things to keep in mind when loving adam parrish

Когда он злится на тебя, это не твоя вина. Иногда он огрызается, говорит тебе «отвали, пожалуйста», дело не в тебе — дело в мире. Это грубые взгляды от высшего слоя общества Генриетты. Это его прерывистый акцент, грязь под ногтями. Работа по десять часов в день за минимальную зарплату. Это твои неуместные шутки в неправильное время, после которых он отворачивается от тебя ночью, говоря, что просто устал. Может, так и есть. Извинись, поцелуй его руки, придумай другую шутку. Которая заставит его улыбнуться. Но самое важное — позволь ему злиться. Позволь громко и неистово кричать, выпуская гнев из своего организма. Если ему нужно поплакать, предложи плечо и будь рядом.  Он спит с краю кровати. Ему спокойнее, когда у него есть возможность немедленно сбежать. Не от тебя. От множества лет, проведенных словно в ловушке — запертым и беспомощным. Позволь ему спать с краю, он все равно будет обнимать тебя во сне. Он краснеет, когда ты целуешь его бедра. Да и вообще, где угодно ниже шеи. Он не стесняется так, как раньше, но его грудь все равно расцветает ярко-красным, а дыхание становится прерывистым. Ты на коленях, сжимаешь руками его ребра, всасывая кожу на его бедрах. Его ноги трясутся, и он пытается не стонать слишком громко. Он не смотрит на тебя, потому что он смущен, но его руки сжимают твою шею, он не перестает говорить «блять» таким голосом, что тебе едва удается держать себя в руках. Он хочет этого, хочет тебя, хочет большего. Он плачет во сне. Не буди его. Спой ему песню. Это случается нечасто, но когда это все же происходит — тебе больно это слышать. Приглушенные звуки из его горла, будто он держит что-то внутри. Сквозь крепко зажмуренные веки просачиваются слезы, кулаки сжаты, и ему снится что-то ужасное. Ты хочешь вытащить его из кошмара и разбудить. Но это не сработает, потому что тогда ему будет стыдно, и он не сможет на тебя смотреть. Это случилось инстинктивно, но сработало. Оказывается, те годы музыкальных уроков пошли на пользу. Ему понравилась та песня, которую вы оба услышали по радио, и каким-то образом ты ее запомнил (хотя у тебя строгая политика «никакого банджо»). Прошепчи ее ему в ухо, держи его кулаки, пока они не расслабятся. Избавь его от боли. Направь его в другое направление. Не отпускай. Поцелуй его плечо и засыпай. Если ты купишь ему кофе, он примет его без возражений. Он продолжает говорить, что следующий раз на нем, и хотя следующего раза не бывает, это нормально. Принеси ему огромный ванильный кофе со льдом, когда на улице слишком жарко для чего-то более горячего. Он выпьет его за десять секунд и будет слишком благодарным, чтобы позволить гордости пробраться наружу. Кофе делает его счастливее. Ему все еще сложно принимать подарки, ты видишь, как он обдумывает свою вину, когда на дне стакана остается лед, и говорит «не стоило». Но ты говоришь «я знаю, Пэрриш». И, возможно, он наконец-то начнет понимать, что тебе нравится делать для него разные приятные мелочи. И, возможно, он начнет принимать их. Это ново для вас обоих, так что просто начни с кофе. Позволь ему быть нежным с тобой. Ему это нужно. Когда он целует тебя, когда его пальцы прикасаются к тебе словно перышко, замолчи. Он не думает, что ты хрупкий. Он знает, что ты не сломаешься. Но он должен доказать себе, что он — не Роберт Пэрриш. Он способен на нежность. Его мозолистые руки всегда осторожны. Он смотрит на тебя, спрашивая разрешения, и все, что ты можешь сделать, это кивнуть, пока он двигается ниже, проводя языком по твоему животу. Ты хочешь сказать, чтобы он уже просто трахнул тебя, но это может его отпугнуть. Хотя это приятно, действительно приятно. Его губы на твоем животе, указательный палец обводит контур губ, когда ты готов кричать. Другой рукой он массирует твое бедро. Он пытается любить тебя, мудак. Он запоминает тебя. От этого в твоих глазах появляются слезы.   Он сломлен, но не разрушен. Но неважно, насколько сильно ты хочешь прогнать его грусть, у тебя ничего не выйдет. Это тяжело, но не дай его боли смутить тебя. Не позволь ей ранить тебя. Дело не в тебе. Бывают плохие и хорошие дни. И ты знал, на что шел. Иногда ему просто грустно, и он ничего не может с этим поделать. Как в те дни, когда ему не хочется, чтобы кто-то к нему прикасался. Как те дни, когда он спрашивает, почему ты вообще с ним, почему ты рядом. Скорее всего, ему будет лучше утром, помни об этом. Но сейчас он старается. Он не хочет так себя чувствовать. Вспомни, как он впервые поцеловал тебя. Его глаза были яркими, а на губах была улыбка, и он был в порядке. Напомни ему.  Ему это в новинку. Ты не можешь ожидать, что он будет счастливо маршировать по улице, держась с тобой за руки, но не позволяй его смущению от поцелуя на публике ранить тебя. Его отец наверняка запихнул всю эту гомофобную чушь в его голову, когда он был маленьким. Он девственник, и ему страшно. Он не знает, чего хочет, так позволь ему понять. Спроси, направь его. Позволь ему взять твои руки и положить их туда, куда он хочет. Ты никогда раньше не целовал парня. Но у тебя было время понять, что — нет — кого ты хочешь. Дай ему время. Он идет навстречу, просто медленнее. Встреть его у финиша. Он боится щекотки. Ты удивлен внезапному смеху. Прикосновение к крошечному месту за его ухом заставляет его отвернуться и закрыть рот рукой. Он продолжает извиняться, потому что думает, что все портит. Он думает, что все портит, но ты только влюбляешься в него больше. Потому что Адам Пэрриш никогда не смеется. А ты его заставил. Так что ты перемещаешься к другим местам, где смех превращается в стоны и вздохи, и ты чувствуешь себя непобедимым. Когда твой язык доходит до его паха, он подскакивает, извиняясь и говоря тебе продолжать. Но теперь ты не можешь перестать смеяться, потому что все это время ты пытался понять, как сделать ему минет, и все, что ты слышишь — невероятно высокий звук, вырывающийся из его груди. Ты никогда такого раньше не слышал, и это удивляет вас обоих. Ты поднимаешь брови и говоришь «серьезно?», и он закрывает лицо, все еще хихикая. Это сексуально и в то же время — нет. Он смущен, но ему не стыдно. На часах два ночи, и вы слишком устали, и все кажется дико смешным. Ты чертовски сильно любишь его.  И он любит тебя тоже. И все будет хорошо.