Быть счастливым

Где-то над головой грохочет выстрел, чуть не сбивая каску с Олега. Он сползает еще ниже, стараясь спрятаться за полуразвалившейся грудой кирпичей, которая раньше была стеной небольшого домика. Меньшиков прижимает к себе автомат и стекает ниже, почти что ложась на землю. Признаться честно, снайпер из него никудышный, зато врач от бога, как многие заверяли. Олег никогда не рвался в бой. Не потому, что боялся ранений, боли, гибели - просто знал, что от него не будет там никакого толку. С оружием он обращаться толком не умел, попадать в цель тем более. Но сейчас он сам вызвался помочь двум раненым солдатам, которые не смогли бы дойти до их убежища. Вот и сидит сейчас за куском рухнувшей стены, пытаясь выжить и не попасть на прицел какому-нибудь немцу. Там, за его импровизированным укрытием его товарищи пытаются дать отпор немецким солдатам, которые все наступали и наступали, будто бы им не было конца. Стрельба стала потихоньку стихать, а после воцарилась почти гробовая тишина. Олег осторожно выглядывает из укрытия и облегченно выдыхает, видя своих товарищей живыми и почти здоровыми. Они победили. Хотя бы сейчас, хотя бы здесь, но победили. Маленькая победа тоже победа. Меньшиков встает, неловким движением поправляя автомат на плече, и идет в сторону своих. — Все целы? Врач никому не нужен? — голос сухой, тихий, немного сорванный от перенапряжения. — Нет, у нас все целы, что удивительно. Эко они нас зажали, я уж думал не выберемся, — невысокий парень — Юрий, кажется, — подошел ближе к Олегу, — Слушай, ты так до наших солдат не добрался? Рискнешь-таки дойти до них? Они вон в том доме должны быть, видишь, где стена одна рухнула, — парень махнул рукой куда-то вперед, где Меньшиков заметил небольшой домик, — Если что, кто из наших проводить может. — Да нет, я сам. Спасибо, но Вы и так тут настрелялись, я сам дойду, — получив кивок от Юрия, Олег отправился туда, куда парень указал. Это было не так далеко, и Олег надеялся, что он не слишком надолго задержался. Нет, он понимал, что всех не спасти, но в этой области русские войска несли слишком серьезные потери, поэтому даже два солдата были важны. В конце концов, их жалко и чисто по-человечески. На подходе к домику Олегу на всякий случай взял в руки автомат. Мало ли. Пройдя через полуразвалившийся дверной проем, он увидел двоих солдат. Склонился над ними, пощупал пульс. Расстроено выдохнул, поняв, что оба уже остыли. И резко дернулся и вскинул автомат, услышав шорох с другого конца комнаты. Немецкий солдат полулежал, привалившись к стене, и прижимал руку к раненому боку. Олег, сам не зная зачем, подошел ближе и присел рядом на корточки. Парень распахнул глаза и дернулся, испуганно смотря на Олега. Меньшиков не понимал, зачем он это делает. Парень же "враг народа", фриц, убийца его же товарищей. "Все мы люди. В конце концов, я врач, а не бог, чтобы решать, кому жить, кому умереть". Олег протянул руку к парню, на что тот попытался уйти от прикосновения, рвано дернувшись в сторону и падая на пол. — Да тише ты. Я врач. Arzt, понимаешь? — Олег сложил автомат позади себя и продемонстрировал немцу аптечку. Парень, кажется, немного успокоился, возвращаясь в прежнее положение, — Убери руки, дай я рану осмотрю, — Меньшиков поймал себя на мысли, что парень, скорее всего, не понимает, о чем он говорит. Но тот послушно убрал руки, позволяя себя осмотреть. Огнестрельное, пуля прошла насквозь, хоть не нужно возиться с ее извлечением. Олег обработал и перебинтовал рану. Все это время парень неотрывно следил за его руками, но скорее из интереса, нежели из боязни, что Меньшиков сделает с ним что-то плохое. Когда Олег закончил бинтовать, снова загрохотали выстрелы. Он чертыхнулся, понимая, что стреляют совсем рядом, так что сейчас не вариант было куда-то идти. Что ж, придется побыть немного в этих руинах, заодно и присмотрит за своим, так сказать, пациентом. Парень давно успокоился, понимая, что Олег не причинит ему вреда. Меньшиков краем глаза наблюдал за юношей. Красивый, статный молодой человек с пронзительно голубыми глазами. Именно они врезались в память Олегу, было в них что-то особенное, нежное, родное. Меньшиков гнал от себя мысли, что влюбился. Он и так спас врага, так еще и влюбиться в него… Это точно было уже слишком. Но, как говорится, сердцу не прикажешь и любовь зла. — Как тебя зовут-то хоть? — Alex, — у парня был красивый глубокий голос. Олег выдохнул в сторону, стараясь не попасть в плен пронзительно голубых глаз. Получалось с трудом, — Und dir? — Олег. Ты их? — Меньшиков кивнул на тела убитых солдат, на что парень отрицательно замотал головой. И Олег, почему-то, верил. Когда пальба резко прекратилась, Олег, встав и подняв с пола автомат, подошел к разбитому окну. Не обнаружив никого, он решил рискнуть вернуться назад — не вечно ему в этих руинах сидеть же, может уже его помощь нужна была. — Кхм, ладно, ты поправляйся давай, — Олег уже подошел к выходу, как вдруг обернулся на голос. — Спасибо, — с небольшим акцентом. Олег усмехнулся, кивнул и направился в сторону своих. Он не знал, чего хотел больше — никогда не видеть или же наоборот еще раз увидеть эти кристально чистые глаза. Прошло почти четыре месяца, но Олег никак не мог забыть эту встречу. Он не думал, что после того, как бывшая жена разбила ему сердце и ушла, сможет снова полюбить. Тем более, полюбить врага, который, скорее всего, уже был убит кем-то из русских солдат. Как ни убеждал себя Олег в неправильности чувств, заставить себя разлюбить Алекса он не смог. Или же не хотел, черт его знает. Олег со своими товарищами сидел в небольшом импровизированном актовом зале, где со "сцены" полковник Симонов вещал о великой победе, хвалил и поздравлял всех. Меньшиков, сказать честно, слушал в пол уха. Мысли были заняты Алексом, и как бы Олег их не гнал от себя, окончательно забыть парня не получалось. Вдруг, в дверь раздался стук, а после она с громким скрипом открылась. — Товарищ полковник, разрешите войти, — ясный, чистый и будто бы знакомый голос. — Сашка, живой! Проходи, конечно, — полковник был очень удивлен и рад этому Саше. Парень подошел к нему ближе, пожал руку. Олег нехотя повернул голову и замер, во все глаза уставившись на мальчишку. Алекс. Это был его Алекс. — Знакомьтесь, это Александр Петров, он же Алекс Шнайдер. Был под прикрытием у немцев почти целый год, без него бы мы не узнали о расположении многих немецких штабов и не знали, когда и кто планирует на нас напасть, — Симонов с улыбкой вещал о подвигах Саши-Алекса, а Олег с замиранием сердца вглядывался в голубые глаза. Когда собрание кончилось, Олег почти что выбежал из зала, направляясь в сторону госпиталя, где было его временное убежище в виде вполне себе жилой комнатки. Он сел на кровати и закрыл лицо руками. Он много раз представлял себе их встречу, но не думал, что она может когда-нибудь случиться. От мыслей его отвлек тихий стук в дверь. — Можно? Саша, конечно Саша, кто же еще. Олег кивает, не отнимая рук от лица. Дышит тяжело, загнанно. Он избегал своих чувств, старался не думать о них, хотя получалось плохо. А тут раз — и все его чувства вновь ожили и загорелись ярким пламенем где-то в груди, стоило лишь снова глаза эти увидеть. Саша садится рядом, накрывает руки Олега своими и тянет от лица. Заглядывает в глаза несколько обеспокоенно, обнимает за плечи. — А я понял. Тогда еще все понял, но сказать не мог. Олег, да? Я помню твое имя, — Саша улыбнулся и Олег понял, что все. Что пропал. Что с концами, безвылазно, безвыходно. Олег не может сдержать улыбку, глядя в глаза Петрова. И не может сдержать своих чувств, вплетая пальцы в его волосы и прижимаясь к сухим губам поцелуем. Саша же отвечает, льнет ближе, ластится, будто кот, шарит руками по телу. Шепчет что-то в перерывах между поцелуями, пытается рубашку расстегнуть и брюки вслед за ней. Олег никогда не задумывался, что ему нужно для счастья. А оказалось нужно так немного. Вот оно, его счастье, лежит рядом, уложив голову ему на плечо и обняв поперек груди. — Саш, я… — Олег никогда не был мастером дел амурных, не был романтиком и признаваться в чувствах не умел. Но Петров будто бы с полуслова все понял. — Я знаю. Я тоже. Еще тогда, — Саша шепчет, немного краснеет, смущаясь своих слов, и Олег не может отказать себе в удовольствии поцеловать его. Сначала в уголок губ, потом чуть ниже, провести по подбородку, шее, спуститься поцелуями вниз по груди и устроиться между его ног, чтобы заставить кричать и стонать что-то бессвязно под его руками и пальцами, под неумелыми, но искренними ласками. Олег не искал счастья, но оно само нашло его. Прижимая к себе сонного Сашу, Меньшиков понимает. Он счастлив. По-настоящему счастлив.