Июль 2006 года, Москва, летний сад Эрмитаж
***
Ещё когда мы в спешке настраивались, горизонт вдруг очень быстро почернел, и эта тьма начала надвигаться на нас; небо постепенно становилось свинцово-синим; сначала в отдалении, а потом всё ближе и ближе глухо заворчал гром. Дышать было почти нечем. Я неплохо переношу жару, но в этот раз казалось, что просто задохнусь — так трудно было дышать, в груди давило и болело. И ещё: всё время — беспрерывно — хотелось курить. Ливень рванул после третьего раската грома, на четвёртой песне. Мне со сцены была хорошо видна тонкая нить сверкающей молнии, на долю секунду разрезающей небо напополам. Последовавший раскат заглушил звуки гитар, да и вообще все другие звуки, и наверное, стоил сердечного приступа всем техникам сцены, и нашему в том числе. А в следующую секунду на площадку и всех, кто на ней был, с яростью обрушились потоки воды. Тогда рванул дождь… нет, не дождь даже — ливень! — на всю огромную собравшуюся перед сценой толпу… Явление, в общем-то, совершенно обычное. Тем не менее, я всё равно на какие-то доли секунды замер, будто перехватило дыхание. Мне вдруг почудилось, что площадка в мгновение опустеет, и мы с ребятами останемся играть сами для себя. Я с самого начала постоянно боялся какого-то провала, и от этого меня бешено колотило перед каждым концертом. Никакой уверенности не было — никогда. Но люди не ушли. Никто не ушёл! Они аплодировали, подпевали и… танцевали! Я стоял, играл, улыбался, и меня буквально накрывало волной воистину нереального тепла и восторга от всего происходящего. На сцене, конечно, в этот момент было комфортней всего, поскольку не лило сверху. Но, по правде сказать, я испытывал неловкость за этот комфорт перед теми людьми, которые — совершенно промокшие — стояли внизу. Неловкость и… просто сумасшедшую благодарность в их адрес! В голове звучали и накладывались одна на другую строчки ненаписанной песни, словно поверх той, которую мы играли. И мне невероятно хотелось спуститься вниз к людям, под дождь: стоять рядом с ними и ощущать точно так же капли воды, стекающие по моему лицу… словно вместо слёз.***
Когда новый альбом был записан, меня в очередной раз единодушно окрестили потрясающим лириком и поэтом. Однако я не считаю себя таковым. Я даже не считаю себя состоявшимся музыкантом — тем, кто нашёл в музыке своё определённое место. Не стоит лицемерить, конечно: музыка — это то, чем я зарабатываю на жизнь. Хотя мало кто верил, а точнее сказать — совсем никто, что однажды это произойдёт. Что кусочки мозаики сложатся именно так. Так — как нужно. Да я и сам не особо-то верил, чего греха таить. Но песни… для меня — это тоже самое, что дыхание. Без них я не смогу существовать. Песни, публика и драйв от концерта — это то, что может сделать и, бесспорно, делает меня счастливым. Самым счастливым в мире! Ради таких моментов, как тот, стоит жить. И дышать. И терпеть боль в груди. И ломку. И тошноту от всего вокруг. Я отлично помню в какой момент была написана «Скажи…» После того концерта. От благодарности, радости и счастья у меня сносило крышу сильнее, чем от какой-либо дури… Сотни улыбающихся — счастливых — людей… Мокрых и счастливых! В такие моменты кажется, что ты понимаешь своё предназначение. И я с уверенностью могу сказать, насколько это сильнее любого улёта от любого известного наркотика! По крайней мере, до этого дня даже кокс не делал меня таким счастливым, уверенным в себе и в том, что я делаю.***
На секунду, всего на секунду, под грохот гитар, под флейту я прикрыл глаза и представил себя в любимом родном Питере на набережной Невы. С привычно-серого, затянутого тучами неба сыплет холодный мелкий дождь… На мне чёрная толстовка с капюшоном, лёгкие обжигает дым и сырой воздух, я промок почти насквозь… Но я иду и улыбаюсь, как ненормальный. Улыбаюсь — навстречу всем этим хмурым лицам, время от времени встречающимся на моём пути, машинам и серому небу. Улыбаюсь, потому что… Может быть, впервые чувствую то, что света в этом мире — да и во мне самом — больше, чем тьмы. Той тьмы, к которой я привык. Тьмы сомнений, неуверенности в себе и в том, чем я занимаюсь, тьмы депрессии. Всего этого вдруг, в один момент, будто не стало. А стало просто хорошо и спокойно.***
…Площадка взорвалась рёвом аплодисментов. Оглушила меня. Я открыл глаза. Яник и Стас с улыбками косились в мою сторону. — Ты в порядке? — Да Саня просто улетел чёрт знает куда, как обычно! Я — немного смущённо от собственного «улёта» — кивнул им. Нет, сегодня ничего не как обычно! Я взял микрофон, дрожащими руками поправил провод и заорал во всю глотку: — Я вас люблю! Спасибо, что вы с нами! Вы — самые лучшие!!! Кричать это снова и снова мне хотелось до хрипоты, до сорванного голоса. Меня трясло. Трясло так, что руки с трудом слушались. Колотило изнутри. От переизбытка эмоций. Казалось, если я сейчас наступлю на какой-нибудь провод, то выбьет и закоротит нафиг всё оборудование… Когда всё проходит на «ура», на место страха и неуверенности приходит безграничная благодарность к каждому из зала. Она перекрывает все нервы, всю усталость, все болезни. Всё это не выразить одним банальным «спасибо». Мы с ребятами отыграли последнюю песню (это был традиционно «Романс») и попрощались. Хотя, если быть честным, мне не хотелось уходить со сцены. Не хотелось терять сумасшедшее и прекрасное ощущение этого момента. Этого «здесь и сейчас». А дождь продолжал идти, может быть, только чуть слабее. Люди не расходились. Я ещё раз поблагодарил за внимание, с трудом, правда, подбирая слова — так всегда случалось, когда я очень волнуюсь… Потом же, пока ребята упаковывали свои инструменты, спустился вниз. Задрал голову и, улыбаясь, подставил лицо дождю. Не знаю, сколько я так простоял. Строчки и ноты в голове звучали всё яснее, складываясь и оформляясь в настоящую песню. Сумасшедшее состояние. Сумасшедше-прекрасное! Я опустил голову и заметил, что на меня, стоя чуть в отдалении, смотрит какая-то девушка. Смотрит влюблённо и улыбается… По буквам, по слогам возьми мои слова И брось к ее ногам…