Неуловимый

«Самый быстрый». «Мудрый». «Неуловимый». И, поэтому, самый старший. Старший алмаз помнит всех своих партнеров: Зеленый Алмаз, Рубин, Сапфир, Розовый Топаз. Никто не побьет его рекорд потерь товарищей по команде. Никто не знает, какое число раз он видел драгоценные осколки его собратьев самоцветов. Это, все, конечно, подмечено в хрониках, но вряд ли найдется тот, кто решит перечитать историю последних трех тысяч лет ради этого подсчета. Желтый Алмаз когда-то гордился своей скоростью: будучи самым быстрым он доносил до учителя Адаманта информацию о нападении лунян первым из всех. И думал, что в этом его предназначение, его главная обязанность. Смотря на младшего самоцвета Фосфофиллит, видя его желание борьбы с лунянами, тоже вспоминал такой же блеск в своих глазах, эту по-детски харизматичную наивность. После первого тысячелетия он и забыл что значит чувствовать наивность, что значит быть наивным. Он перестал быть наивным, когда бремя старшего самоцвета перешло к нему. Огромная непосильная ноша и неизвестные эмоции, что поглощают. Растворяются в призме, внутри сверкающих волос с малым количеством инклюзий, позволяя ощущать. Не материально, нет. Морально. И это, оказывается, очень больно. Желтый Алмаз винит себя за свою скорость: умения убегать от лунян. Быть неуловимым на протяжении более трех тысяч лет — так сложно. Желти, как его называют друзья, думал, что выгорел. Эмоционально. Дотла. Как бывает на засушенном участке травы, когда в один из солнечных дней самоцвет с высокой прозрачностью и преломлением света задерживается на этом месте слишком долго. Появляется огонь, опасный, ведь он сжигает одежду, что сделал непосильным трудом Красный Берилл. Еще один самоцвет у которого горят глаза и уже не наивностью, а страстью. Страстью к работе, дизайну, шитью. Достойный самоцвет, каким уже себя Желти не считает. Он всегда ожидал лунян; ожидал, что наконец-то где-нибудь случится осечка, и его заберут к Зеленому Алмазу, Розовому Топазу, Рубину, Сапфиру и остальным. Желтый Алмаз уже стал забывать других, «остальных»: тех, кто не был с ним в команде. Память стирается, и ее уже не восполнишь. Словно инклюзии не могут выдержать столько информации и стирают воспоминания кусками, создавая пробелы в памяти. Он забыл, когда же в последний раз говорил с Падпараджа, который спит столетиями, не зная того, кого в очередной раз забрали на Луну. Рутил старательно реанимирует его каждые несколько сотен лет для того, чтобы он узнал, что кого-то из нас уже нет. Падпараджа восполнит недостающую информацию и опять уснет. Хотел бы Желтый Алмаз разделить с ним эти многовековые сны в бессознательности. Чтобы не было траты времени на воспоминания давно минувших лет. Наблюдая за новой Фос можно подметить, что в нем исчезла наивность, оставив стойкость ракушки и агата, расчетливость и хитрость Ляпис-Лазури и тихое сумасшествие сплава золота и платины. Собранный по кускам из инородных ему частей он еще считает себя Фосфофиллитом. Но Фосфофиллит ли это теперь? Никто не даст четкого ответа. Все уходят из этого места на Луну, и не возвращаются. Вернулся лишь Фос. Один. Еще с одной замененной частью в теле. — Раз ты вернулся, значит и другие могут? — спрашивает у Фосфофиллит Желтый Алмаз, но ясного ответа так и не получает. Оно ему и не надо. Он давно собирался уйти. Сапфир, Розовый Топаз, Зеленый Алмаз, Рубин и еще множество тех, чьи имена еще свежи в памяти. Он читает их имена как мантру, как священное писание, как последнее связывающее их с этим миром. И этими именами Фосфофиллит вытащил из Желтого Алмаза согласие на уход на Луну. На предательство собратьев, что остались на Земле, ради тех, кого он стал забывать. Столько лет бегства, для того, чтобы добровольно пойти к врагу. Он вспоминает как вешал на Фосфофиллит ярлык: «Наивный». Наивным оказался здесь он, Желтый Алмаз, дав себя завлечь на Луну. Обрекая себя на еще больше тех странных ощущений от которых он убегал на протяжении более трёх тысяч лет. Держа в руках десятки своих собратьев самоцветов растертых в мельчайшую пыль — раскалывается. На мелкие кусочки. Расколотый на Луне самоцвет — пойманный самоцвет. Это выучил Желти давно. Самый «неуловимый» пойман Луной не бесчисленными сражениями, а горсткой яркой пыли. Один из самых твердых самоцветов оказался очень хрупким.