Вместе

20 апреля 1999 года Прекрасный весенний день — солнышко уже почти растопило весь снег, на деревьях набухают почки, а птицы возвращаются из теплых дальних стран. Весна — время, когда все оживает после трех месяцев зимы. Апрель — предпоследний месяц учебы. А значит — поводов для радости предостаточно! Остается только улечься на прогретую солнечными лучами лужайку и слушать пение птиц… Или можно лежать на холодном полу, уложенном плиткой и покрытом багровой кровью учеников и считать секунды до того момента, когда Дилан или Эрик случайно пройдет мимо и оборвет и без того тонкую нить твоей жизни. Кажется, только час назад ты проходил по этим коридорам, подшучивая над своим другом и обсуждая прошедший только что урок. А сейчас ты — жертва двух зашуганных фанатиков, люто ненавидящих людей почти также сильно, как и себя. Ненавидели ли они друг друга? Возможно, но эта ненависть была ничтожной, по сравнению с тем чувством, что зародилось в них еще с момента подготовки теракта. Чувство сплоченности, ощущение поддержки, осознание того, что твой собеседник — он такой же, как и ты, только немного отличается внешне, и одна страсть, одна ненависть на двоих. Ненависть… Такое сильное слово, такое разъедающее и такое страшное. Страшное, в первую очередь, для ненавидящего. Просто потому что когда ты кого-то ненавидишь, ты становишься одержим мыслью о том, как бы насолить объекту твоего «„обожанья“», и начинаешь медленно сходить с ума. Кошмарно, не правда ли? Но было что-то еще, что-то такое, чему могли позавидовать другие ненавидящие. Привязанность, может даже симпатия, а может — и любовь. Необычная, иная. Как любовь между братьями. Братьями, практикующими инцест. Знаете, какого это — играть в игру, у которой нет сути? Обманывать друг друга, прекрасно отдавая себе отчет — «Он знает, что это неправда. И я знаю.» Так зачем же эта игра, если она только все портит, спросите вы? Привычка «играть» навязывается обществом. Все равно, что стадное чувство. Гордо и уверено шагая по школе, мальчики, вцепившись в оружие, напевали какую-то песню, а их лица были изрезаны белоснежными хладнокровными улыбками. Кажется, они и не жалели о своем поступке. «Лицемерные мрази, они заслужили!» — думал каждый из них в тот момент, эта мысль их успокаивала, словно мягкая рука матери, нежно поглаживающая щеку своего ребенка, придавала уверенности и сил идти вперед. Патроны были на исходе, собственно, как и время, выделенное подросткам на провождение остатка своей никчемной жизни. Время беспощадно. И, даже если ты будешь молить его идти быстрее, оно останется непреклонно — ты можешь передвинуть стрелку часов на нужный тебе промежуток, но ты не заставишь сутки закончиться быстрее. Мальчики зашли в кабинет биологии. По мнению Эрика — самый бесполезный урок. Дилан, разумеется, его поддерживал — зачем нужны учебники, когда, чтобы увидеть червя, можно просто глянуть на кого-то из одноклассников? Тихо и с чрезмерной осторожностью, не характерной для Клиболда, подросток закрыл дверь. В помещении воцарилась гробовая тишина: Минута, отведенная смерти, дабы забрать души невинных с собой, в прекрасный Загробный Мир, лишенный мук и страданий. Ведь они это заслужили. ― И что дальше? — немного хриплым голосом спросил Харрис. ― Два варианта: Первый — отстреливаться от полицейских и погибнуть при штурме и второй — уйти из этого гнилостного мира самостоятельно. Немного подумав, Эрик выдал: ― Могу ли я спросить у тебя то, что ношу в себе с момента нашей подготовки ко всему этому? ― Валяй, — без прежнего энтузиазма выдал Дилан. Он был горд своим поступком, несомненно, но, почему-то только сейчас он осознал — он хочет жить дальше. ― Что ты чувствуешь ко мне? — с запинкой, прошептал парень. Тихо, даже тише последнего вздоха тренера, которого он, Дилан, светловолосый парень, пристрелил из своего самодельного оружия. ―  Что-то, от чего мне хочется избавиться, придурок прилизанный. Клиболд, разве эти слова ты на самом деле хотел сказать своему другу? Разве можно лгать тому, кто поддерживал тебя тогда, когда даже родители от тебя отвернулись? Белобрысый тут же поспешил исправиться — им осталось недолго, но даже это недолго они проведут вместе, в у отвратительном кабинете мерзкой биологии. Как же хорошо, что владелица лежит среди раненых, а, может, уже и кони двинула. Светленький подошел к своему напарнику и крепко обнял его, утыкаясь свои прямым, немного округлым, носом в плечо парня, вернее, в черный кожаный плащ. Вместо тысячи слов и оправданий — одно объятие. Разве не наилучший способ примирения, даже если и ссоры-то не было? ― Я тоже тебя люблю, мудак, — ответ на проявление той самой «любви» не заставил себя долго ждать — длинные руки, спрятанные в черные кожаные рукава, крепко прижали блондина к своему хозяину — «прилизанному». Они бы так стояли целую вечность, если бы суровая реальность не напомнила о себе; крепкие, и такие долгожданные объятия пришлось разорвать. ― Вместе? ― Да. Они сцепили свои руки в крепкий замок и, встав друг напротив друга, гордо выпрямив спины, приставили дула самодельных пистолетов ко лбам друг друга. Синхронно прошептав «Прощай», они нажали на курок. «20 апреля 1999 года два одиннадцатиклассника, которые устроили массовое убийство в школе „Колумбайн“. 13 человек были убиты и 23 ранены. Три человека были также ранены, когда попытались убежать. В конечном итоге 18-летний Харрис и 17-летний Клиболд совершили самоубийство на месте преступления.»