какузу не нравятся женщины, Темари не нравится Какузу — что только Хидан в нем нашел, и сколько бы времени ни прошло, между ними по-прежнему ничего нет — ни привязанности, ни желания, ни тем более — сама мысль смехотворна — любви. Хидану же все хорошо, он всем доволен, словно только этого и хотел всю жизнь. Они — хотят Хидана, каждый — целиком себе. Хидан хочет обоих, и приходится смириться. Темари проклинает тот день и час, когда встретила его. Уйти сейчас — значит не просто разбить себе сердце, это можно пережить. Уйти сейчас — значит признать, что Хидан — не ее, почти добровольно отдать его Какузу, а этого она не может себе позволить. Поэтому Темари остается. Поэтому они оба остаются — до боли ненавидя друг друга, до боли — любя Хидана. Умирая каждый раз, когда он смотрит на кого-то из них немного дольше.