Дар

В голове болтались рваные мысли, Кристина уже устала цепляться за них и отпустила вовсе. Пусть. Теперь уже все равно… Но все равно ей не было. Глаза жгло, в горле застрял ком, хотелось плакать и вроде не хотелось, она пребывала в смятении, и еще болела нога, которой она запнулась о чертов больничный порог, желая гордо уйти от него и в идеале хлопнуть дверью. Она и так совершила ошибку, поехав с ним в больницу и сходя с ума от страха. Перед глазами все еще стоял полный решимости Елисей, словно бы не замечающий вспыхнувший на рубашке рукав, пламя с которого уже перекидывалось на остальное тело. Не замечал он, как же. Крис хмыкнула и покачала головой — уж сестра его точно не стала бы так злиться, если бы это вышло случайно! — Тоже мне фокусник, — злобно прошептала она. Больше злясь на себя, чем на него, Кристина отгоняла прочь мысль о том, что он поджег сам себя, только чтобы она обратила на него внимание. Она переоделась и плюхнулась на кровать в надежде, что уснет сейчас и не проснется ближайший век. И когда он занял столько места в ее жизни?       Елисей долго сверлил в сестре дырищу, она уже даже раскаялась (признавать, правда, свою ошибку, естественно, не собиралась) и ждала, пока брат обрушит на нее поток ругательств и ненависти, как он обычно делал. Она заведется, они выплеснут все обиды и помирятся. Но Елисей упорно молчал, разглядывая толстенные сестринские очки. — Ну блин что ты от меня хочешь? — Юми не выдержала первой. — Ты представляешь, как я испугалась, когда мне позвонил врач? Рыжий сжал губы в тончайшую нить и отвернулся к окну. Солнце наконец поползло дальше, и теперь только некоторые лучи плясали на белых больничных простынях. Он почти не злился на Юми — перед ним словно бы все еще сидела Кристина, и ее испуганные глаза с тревогой заглядывали в его лицо. — Что произошло? Елисей вновь посмотрел на сестру. — Ниче особенного. Гнев вернулся за щит круглых Юминых очков. — Я так и поняла, ведь именно после ниче особенного получают такие ожоги. Парень пожал левым плечом и сморщился от боли в словно начинавшем тлеть теле. — Просто забей, — также морщась, заявил он. — Лучше исправь все то, что ты натворила. — И ты расскажешь, что случилось. — Да ниче не случилось, школота играла с зажигалками и доигралась. Я мимо… — Крокодил, ага. Поэтому твой бумажник так вонял бензином? Елисей вздохнул, тут же вздрогнув от боли. — Слушай, что ты хочешь? Я рассказываю — ты не веришь. Лучше по-нормальному посмотри свою книгу ведьм или что вы там используете. Мне надо, чтоб ты провернула кое-что, — парень лукаво улыбнулся на левую сторону, представляя, как сработает его план. Тогда Крис уже не придется убегать и тем более шастать с какими-то амбалами по клубам. Юми прищуренно наблюдала за изменившимся лицом брата. Оно просветлело, гримаса боли исчезла на несколько секунд, пока он вновь не пошевелился. Правая щека была заклеена, тело забинтовано до бедер. Повезло, что джинсы огонь не успел покусать, зато правую часть тела изрядно, про руку вообще говорить нечего — врач всерьез посоветовал Юмелине запастись деньгами и восстанавливать былую работоспособность в отделе магической медицины. Он рассказал, что она должна делать и, стребовав обещание, что она как надо продумает все, а не как всегда, задремал. Теперь у него был вагон и маленькая тележка свободного времени на раздумья. Уже решив, как поступит, Елисей на следующий день на миг ужаснулся двум вещам: что будет, если она откажется, и зачем он вообще это делает. Ладно вчера — все тело ломило так, что думать парень был способен только о полных тревоги любимых глазах, но сейчас! Елисей старался не шевелиться вовсе, хотя это давалось с огромным трудом, зато боли практически не было. Отступать теперь уже было поздно, да и глупо. Если она откажется, у него есть Юми, если согласится… В итоге ему все равно придется собрать в себе все силы, чтобы решиться на такой шаг. — Вот дерьмо… — простонал он, забыв об ожогах и потянувшись к лицу. Волдыри под повязкой тут же яростно обожгло, парень дернулся, и огонь взметнулся во всем теле. Остальное время в палате он если и думал о Крис, то старался отогнать подальше мысли о проведенных вместе ночах. *** Парень мысленно проговорил про себя весь их план и уставился в открытый шкаф. Порядка в нем особенного не было, но теперь он хотя бы стал класть чистые вещи в отдельную стопку. Нужна была рубашка с длинным рукавом, который бы скрыл эти ужасные ожоги. На бинты ни одна из них не налазила, и Елисей размотал их, решив, что уже все в принципе и так в порядке, тем более после энергетической обработки. Рука выглядела ужасно, вся вздутая, искореженная, хорошо хоть пальцы слушались. На лицо он вовсе старался не смотреть, надеясь, что для Крис это не станет чем-то отвратительным. «В конце концов, она любила меня и прыщавым», — подумал он, щупая здоровыми пальцами кривые, все еще болезненные шрамы. С того дня они так и не виделись, Кристина не приходила его проведать, хотя Юми утверждала, что видела ее пару раз у больницы, а медсестра как-то проговорилась, что девушка спрашивала о его здоровье. Елисею это было на руку, и он, вовсе изнывая от воспоминаний, порывался смыться из палаты прямо в этом дурацком одеянии душевнобольных и схватить Крис, чтобы не отпускать никуда с этими дурацкими шкафами-амбалами. Его ловили дважды, пока врач не заявил, что привяжет его к постели до конца срока, который пройдет уже через пару дней. Парой дней оказалась неделя. А сейчас он запихивает себя в костюм, чтобы этот день был для них запоминающимся. Правда, его костюм ограничился одной рубашкой, в остальном он напялил темные джинсы, не слишком спортивные кроссовки и обычную осеннюю куртку. Ну и расчесался, хотя и расчесывать особо было нечего. Уже у порога вспомнив о важном, Елисей вернулся в комнату, порылся в ящике стола и засунул что-то в задний карман штанов. Крис раздумывала, стоит ли идти на две пары. Была чудесная солнечная октябрьская пятница, если не считать того, что по календарю был декабрь и зима, а не затянувшаяся осень, золото и медь танцевали под ласковым ветром и звали покружиться с ними. Разум давил на совесть, а душа запрещала идти на учебу и зачем-то порывалась надеть любимое кремовое платье до колена, свободно летящее от груди и украшенное вышитыми узорными цветами на подоле и рукавах. Девушка укладывала волосы и почему-то была предельно спокойна едва ли не впервые за эти сумасшедшие две недели. Она знала, что с Елисеем теперь все в порядке, он даже сможет избавиться от шрамов, если найдет такие деньги. Но рыжий крутился в ее голове до этого утра, а сердце болезненно сжималось при воспоминании об огромных вздутых затянувшихся ожогах, покрывавших правую сторону тела. Сегодня же все мысли унеслись с продолжающимся листопадом. Все было спокойно, пока она пила любимый сладкий кофе со сливками и рассеянно смотрела в окно. Когда в дверь позвонили, Крис еще несколько секунд не двигалась, почему-то с трудом веря, что это к ней. Она уже так смирилась со своим.уединением, что это казалось ей взрывом шаблона. Увидев его, она попятилась назад от удивления. Елисей поморщился, списав ее поведение на свое изуродованное лицо, но шагнул внутрь. У Кристины же банально зашлось сердечко и много позже она обратила внимание на неровную исшраменную сторону лица. Боль затопила ее, но девушка засунула ее подальше. — Что ты здесь делаешь? — Крис сложила руки на груди и угрюмо уставилась в здоровый елисеев глаз. Он пылал с такой жадной силой, что ей вновь стало страшно. За свое платье, для начала. — И как ты узнал мой адрес? — Это было несложно, — прошептал рыжий, забыв обо всем на свете. Эта нежнота свела его с ума и думать о чем-то было сверхусилием. Крис попятилась назад, пока не уперлась в ворох верхней одежды, Елисей подошел совсем близко, и девушка с саморазочарованием поняла, что ей не хочется сопротивляться ну от слова «совсем», а ужасные шрамы хочется зацеловать. Она упрямо выставила вперед руки. — Не подходи. Я просила больше никаких звонков. — Я и не звонил. Парень наткнулся на ее ладони, и руки, почувствовав изъеденное языками пламени тело, дрогнули. Елисей соединил их ладони, отмечая, что ее пальчики леденеют, и встал совсем вплотную. Она смотрела испуганно и зло, совершенно ничего не могла поделать и только и хотела, чтобы он склонился ниже и поцеловал. Он и склонился. Рыжие пряди больше не щекотали лицо — сгорев, еще не отросли, а вот бессмертная зелень глаз пожирала как могла. Его нос легонько поддел кончик ее носика, уверенное его дыхание и ее сбитое смешались, и губы быстро исполнили желание Крис. По всему телу прошел мороз и тут же сменился огненной истомой. Интересно, гореть заживо хоть чем-то схоже с ее внутренним пожаром? Кончики пальцев пробежались по его неровной горячей щеке, и та глупая мысль внезапно чуть отрезвила. Кристина резко отстранилась, тут же запутавшись в висевшем плаще и едва не свалившись на пол. — Прекрати! — разъяренно шептала она, пытаясь одновременно выбраться из бесконечного черного плаща и отбросить елисеевы руки. — Я уже тебе сказала, все! Все кончено, зачем вообще ты пришел сюда? Елисей все-таки поднял ее на ноги, погладив здоровой рукой по бедру, якобы поправляя платье. В голову вернулся план, от которого парень уже и собирался отказаться — и так вроде все нормально было. — Ну что за бред? — он смотрел на свою взъерошенную девчонку и умилялся. — Все и так понятно, что за идиотские вопросы и расставания? Она приподняла брови. — Не ты сам случайно хотел этого пару недель назад? Или пришел прикончить меня, чтобы вернуть свой расчудесный Дар? Ну так давай! Попробуй. Елисей, не выдержав, рассмеялся. Крис разозлилась до такой степени, что была не прочь расцарапать его в усмерть, а потом еще и поджечь. Чертов огонь, как он вообще посмел тронуть своего рыжего сына?! Мысли слишком путались. — Уходи, Елисей, — уже спокойнее сказала она, указывая на дверь. — Выходи за меня, и покончим с этим. Лучшего момента и представить нельзя. У Кристины челюсть оставила себе синяк от удара об пол, а глазные яблоки, казалось, выпадут из орбит и закатятся в распахнутую пещеру рта. — Что? — еле смогла произнести она. — Выходи за меня. — Таким же ровным тоном (почти замогильным) произнес Елисей и досадливо моргнул, вспомнив о кольце. Полез в карман джинсов, достал коробочку с уже порядком примятым бархатом, которую Юми заставила его купить, открыл, протянул ошарашенной девушке. Колечко было тоненькое с небольшим зеленым камушком посередине. На изумруд у парня вряд ли хватило бы денег, так что, наверное, это агат, про себя подумала Кристина. Зеленющий, как его глаза. — Нет, ни за что. — Крис сложила руки на груди и недовольно поджала губы, хотя жуть как хотелось рассмеяться. У парня взмокли ладони. — Крис? — угрожающе переспросил он, чувствуя, как холодеет в груди. — Ну хочешь, я на колени встану? Он шмякнулся острыми коленками об пол и даже поблагодарил бывших, что его ноги были в порядке. Несколько секунд она смотрела на него сверху вниз, ее твердый взгляд прошелся по его телу и, натыкаясь на косые тропки шрамов, все смягчался. Голос даже не дрогнул, когда она наконец произнесла: — Нет, Елисей. Я за тебя не выйду.