В моей груди так мечет — это Ёк-ёк, Шанель Коко. Я — ёк-ёк — Стук каблуков Знаю ноты наизусть. Но ты же не со мной — ёк — Узнаю тебя во всём, завязан узел на весу. Спаси меня — я вижу мертвецов.
Если Ад и существует, то я надеюсь, что Вас сейчас носит по всем девяти кругам так, как меня носило по всей Москве, когда я не мог найти себе места. Когда мотался по всевозможным выставкам, мероприятиям, когда изучал все ближайшие бары — вернее, больше их грязные, липкие, пыльные полы, неизменно залитые чем-то сладким — и клубы, из которых меня под руки вытаскивали на улицу, потому что для того, чтобы забыть Вас хотя бы на пару часов, надо быть изрядно подвыпившим и с трудом стоящим на ногах.Вам пора бы покинуть След от ботинок, стены баров, Стеклотару любую — На дне я вижу твои шрамы.
И я, пьяный, на ногах по ночам стою так же плохо, как и при виде Вас когда-то. Когда-то от Ваших касаний перехватывало дыхание, каменело тело и пропадал дар речи. Когда-то. А теперь и Вы сам не дышите, не шевелитесь и не говорите. Разве что только в моей голове и, пожалуй, только во снах или во время утренних отходняков после бесчисленных проведённых в чёрт знает каком состоянии ночей, ни одну из которых я так и не запомнил от начала до конца.Ёк-ёк, ёк-ёк, Молю, уйди, дай сладко упокоюсь. Я слаб, когда твой рядом по краям алеет голос. Окаменел, и я так рад быть типа нем — и ладно. Но довели твои фантомы, я дышу на ладан.
И я смертельно устал видеть и слышать Вас в своих сновидениях, потому что каждое из них кажется бесконечным, и сколько бы я ни пытался проснуться — всё тщетно. Все эти сны — долбанная плёнка с многосерийным фильмом, где каждая последующая серия до тошноты похожа на предыдущую, и от наскучившего однообразия всё заканчивается головной болью, слуховыми галлюцинациями и рябью в глазах. Где актёров понабрали с улицы, как выброшенных надоевших котят, и насильно заставили играть. И они теперь неумело пытаются выражать те эмоции, которые никогда не испытывали, путают слова, забывают текст, выглядят глупо, неискренне и попросту жалко. И эта Санта-Барбара не заканчивается, пока я не очнусь. А я всё никак не могу проснуться.Эта боль не в душе — Боль во всём, что снаружи, Давит на датчики вен.
Хочется сбитой автомобилем псиной выть от несправедливости, безысходности и Вашего эгоизма; махнуться с Вами местами, чтобы я лежал, сложив ручки, в деревянном ящике в трёх метрах под землёй, и не знал себе никаких проблем, кроме червей, пытающихся пробраться сквозь крышку гроба, чтобы сожрать меня, а Вы бы точно так же, как я сейчас, из-за дрожащих рук придавливали пальцы крышкой пианино, не знали, как унять выжигающую тело изнутри боль, да били кулаками в стены, сбивая ноющие костяшки в кровь. И если уж Вы заграбастали моё сердце с собой в могилу, то зачем было останавливаться на нём одном?По частям забирай меня, ёк-ёк. Может, так я задую фитилёк-ёк. Хотя подумай, я лукавлю как идиот — Я хочу себя отдать с потрохами всего.
Возможно, когда-то в сновидениях я перестану слышать Ваш неясный хриплый голос, шепчущий чёрствое «люблю», и перестану отвечать на него миллионами проклятий, ведь Вы никогда не умели ни признаваться в любви, ни, собственно, любить. Вы умели лишь привязать к себе, чтобы потом раз за разом доказывать, что этого не стоило делать, и играть своего паршивого Бетховена. Возможно, когда-то сигаретный дым перестанет неизменно ассоциироваться с Вами, и я научусь нормально реагировать на его запах, а не буду воротить нос, совершенно неправдоподобно оправдываясь тем, что у меня аллергия на табак, когда на самом-то деле аллергия у меня только на дурацких собственников, в которых влюбляешься, а потом страдаешь всю оставшуюся жизнь. Возможно, когда-то потом. А пока — в моей груди так мечет — это ёк-ёк.