***
Мгновением позже вода вернулась из небытия, сдавливая в резких, тяжелых объятиях, очень и очень холодных. Мелоди вздрогнула, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей — и это при русалочьей-то устойчивости! А если сюда с корабля упадет человек? Высоко над головой волны бились в широкие пласты заснеженного льда. Вокруг — ни единой живой души, вместо блестящих извилистых туннелей и массивных стеклянных утесов — безмолвный пустой простор, отзывавшийся в ушах низким гудением океана. Девочка устремилась к поверхности, прорываясь сквозь стремительный ток течений: море было беспокойным. Надвигался шторм. Как она любила раньше представлять себя дельфином… сейчас не помешало бы плыть с той же силой и скоростью. Она принялась грести быстрее, напуганная давящей тишиной. Сокрытое серо-белым ледяным щитом небо было почти на расстоянии вытянутой руки. Резкая боль пронзила тело, и Мелоди согнулась пополам, вскрикнув. Ее закружило подводной волной, сбивая с толку, перед глазами замельтешила бесконечная зеленовато-бледная пелена… затем в нос хлынула вода, а во рту расцвел горький вкус соли. Она хотела закричать, но изо рта вырвался только пузырь, и в голове взорвалась мысль: «Дыхание! Задержи дыхание!». Мелоди взмахнула руками, пытаясь определить, где верх, а где низ, и ощутила, что хвост будто дернулся сразу в двух противоположных направлениях. Она с испугом взглянула на свои ноги: те бестолково болтались в воде, бледные и тонкие. Трансформация завершилась! Она ломанулась к сияющей слабым светом поверхности бездумно, слепо, вкладывая в каждое движение все силы. Времени мало, мало, мало-мало-мало, она не может задерживать дыхание бесконечно! Ладони ткнулись в жесткий холодный лед. Девочка саданула по нему кулаком, но ничего не случилось; сразу осознав тщетность попыток, она быстро погребла в сторону, надеясь отыскать зазор или трещину, хоть что-нибудь, чтобы добраться до воздуха. Вода несла ее тело своевольно и капризно, относя течением в сторону от мест, куда Мелоди пыталась подобраться, почти не давая зацепиться за гладкую безжалостную поверхность. Хотелось заплакать. Она беспомощна, совершенно беспомощна перед лицом стихии, хотя всего несколько минут назад была уверена, что море всегда будет ей родным домом. А теперь все надежды разбивались о толстый белый лед. Стройное гудение нарушилось каким-то звуком. Девочка повертела головой. "Ш-шу-ур-р," — отозвалось море. Она слышала всплеск! Где-то рядом вода вырывалась наверх! Она с силой заработала ногами, устремляясь сквозь холод к качающейся впереди льдине, которая откололась от основного массива. Щель между ними то чуть приоткрывалась, позволяя увидеть, как соленые брызги взлетают вверх, то внезапно закрывалась, становясь не толще волоса. Мелоди налегла на лед. Вода бурлила под ней, подбрасывая девочку вверх, из-за чего она несколько раз приложилась головой о твердую поверхность, но это было не так важно — лишь бы белая «дверь» поддалась рукам и открыла ход. У русалок, говорят, сильные руки: используя только их, морские девы могут взбираться на корабли. Так, по крайней мере, утверждала с улыбкой мама, рассказывая ей прекрасную сказку о принцессе Атлантики, которая так увидела своего возлюбленного принца… смеялась ли она, сочиняя для дочери красивую легенду? Или в этом была доля правды? Все же Атлантика, оказалось, существует. А у ее короля Мелоди украла символ власти. У родного деда. За что и поплатилась. Она с силой ударила по льдине, и слезы прилили к глазам, растворяясь в морской воде. Почему, почему, почему?! Почему все так обернулось?! Что ей теперь делать? Пожалуйста, объясните, кто-нибудь, что ей делать? Все, все разрушила собственными руками, собственной глупой вспыльчивостью и безответственностью, и исправить это никак нельзя. Изо рта тонкой, но неотвратимой струйкой потекли пузырьки бесценного воздуха. Льдина не поддавалась, а трещина щерилась издевательской улыбкой, не желая расширяться. Но ведь цель так близко. Ей нельзя сдаваться так близко от цели! Мелоди заколотила руками по неподъемной, будто железной преграде. Волны били в спину, ноги заледенели и не хотели слушаться, а ладони почти полностью онемели. Как же холодно. Горечь соли во рту стала почти нестерпимой, а в глазах рябило от сумасшедшей смеси бледных и грязных красок. Вода бурлила и пыталась прорваться в горло — она сейчас умрет, так спасительно близко от воздуха и вместе с тем так безумно далеко. Пальцы коченели и скребли по белой преграде. Пожалуйста, пожалуйста, пусть кто-нибудь, кто угодно придет, спасет, вытащит… «Мама. Мама.» Трещина внезапно взорвалась колючими брызгами, и сквозь мутную поверхность воды показался какой-то силуэт. Чьи-то руки ухватили ее за запястья и рывком вытащили на поверхность. Ледяной ветер ударил наотмашь, и Мелоди чуть не свалилась обратно в море, но ее крепко обхватили, будто обнимая, и подняли. Мир вокруг шатался, как пьяный моряк, серое небо и белый снег слились в одну мешанину, в ушах выла буря — но над ухом сипело чье-то тяжелое дыхание, и это было лучшим звуком на свете. — Falme ghar, hla`jul*, — глухо проговорил голос, но она уже провалилась в тягучую мглу беспамятства.***
Разбудили ее гул голосов и тяжелая духота. Приоткрыв глаза, девочка увидела темную комнату со стенами из бревенчатого дерева, освещенную маленькой свечой рядом на тумбочке. Сама она лежала на кровати, укрытая грудой пестрых шкур. Дверь скрипнула, и на пороге появилась высокая темная фигура, впустив за собой чей-то громкий смех, стук посуды и пение на незнакомом языке, а также запах дыма и чего-то вкусного. — Bahr druhakam? — спросила фигура, подходя ближе и оказываясь смуглой женщиной со странно острыми и резкими чертами лица. — Ohuhn havatar druhad*. Мелоди сконфуженно нахмурилась. — Простите… я не понимаю. — А-а-а, — протянула женщина, пододвигая из дальнего угла комнаты стул и садясь возле ее постели. — Империал? Логично. — Логично? — переспросила девочка, еще более обескураженная. — Что такое «империал»? Женщина приподняла брови, а затем хлопнула себя по лбу. — Коловия? Нибеней? Мелоди смотрела на нее круглыми глазами. Та в свою очередь снова обратилась к ней на незнакомом языке — другом, правда. Но все равно непонятном. Но слово «логично» она ведь отлично поняла! — Проклятье, — буркнула женщина себе под нос. Она только что попробовала поговорить с ней на каком-то северном языке, но такие Мелоди никогда не учила и могла только догадываться, что ей хотели сказать. Девочка вздрогнула и быстро замахала руками. Та немного воодушевилась: — Тамриэлик, хм-м? Интересно. В итоге целая куча времени ушла на то, чтобы выяснить, что на этом, четвертом по счету, языке они могли друг друга кое-как понимать — часть слов Мелоди не знала, а часть женщина безбожно перевирала, но это было лучше, чем ничего. — Ла-а-адно, — женщина потерла лоб и откинулась на спинку стула. — Теперь имя. Я Мерина. — Я Мелоди. Мерина сощурила глаза, слегка усмехнувшись. — Мелоди? Мелодия? Забавно. Империали… — что-то бормоча себе под нос, она поднялась и вышла, вернувшись чуть позже с глубокой деревянной миской, в которой дымилась еда. — Ешь. Вкусно, я пробовала. — С-спасибо, — девочка взялась за ложку и зачерпнула немного еды. Пахло действительно хорошо. — Скажите… а как вы меня нашли? — Магия. Все потом, — бросила та, всматриваясь во что-то за приоткрытой дверью. — Ты ешь. Море Призраков безжалостно, тебе очень повезло. — Женщина вновь скрылась в зале, оставив Мелоди с горячей миской и ворохом вопросов. Что такое Море Призраков? Она не знала такого названия. — Г-где же я? Вопрос повис в воздухе. Если Моргана смогла с помощью трезубца отправить ее сюда, то… …что она могла сделать с ее семьей?..***
— Во имя Азуры, какое счастье, что ваш караван оказался здесь именно сейчас, — выдохнула Мерина, протянув Акари монеты, которые почти молниеносно исчезли в ладони каджитки. — Азурах благоволит добр-рым покупателям, — мурлыкнула караванщица, довольно щуря голубые глаза. — Да и чего не пожалеешь для могучего Довакина. Эти мер-рзкие др-рако-оны слишком часто кружат над дор-рогами вблизи Данстар-ра, а это мешает тор-рго-овле. — Мой долг, — натянуто улыбнулась Мерина, пряча массивный том за пазуху. Над Белым Берегом опять бушевала метель, снежинки забивались под капюшон, тая на волосах. — До встречи. — Пусть дорога приведет тебя в теплые пески, — пожелала Акари вдогонку, пока она настойчиво шагала через сугробы в сторону огней домов. Эта Мелоди оказалась очень странной девочкой. Мало того, что изо всех языков Империи она говорила разве что на исковерканном тамриэлике (писала, правда, несколько лучше), так еще и отказывалась признаваться, где ее дом. Местные, конечно, ее не узнали… но ведь, побери ее Боэтия, ни торговые, ни тем паче пассажирские корабли мимо не проходили вот уже месяц! Навигация уже закончилась, и только самоубийца решился бы штурмовать Море Призраков в месяц Вечерней звезды, когда самые разумные капитаны прекращали рейсы еще при Начале морозов! Ладно, сейчас бы научить ее говорить правильно. Авось словарь, купленный у каджитки, пригодится. — Торинг, — позвала Мерина, зайдя в таверну. Рыжий норд обеспокоенно вскинул глаза — пытаясь, впрочем, не встречаться с ней взглядом. — Как девочка? — Да что с ней станется, — пожал трактирщик плечами. — Поплакала немного, правда, сейчас спит. — Он торопливо склонился над кружками, принявшись ожесточенно их протирать. — Ясно, спасибо. — Она проскользнула к нужной комнате. Мелоди в самом деле спала, съежившись под несколькими одеялами, но уж лучше так, чем валяться без сознания в лихорадке. Она проболела несколько дней, и Мерина влила в нее бесчисленное количество флаконов с целебными зельями, чтобы хворь пошла на убыль. Хвала Девяти и Шестнадцати, жар прошел быстро — хотя женщина сначала серьезно боялась за ее жизнь: она просидела рядом две ночи, пока ребенок бредил и звал мать и почему-то деда, сквозь слезы умоляя простить ее. Впрочем, простенькое заклятие Иллюзии с этим справилось, и девочка затихла. Но этот жар был страшен, даже данмерка ощущала это, а ведь ей привычны высокие температуры! И это все надо было сочетать с побегами в Убежище по темноте. Мать Ночи что-то совсем разбушевалась, и тихий шепот преследовал Мерину почти постоянно, скользя по пятам незримой тенью. А ведь она ненавидела чужие шепотки до ярости берсерка, как другие терпеть не могут скрежет гвоздя по металлу. Ну и местные, конечно, ощущали излучаемую Слышащей опасность. Да, они знали, что она драконорожденная — в конце концов, сколько огромных черепов смотрели на них пустыми глазами у дома ярла? — но тем не менее чувствовали, что в ее частых вылазках на северный берег что-то кроется; Тенегрив, опять же, немало народа напугал, и пальцев перекусал немерено. Или, быть может, данстарцы просто видели что-то во взгляде, кто их знает, раз никто не хочет смотреть ей в глаза. Мерина бесшумно села, вглядываясь в заплаканное лицо спящей девочки. Тихо положила книгу рядом на тумбочку. Азура милостивая, и что с ней делать? Убийца — как смертных, так и бессмертных — не может таскать за собой по всей провинции ребенка. Это только лишний риск подставиться под удар. Да и для девчонки ее компания не лучший выбор: Мать Ночи определенно попытается дотянуться до нее холодными пальцами, чтоб надавить на упрямую Слышащую. И если вдруг души дова взбрыкнут… нет, лучше не думать об этом. Хотя и само по себе столкновение с драконом ей ничего хорошего не принесет.***
— Не дергайся, — посоветовала Мерина, подхватывая девочку под мышки и усаживая на зверя. — Тенегрив — упрямая скотина, еще укусит. Жеребец негодующе взвизгнул и беспокойно зашевелился, переступая с ноги на ногу. Мелоди с силой вцепилась в луку седла. Конь оказался под стать хозяйке: крепко сбитый, темный, с пугающими алыми глазами. Когда Мелоди увидела свою спасительницу впервые при дневном свете, то чуть не завизжала: смуглота кожи на деле оказалась больше каким-то жутковатым серым цветом, сразу напомнившим о Моргане, ну а красные глаза вообще могли принадлежать только какому-то вампиру или еще какому чудищу. Женщине удалось ее успокоить с очень большим трудом — потом пришлось еще ходить по городку, чтобы увидеть ее сородичей и убедиться, что это, вроде как, нормально. Мерина еще и магией владела — это тоже считалось нормальным. Только осознание этого факта остановило девочку от попытки сбежать (опять-таки вспомнив ведьму). Да и отвечать столь черной неблагодарностью не хотелось. Теперь они неслись рысью сквозь белизну пологих холмов мимо черных, будто кружевных от снега деревьев. Зверь нес двух ездоков удивительно плавно, стелясь гладким бегом, словно вода. Всадница молча распласталась поверх конской шеи, почти не шевеля поводьями, и Мелоди оставалось только нервно обхватить ее руками в надежде не упасть. С другой стороны, в безмолвной скачке по снежному простору было что-то чарующее. Капюшон плаща постоянно налезал на глаза, но он все равно не мог скрыть северной красоты, рассыпавшейся вокруг алмазным блеском под солнечными лучами. — Глянь направо, — посоветовала Мерина, удивительно отчетливо для несущегося во весь опор всадника, который даже не оборачивался к собеседнику. — Сейчас кое-что появится. Мелоди покосилась в ту сторону, и ветер сорвал капюшон с ее головы. Среди серебристых гладких сопок прорезалась черная глубокая чаша огромных размеров: там, при желании, можно было расположить небольшой корабль или не такую уж небольшую конюшню. — Если во время привала увидишь нечто подобное, — продолжала женщина все так же негромко и четко, все так же не оборачиваясь, — говори мне немедленно. Если эти руины засыпаны землей — говоришь еще быстрее. Ясно? Мелоди не ответила, но той, судя по всему, и не нужен был ее ответ. Копыта шуршали сквозь мягкий снег. Тенегрив летел, словно дельфин в воде, стремительно и ровно, и это было... знакомо. Она всегда любила море и сбегала туда при первой же возможности, забывая о том, что на берегу может быть что-то приятное. Что-то похожее.***
Спать не хотелось. А вот Мерина по ту сторону трескучего костра уже давно негромко посапывала, заложив за голову руки в меховых перчатках. Мелоди же сидела на своем спальном мешке, слегка вороша палкой угли, и изредка нервно оглядывалась на темные деревья, окружавшие маленький лагерь. Ее спутница уверяла, что наложила на стоянку охраняющие чары, но это девочку не слишком успокаивало, потому и сон в глаза не шел. Она взглянула на лежащую под боком книгу, раскрытую на случайной странице. Все проведенное в этом краю время приходилось ее читать, пробираясь сквозь полузнакомые (а точнее, искаженные) буквы и заучивая слова. К счастью, дело шло довольно бойко, и к отъезду из селения — Данстара — они обе уже могли изъясняться друг с другом и более сложными фразами. Это была необыкновенная удача, впрочем, что они вообще нащупали общую ниточку для общения: Мелоди с ужасом думала о том, что бы она делала здесь, не понимая речи и не имея возможности объясниться. Она вздохнула и перевернула страницу, прищуренно вглядываясь в чернильные строчки. — Зрение испортишь, — Мерина, приподнявшись на локтях, сонно смотрела на нее. — При солнечном свете читать надо, или при свече. А сейчас стоило бы поспать, подъем будет ранний. — Не хочу спать, — девочка поежилась, перекинув через плечо черный хвост. — Зря, — проинформировала ее та, заваливаясь обратно. — Я в этих лесах одна ночевала, и ничего, жива. Впрочем, как пожелаешь, только носом в седле потом не клюй. — Мерина натянула поверх лица капюшон спальника, едва оставляя видимым нос. — Да безопасно здесь, успокойся, — глухо донеслось из мешка. — Х-хорошо, — Мелоди неуверенно взяла словарь и потянулась к сумке. Воцарившуюся тишину вдруг прервало странное эхо — призрачный, заглушенный ветром рык. Мерина мгновенно оказалась на ногах, чудесным образом выпутавшись из мешка. Прошипев под нос проклятие, она стремительно натянула кожаную, обшитую металлическими пластинками куртку и скрылась в темноте. — Тенегрив! — донесся оттуда ее резкий приказ. Конь прошуршал в темноте по снегу, а затем женщина выскочила обратно на их полянку — с устрашающим длинным луком, по чьим полуночно-черным рогам скользило витое серебро. — Мелоди, прячься, — велела она, вглядываясь в непроницаемое небо. — Не выходи на открытое место. Это дракон. Я с ним разберусь побыстрее, потом тебя найду, не волнуйся. Ошалевшая девочка смотрела на нее расширившимися глазами и не двигалась с места. — Бегом! — рявкнула Мерина, рывком за запястье толкая ее в сторону деревьев. Тогда она побежала. Опушку во тьме не было видно, но потом туда с неба хлынул огонь. Багрово-слепящий поток рушился на землю, заглушая вой внезапно поднявшейся вьюги; где-то отдаленно визгливо ржал Тенегрив. Мерина что-то хрипло кричала и звенела сталью. Пламя ревело хором с ужасным рыком, слепящие огромные вспышки резали темноту; девочка, съежившись под тонкой сосной, уткнулась носом в колени и старалась даже не дышать. Мелоди думала, что она храбрая. Она всегда первой и с головой бросалась в любое приключение, умела и любила нарушать правила, проявляла ловкость и изобретательность... Какой же дурой она была. Потому что никакие детские шалости, никакие самовольные вылазки в чудесную глубину океана — что там, даже проигрыш проклятой Моргане — ничто не могло сравниться в опасности с той неведомой сказочной тварью из мрака, которой пыталась противостоять одна хрупкая женщина. Которая в одиночку в этой безумной схватке пыталась ее, Мелоди, защитить. — Мама... — шепот вырвался будто сам собой. — Прости. Она закрыла глаза и сидела так долго-долго, вжавшись в дерево, пока не поняла, что вокруг воцарилась оглушительная тишина. — Эй, перепелка, — позвал знакомый голос, — все в порядке. Мелоди резко вскинула голову, пытаясь разглядеть что-то в сгустившейся темноте — и увидела знакомый силуэт, шагавший к ней через снег с огнем, мягко мерцавшим в высоко поднятой руке. Из всех вопросов, гудевших в голове пчелиным роем, она задала самый бестолковый, охваченная внезапным возмущением: — Почему перепелка? — Маленькая, перепуганная и взъерошенная, вот почему, — хрипло рассмеялась Мерина — правда, без особого веселья. — Ничего, все в порядке, я убила эту тварь. — Что это было? Женщина взглянула на нее с удивлением: — Я же сказала. Дракон. — Я не слышала, — пробормотала Мелоди. Казалось, еще так недавно мир вокруг был совершенно обычным — а потом понеслось потоком: ведьмы, магия, русалки, эльфы... драконы. Она думала, что привыкла, но в итоге оказалось, что это совсем не так. — Теперь услышала, — пожала плечами Мерина, спустившая огонь с ладони на затухающие ветки. — Ладно, ложись уже. Я посторожу... на всякий случай. Про защитный контур на этот раз она рассказывать не стала. Мелоди зарылась глубже в теплый спальник, не высовывая носа, устроилась на боку. Теперь она видела костер и темный силуэт спутницы лишь одним глазом — но, с другой стороны, тепло начало стремительно обволакивать тело, и потому переворачиваться не имело смысла. Да и не хотелось особо-то. Впрочем, полусонное усталое сознание постоянно отвлекалось: Мерина рысила кругами по маленькой стоянке, словно волк в клетке, и крутила головой по сторонам, выглядывая что-то в лесу. Потом с шелестом вытащила из ножен меч, черный будто полночь, указала им в темноту — а затем взмахнула воинственно и встала в стойку. Это не было похоже на поединки в фехтовании, которые юная принцесса часто могла наблюдать дома. Движения были чужими, резкими и рублеными, со вложенной в удары большой силой — абсолютно далекая от легких стремительных уколов техника. Но при этом тело мечницы перетекало из позы в позу мягко, плавно, будто у кота во время охоты. — Спи, — буркнула Мерина, проскользнув мимо ее спального мешка; огонь странно ярко отражался в глазах. — Я просто не хочу, чтоб мышцы завтра болели, вот и разминаю. Убедительности в ее словах, впрочем, не было. Однако Мелоди зарылась носом в мех, а затем усталость взяла свое.***
— Мало. Опять. Плечи ныли нестерпимо, да и в ногах уже назрела усталость, болезненная до невозможности влезть утром на Тенегрива — но проклятый шепот не утихал. — Пустоту нельзя мгновенно насытить кровью. Отец Ужаса требует жизни. — Заткнись и не трогай меня, — беззвучно прошипела Слышащая себе под нос, с ненавистью вспарывая клинком тень. Эта связь должна была работать в обе стороны, но Мать Ночи не утихомирить простыми словами. — Смерть ящера — пустяк. Прах безмозглой твари не сравнится с кровью настоящей жертвы, испуганной и беспомощной. Убей девчонку! Она прекрасно послужит Ситису! — Перестань шептать, — процедила Мерина, едва удерживая замах, чтобы лезвие не застряло в еловой коре. — Ешь, что дают. Сказано "дракон" — значит, будешь жрать дракона, я ясно выразилась? А теперь... — она неловко повернулась на пятках в неглубоком сугробе и едва не потеряла равновесие, — заткнись! Оружие воткнулось в снег так глубоко, что чуть не заскребло острием по почве. Души дова беснуются в груди, требуя охотиться и убивать по праву своей силы, взбудораженные победой и свежей кровью поверженного собрата — а с ними приходит шепот. Мерина терпела настойчивость призрака последние дни, но нападение стало последней каплей, и теперь скрыться от голоса Матери Ночи просто невозможно. Не теперь, когда ей так нужно прикончить кого-то. Драконорожденная ушла из Соратников немедленно, только узнав о новообретенном даре — точнее, о тех "эффектах", которые оказывала на нее смерть дова. Наверное, разум был слишком слаб, чтоб противиться этой сладкой торжествующей жажде... не дело для воина благородного братства, и мрачные глаза Утгерд были тому примером. Попытки же бороться не давали ровным счетом ни-че-го. Потому Мерина даже не удивилась, когда одним осенним днем ее руки произвольно вогнали мерзкой старухе клинок под ребра. Безумная проводница воли Ситиса встретила свою идеальную убийцу с распростертыми объятиями: в самом деле, что еще может быть нужно Темному Братству, кроме ненасытности кровью и слепого стремления убивать? И хуже всего было осознавать то, что мир теперь состоял из двух половин: обычной, непривычно чистой и яркой — и затуманенной яростью дова, одержимой желанием стереть все существующее своим огнем. Дни сливались в одну грязную полосу: найти заказ-выследить-убить. Выплеснуть ярость в направленном к небу Ту`уме, выжать себя до полной усталости в дичайшей скачке на Тенегриве, погрузиться в экстаз новой победы, вонзив жертве клинок в шею — и опять все заново проклятой бесконечной порой. Но теперь... Она, ежась от наконец пробравшего тело холода, подобралась к своей лежанке и села, скрестив ноги. Взгляд невольно потянулся к скрытой толстыми шкурами спящей девочке. Перепелка-Мелоди ворвалась в ее несчастную, проклятую богами и предками жизнь странно, случайно, сумбурно — Мерина до сих пор возносила молчаливые молитвы провидице Азуре, что решила в тот вечер "Шепотом Ауры" проверить, не ходит ли у Убежища какой чужак. Эта совсем мелкая человеческая девчоночка не походила на обычных детей, но было в ней что-то знакомое, даже родное (уголки губ дергались невольно, в ушах шумно отзывались звонкие кличи маленькой Лласаны: "Я Хортатор, смотри!"), и при этом неуловимое. Это "нечто" очищало разум. Багровая слепая ярость дремала под грудиной подобно змее, но — дремала, не пыталась поднять голову и поглотить Мерину без остатка. Легче было смотреть на мир, с усмешкой подмечать красоту снега и неба, о чем-то мечтать, дышать северным ветром как-обычный-смертный, а не как-могучий-дова. Это "нечто" нельзя было упускать горячей струйкой по Клинку Горя. — Ты не сломаешь меня окончательно, — тихо и безжалостно поклялась Слышащая поневоле. — Я не дам никому навредить Мелоди. Призрачный смех эхом в верхушках елей был ей ответом. В Вайтран. Как можно скорее в Вайтран. Верная Лидия каменной стеной встанет между девочкой и кем угодно. Даже перед собственным таном.***
С той ночной битвы Мерина очень часто звала ее перепелкой. Сначала Мелоди была не очень довольна (скорее, вообще не довольна) но потом привыкла. Дни дороги тянулись долго — зима заметала дороги по самые небеса, и время притерпеться к прозвищу у нее нашлось. Девочка сидела, листая словарь, и лениво повторяла-заучивала слова, которые у нее все еще не получалось произносить правильно. А еще думала, думала, думала... Рука замерла над страницей. Сощурившись, Мелоди разглядела, что опять непроизвольно долистала до изображения — удивительно четкого, кстати — прекрасного галеона с маленькой чернильной подписью "Реман", безумно напоминавшего ей другой корабль, отцовский флагман, жемчужину королевского флота. "Морская дева". Она никогда не бывала в море на борту судна (застарелая боль всколыхнулась опять: почему, почему, неужто не было другого пути?), но не видеть его гордое скольжение по сверкающе-сапфировой глади океана перед окнами замка (с балкона, поверх этой дурацкой и душащей стены!) просто не могла. Какова была бы из нее наследница, если бы она вообще не могла иметь дела с морем? Никакая. И даже родители это понимали. Особенно родители. Как же по-иному теперь все смотрелось, все их решения, все их ошибки. Ее ошибки — тоже. "Реман", изящный и красивый, забытый корабль неведомого ей правителя, напоминал "Деву" всем, от очертаний киля до расположения вант на мачтах; не хватало лишь одной детали — резной женской фигуры на носу, от которой дома галеон и получил свое имя. Мелоди вяло провела пальцем по чернильным линиям. — Что, перепелка, к морю захотелось? — рядом возникла Мерина, бесшумно отошедшая от уже расседланного Тенегрива, косившего на них гневным алым глазом. — На Белом Берегу сейчас холодно, так что, прости, обратно я тебя не повезу. А до Золотого ехать ого-го сколько. — Да мне любое подойдет, — улыбнулась девочка. — Я не привередливая. Но, конечно, — она со вздохом закрыла книгу, — ждать придется очень долго. Рука потрепала ее по волосам. Подняв голову, Мелоди покосилась на женщину: та широко улыбалась, чего от обычно хмурой физиономии ожидать было... непривычно. — Время — вещь особенная, оно любым образом извернуться может. Так что никогда не знаешь, когда то или иное событие случится. Сейчас главное — до Вайтрана добраться, это тихая гавань, там наберемся сил. — Данмерка поморщилась, потирая острое ухо. — Будешь в безопасности, тогда и обдумаем все хорошенько, куда идти да что делать. Попытаюсь, опять-таки, домой тебя вернуть. — А ведь верно, подумала Мелоди, тут же магов очень много, они найдут способ... — У меня там несколько книг о морских эльфах лежат, — красные глаза хитро подмигнули ей, — тебе будет интересно. Кто знает, вдруг и морского змея захочешь приручить? "Было бы здорово, — усмехнулась про себя Мелоди. — А потом сотворить то же самое дома." "Почему бы и не маормеры? — думала Мерина, наклоняясь над костром и бросая в него еще одну веточку. — Способ держать себя в узде ничуть не хуже других... Буду тушить пожар морской водой."