В главных ролях не мы

Мне кажется, сердце в моей груди стучит просто бешено, разгоняясь с каждой секундой всё больше и больше и больно ударяясь о крепкие стенки рёбер, которые не дают ему выпрыгнуть наружу. Перед глазами туманно, я вижу лишь сжатые в бледных ладонях столовые приборы, и они будто обжигают холодную кожу, оставляя после себя уродливые полосы и узоры. Покусанные ногти с ободранным розовым лаком вот-вот вцепятся в длинные волосы, наспех собранные в подобие прически за спиной. Единственное, что не позволяет мне поддаться эмоциям, — это сидящие напротив гости. И он. Одетый в дурацкий чёрно-белый костюм, который так мерзко-красиво смотрится на нём в этот вечер. Отросшие светлые волосы лезут прямо в глаза, спрятанные за круглыми очками с тонкой оправой, но его это не заботит, потому что он увлечён беседой с окружающими, которым так и хочется привлечь его внимание. Он слишком привлекателен, чертовски хорош собой. И улыбается улыбкой, о которую, кажется, можно порезаться, стоит к ней прикоснуться. Слишком искусственная. Но, похоже, это замечаю только я, потому что только я разглядываю его розовые губы с трещинкой посередине и вспоминаю, как эти самые губы касались моей солёной кожи прямо над правой ключицей месяц назад. А потом, как они скользили вверх по шее, чтобы запечатать поцелуй на щеке. Я помню до мелочей, как его влажный язык требовательно проникал в мой поддающийся рот и скользил по нёбу, когда он брал меня на своём столе, в пустом кабинете, не переживая из-за снующих в шумных коридорах людей. И он никогда не запирал дверь. Ощущение адреналина рядом с ним не покидало моё сознание. С Ким Тэхёном было прекрасно. Сумасшедше, безумно и аморально. Неправильно было трястись от каждого прикосновения и стонать его имя в широкое плечо, вцепляясь зубами в загорелую кожу. Мечтать об очередной тайной встрече в кабинете музыки, кладовой или задрипанной школьной уборной. И целовать его. Целовать его везде, где только захочется. Настолько неправильно, ненормально и запрещено, что я стонала, мечтала и целовала. Каждый день. Наплевав на все запреты и нормы морали. Потому что это стало моей единственной потребностью на целые месяцы. Наши встречи не были бессмысленной интрижкой и просто сексом для меня. Это была любовь. Странная, извращённая любовь. И неразделённая. Он никогда не смотрел на меня так, как смотрела я. Не отвечал на мои объятия, закончив дело, но позволял прижиматься к своей широкой груди, устало напоминая о том, что скоро должен был начаться следующий урок. Его глаза всегда говорили больше, чем его губы. В них были и похоть, и желание, и страсть, но еще больше было сожаления, отвращения и сомнения. Всякий раз, когда наши тела соединялись воедино, его глаза будто теряли свой цвет. Они говорили за него. Это не была любовь. Веки опускаются сами по себе, стоит представить, как прохладные кончики его пальцев скользят по моим открытым коленкам, подбираясь выше. Он сидит так близко, мы дышим одним воздухом. Но он не смотрит на меня. Будто не замечает. Продолжает улыбаться всем остальным и перебирать вилкой салат в тарелке. Его натянутый смех режет барабанные перепонки, отчего я тихонько подскакиваю на стуле. Сглатываю и заставляю себя посмотреть на него. Вот он. Такой красивый, такой недоступный и холодный. Теперь я могу только смотреть. Не трогать. И это так больно. — Милая, ты почему ничего не ешь? — вдруг раздаётся её голос, и я перевожу свой взгляд, тут же натыкаясь на сплетённые пальцы и ладони, которые лежат среди тарелок. Между ним и ней, в волшебном белом платье. Сердце замедляется, руки моментально немеют, а ноги начинают дрожать. Это всё реальность. Это правда. Не сон. Всё по-настоящему. Он сидит здесь с ней, он держит её за руку, он улыбается другим. И любит не меня. Он полностью перестал принадлежать мне. Я поднимаюсь из-за стола под оглушительный звук падающего на каменный пол стула. Присутствующие затихают, и теперь на меня смотрят все. Включая его. Карие глаза с отвратительным пониманием. С сожалением. С насмешкой. Они содержат в себе всё и сразу. Впиваются прямо в плоть и душат. Душат, давят, убивают! — Доченька! — доносится тот же самый голос мне вслед, когда я срываюсь с места и вылетаю из украшенного светлого зала, чтобы поскорее оказаться на улице. Перед глазами всё плывет. Я, не стесняясь собственных эмоций, плачу навзрыд, размазывая по похолодевшему лицу остатки макияжа. Иду просто вперёд, не глядя, желая оказаться подальше от места, где весело и радостно всем, кроме меня. Мне там нечего делать. Меня там не должно быть. Я не должна смотреть, как он целует не меня, обнимает не меня и клянётся в вечной любви не мне. Холодно. Ветер врезается прямо в голые ноги, которые совсем не прикрывает короткая юбка, и заставляет покрываться мурашками руки. Слёзы льются ручьем, я даже не пытаюсь их остановить. Мне совершенно плевать. На всё. Куда я иду, что обо мне подумали остальные, что скажет мать. Я хочу немногого. Чтобы он появился рядом и успокоил, сказав, что я не была ошибкой. Что он просто шутил, когда держал за плечи и серьёзным голосом просил меня сохранить проведённые вместе дни в тайне. Чтобы время повернулось вспять и того дня никогда не было. Чтобы там не было ее. Чтобы они никогда не встретились. Спустя, кажется, полчаса ноги слабеют и я понимаю, что не могу идти дальше. Сил нет. Слёз тоже. Меня только бьёт озноб. То ли от холода, то ли от прошибающей тело истерики. Прижимаюсь животом к железным перилам, которые замечаю только через минуту, и поднимаю голову. Вдалеке стоит мост. Светящийся и такой завораживающий. Уже темно, оттого горящие фонари выглядят особенно красиво. Я знаю это место. Я здесь была, и не раз. Не одна. С ним. Прямо на этом самом месте, напротив этого чёртового моста. Здесь я впервые решилась поцеловать своего учителя. Здесь же он попросил меня оставить его в покое. И здесь… здесь он сделал моей матери предложение. Они познакомились год назад, во время родительского собрания в школе. Ким Тэхён смел целовать меня напротив этого моста, когда он встречался с матерью за моей спиной. Когда шептал ей слова любви и дарил нежные объятия. Он проделывал всё это, а затем приходил, терзал мои губы грубыми поцелуями, пользовался моим любящим телом и снова уходил к ней. Медленно обнимаю себя за продрогшие плечи, понимая, что постепенно чувства уходят. Просто… пустота. Сердце больше не бьётся, как заведённое. Пальцы не дрожат, а по лицу не стекают холодные слезы. Внезапно мыслей в голове просто нет, а воспоминания растворяются в голубой глади реки. Кажется, это состояние называют полной отрешённостью. Сигнал телефона заставляет лишь моргнуть. Он написал. Зачем-то. Ким Тэхён [22:53]: Я не давал никаких обещаний. Поджав губы, я вдруг судорожно вздыхаю. Всё верно. Второстепенным героям обещаний не дают. Ведь в главных ролях не мы.