Немного о решениях оскорбленного Базарова

"Достижение месяца: развела Аркадия Кирсанова на секс. Дайте мне кто-нибудь ачивку." (с)

Примерно около Х главы, с учетом некоторых сюжетных допущений, нужных для сюжета. Мало что могло разозлить Базарова настолько сильно, но в данный момент он просто рвал и метал. Сейчас в своей гостевой комнате он избивал подушку, например. Подумать только, какая наглость! - Евгений, Вы глупец и притворник! Какая же тупость! Этот Павел Петрович, этот глупый аристократишко! Знаете, уважаемый читатель, кто притворник? Ситников и Кукшина, вот кто подражатели! Ей-богу, цену себе Базаров знает. Он - истинный нигилист. Где-то в глубине своего обледеневшего сердца он понимал, конечно, что Кирсанов просто хотел ковырнуть его, и каким-то образом у этого расфуфыренного сибарита получилось... Ужасный ужин, а заливная рыба - так вовсе мерзость! Павлу уже ничего не докажешь - эта одна из немногих его побед. Но вот себе, своему униженному чувству собственного достоинства, нужно было. Крайне яростный Евгений Васильевич отбросил в дальний угол комнаты подушку, что благополучно приземлилась в объятия мягкого кресла. Он сжал руки, поколотил себя по коленям, скрипя зубами, но злость все не отпускала. Да ещё и как назло природа сегодня не помощница психическому его здоровью; муторный холодный дождь с самого утра радовал дождевых червей и в особенности лягушек. Мысли об этом ещё больше взбесили его, Базаров вскочил и со злости пнул деревянную ножку кровати, а потом долго прыгал на одной ноге и пытался не пачкать свой русский язык нецензурной бранью. Зла не хватает! Чуть обождав успокоение нервов ноги, Евгений Васильевич понёсся прочь из своих покоев и, даже не постучав, ворвался в комнату Аркадия, своего милейшего товарища. Тот так и застыл шокированным в одних штанах, держа в руках свою белую мятую рубашку, потную от прожитого дня. - Евгений, ты ополоумел? Что случилось? - не сдержался Кирсанов. - Я... Я погорячился, друг мой, прости меня... Я выйду... - Незачем, - закрывая глаза, выдохнул Аркадий. - Я же не женщина, как и ты. Мое тело не столь прелестно, чтобы оберегать его от мужских взглядов, - он повесил рубашку на спинку стула. - Что же такого стряслось, Евгений? - Твой дядя... - Базаров прошел в комнату и плюхнулся задом на кровать Аркадия, от чего того передёрнуло. Друг есть друг, но вот лишь где он только не валялся в своих штанах. Евгений уже понял, что его выслушают, и его было не прогнать. - Какой же он невыносимый человек! Ты как ушел наверх, так он меня назвал, представь себе, притворником, Аркадий! Все мои убеждения искренни и чисты в своей первобытности! - Ты и сам нелестно о нем отзываешься. - Но я никогда бы не сказал, что он обычный напыщенный крестьянин! - Евгений, не стоит так мучать себя из-за чьего-то высказывания. Базаров опал спиной на кровать Аркадия. Агрессия его спала на нет. Сейчас ему было лишь немного стыдно и как-то печально от того, что Кирсанов его как следует не поддержал. Верно, Павел Петрович его дядя все же... Однако, пялясь в голую спину Аркадия, податливо ожидающего уход Базарова, упомянутый вторым все больше ловил себя на странных мыслях. Наблюдая за движениями ровного змеиного дворянского позвоночника, выступающего из-под кожи, Евгений все сильнее погружался в омут безумных мыслей, предлагающих ему способы доказать состоятельность своих убеждений в глазах Павла Петровича, но позже перешедших в поиски таких способов для доказательства самому себе, что он, Базаров Евгений Васильевич, - истинный нигилист с, насколько это правильно звучит, чистыми убеждениями и намерениями относительно своей философии. Одна мысль была все бесшабашнее другой, и вот совсем странные закружились в его голове. Что было виной сего? Быть может, приближающийся мрак ночи, дурманящий разум и развращающий сердца людей, мрак, заставляющий обнажить друг другу души. - Аркадий, как нигилист, скажи мне, что ты думаешь о табу на однополую любовь? - Что ты такое говоришь, что за мерзопакость?! - удивленный Аркадий возмущенно развернул лицо к Базарову. Его покрасневшие щеки были различимы даже в тусклом свете ламп. - Никакая не мерзопакость, - со странной интонацией ответил Базаров, и Аркадий задумался о том, что это некая проверка для него, ведь с псевдонигилистами Базаров обычно долго не водится. - Мм, я считаю, - Аркадий направляет взгляд на Базарова, - что, так как нигилизм отрицает само понятие любви обычной в обществе и приравнивает его к научному истолкованию, то... и гомосексуализм принимает то значение, какое ему дают биологические теории о его назначении для животных, то есть, его научное истолкование, - попытался логично размышлять Аркадий, внимательно следя за мимикой закрывшего глаза Евгения. Зачиная свою ответную реплику, Евгений распахнул ресницы и наткнулся мутным взглядом на нависшего в ожидании Аркадия. - Твой ход мысли верен. Я дополню: в нашем обществе гомосексуализм порицаем, и такое порицание является некой культурной чертой, некой мнимой болезнью, лечения от которой нет, но мы с тобой, мой милый Аркадий, как нигилисты, обесцениваем ценности. Таким образом, предполагаем, что гомосексуализм - это обычная любовь между двумя людьми, как между мужчиной и женщиной. Отсюда выводим, что... - Базаров смотрел на Аркадия, ожидая, пока тот дополнит его. - ...Выводим, что гомосексуализм приравнивается к гетеросексуальной любви, и обесцениваем мнимую духовную связь между животными, - делает такой непростой вывод Аркадий, боящийся ошибиться в любом слове и стать разочарованием для Базарова. - Занятие гомосексуализмом определяет подлинного нигилиста, - говорит во многом сам для себя Базаров, хватает собеседника за шею и притягивает к себе, увлекая в пылкий поцелуй. Аркадию было очень неудобно, и он мог с легкостью в любой момент прервать сие действо, стоило бы лишь опомниться, потому Евгений, используя все свои знания о физике и устройствах такой замечательной системы рычагов, как опорно-двигательный аппарат человека, встал, отрываясь от Аркадия и уводя его с кровати за собой, а потом снова ничком упал на кровать, подставив под собой своего друга как подушку и тем самым придавливая его к простыне. Он восстановил поцелуй на пункте назначения и, пока Аркадий еще не начал его отталкивать, начал водить пальцами по голым бокам. Стало щекотно, и он начал брыкаться много раньше, если бы нигилист оставил свои руки при себе. - Ты что творишь, Евгений?! - опухшими алыми губами возмущенно произносит Аркадий, начинающий отпираться. - Любовь - это есть физический контакт для удовлетворения физиологических потребностей организма, - отчеканил Базаров, а потом человечнее добавил: - а с социально-нравственной стороны такой контакт может происходить как между самкой и самцом, так и однополо, согласно убеждениям нигилиста. - Это просто неправильно... - хрипло реагирует Аркадий. Базаров учтиво не обращает на эту фразу внимания и пытается сексуально возбудить запутавшегося и смущенного Аркадия, у которого вся кожа скукожилась и стала неприятна на ощупь. Упоминая об умениях Евгения Васильевича в делах любовных, стоит рассказать, что отнюдь не все ночи он проводит кряхтящим над манускриптами по физиологии желудка земноводных, вовсе нет, все-таки, Евгений - здоровый мужчина, а потому изредка находит для себя не слишком целомудренную девушку, которой в его жизни будет уделен лишь один небольшой эпизод, да и цель ее появление в его жизни будет лишь в одном - временно утолить потребность, подобно какому-нибудь куску мяса птицы на ужине. Базаров воспринимал потребность в сексе как вынужденность, подобную голоду или сну. Всегда был риск подцепить от незнакомой женщины какую-нибудь болячку, конечно, но именно потому Евгений и был так разборчив в своих интересах, так долго примеривался к женщинам, потакал их глупостям, чтобы потом делать вид, что с ними и не знался, получать от них взаимную притворность, да притом еще и в плюсе оставаться. Именно так работает нигилизм. То, что называют "ласками", Базаров считал логичным началом любовного процесса; знание физиологии тела помогало. Он провел языком по плоской груди, зациклился чуть на сосках, но Аркадий оказался на редкость нечувствительным, пусть и робким, что производило впечатление юной дамы, лежащей с раздвинутыми ногами посреди первой брачной ночи. Судя по поджавшимся губам, ему было скорее неприятно. Но Евгений не терял надежду. Он чуть приподнялся и дотронулся языком до уха. Странно, но телу понравилось. Базаров ликовал. Руками он стянул чужие штаны, набрел на их содержимое и понял, что понемногу близится к успеху - член пух и увеличивался. Лизать ухо было не особо приятно, и он решил вернуться к лицу партнера. Провел языком от уха - по скуле - до рта, снова вовлек того в поцелуй, уже более мокрый, и начал рукой стимулировать член своего единомышленника. Аркадий возбуждался. Евгений тоже. Когда член Кирсанова уже стоял колом и упирался в партнера, да и он сам притягивал голову Базарова к себе, прося не отвлекаться, не отрываться ни в коем случае, его друг поступил ровно противоположно, выпрямился, встал на колени, а сам снял уже и с себя нижнюю одежду. У Аркадия что-то начинало проясняться в голове, пока он наблюдал за процессом, но, но, но, но, но, но не здесь, не сейчас, в этом сейчас так жарко! надо лишь притянуть обратно эту изумительную голову и увлечься таким прекрасным поцелуем! Однако, этого не последовало. Базаров поменял позу и теперь во всей красе наблюдал все секреты таза Аркадия, что тому не понравилось. Он попытался прикрыться чем-нибудь, но ничего не нашел, а Базаров так и вовсе убрал его руки прочь. Дабы читатель не подумал, что герои загнаны в тупик своей гетеросексуальностью, стоит прояснить, что партнерши Базарова, вопреки его убеждениям, были не только красивы, но и разумны ровно в той степени, чтобы соглашаться на анальный секс (менее палевный), в котором какой-то опыт Базаров уже имел в данный момент. Он подозревал, что у Аркадия такой секс будет впервые, поэтому на ночь, полную удовольствия, как с опытными дамами, он не рассчитывал. - Это довольно болезненное занятие, приготовься, - предупредил он, смазал палец слюной и начал понемногу растягивать, очень осторожно и медленно, но и от этого Аркадий чуть ли не впадал в бешенство неоднозначных ощущений. Евгений оглядел комнату, но никаких склизких жидкостей, увы, не заметил. Придется ограничиться слюной и телесными жидкостями, размышлял он. Прошло совсем немного времени, и он понял, что Аркадий уже попривык, и ему даже стало немного нравиться, и он сексуально облизывал свои пальцы. Базаров - подумать только - криво ухмыльнулся такой милой невинности и вставил еще один палец в задницу, начиная набирать темп. Тут стоит обратить внимание и на самого Евгения Васильевича. Сам он тоже был возбужден, и с каждым движением внутренний голос все громче умолял его заменить пальцы на кое-что другое, но внутренний голос всегда советовал ему слишком много глупых и неправильных вещей. Нельзя сказать, что он совсем его не слушал, скорее, выборочно прислушивался. С природой ничего не сделаешь, и член, о, этот маленький мужской мозг, чувствующий чужую кожу на своей (чему благоприятствовала позиция), давал команду бедрам двигаться из стороны в сторону, так что еще и членом Базаров терся о Аркадия, совсем вводя того в загадочный транс и лишая напрочь всякой репутации полностью гетеросексуального мужчины. Тут можно задуматься, что молодые люди кое о чем позабыли, а именно о детородном органе Кирсанова. То была большая беда в их положении. Аркадий все время неосознанно тянул свои ручки к нему, а Базарова утомляло их отбивать, и это была одна из глупых сторон подобных занятий, из-за которой он и считал их вынужденностью, а не возвышенностью. Когда Евгений решил, что уж слишком много удовольствия Аркадию доставляют его действия относительного ануса, он высунул пальцы, чем заслужил непонятливый взгляд товарища. - Вот об этом я говорил. Приготовься, пожалуйста, - пристраиваясь, предупредил он во второй раз, провел членом по ложбинке между ягодиц и, набредя на дырку, начал потихоньку толкаться в нее, одновременно с этим смазывая вход уже обильно выделяющей спермой. Он осторожно продвигался сквозь мышцы кишки Аркадия. Тот прочувствовал некоторые сложности жизни гомосексуальных мужчин и жмурился, сжимал простынь и просто немного похрипывал, теряясь от такого странного и все-таки во многом болезненного ощущения внутри себя. "Даже организм считает это неправильным", - подумал он. Пусть и было узко, Базаров уверенно набирал темп каждый раз, когда видел, что партнер начинал понемногу привыкать. Он и сам не вспомнил бы, когда забросил попытки быть аккуратным и просто начал долбиться в милейшего своего Аркадия, а тот как-то пытался его остановить, но опьяненный страстью Евгений просто прижимал его руки к его же бедрам, благодаря чему убивал одновременно двух зайцев и насаживал на себя таз, обездвиживая Аркадия. Сказать о охах и ахах, а также всхлипах Аркадия, наполняющих комнату в течении всего занятия, - не сказать ничего. И вот, в какой-то момент, когда Аркадий уже не мог отличить боль первого проникновения от удовольствия от него же, Базаров кончил, прям внутрь, от чего Аркадия как током ударило, и он попытался отскочить, делая члену Базарова, еще отдыхающему в его заднице, довольно больно. Но Базаров мужественно стерпел и, отойдя от своих собственных ощущений, обратил внимание и на выдохшегося Аркадия, который еще не кончил, а руки Евгений ему по-прежнему прижимал к бедрам мертвой хваткой, обеспеченной оргазменной судорогой, и тот фактически был недвижим и возбужден. Евгению искренне стало жаль этого человека с подергивающимся от ожидания снисхождения кончиком носа и жмурящего глаза, словно месячный котенок. - Аркадий, позволь, - обратил на себя внимание он, дождался, пока на него посмотрят, взял чужую руку в свою и положил на член, принадлежащий телу, обладающему и этой самой рукой. Аркадий не совсем понял товарища, но, когда поверх его руки легла другая и начала двигаться вверх-вниз, до него дошло. И минуты не прошло, как он уже повторил судьбу Базарова и обмяк, а после и вовсе заснул. А может во всем виновато вино, пару капель которого на ужине превратилось в чуть ли не полудесяток бокалов? Или просто двое пьяных людей, один из которых хотел доказать что-то самому себе, а другой давно как уже не был особо против? Гадать можно сколько разуму заблагорассудится. Проснувшись, Аркадий обнаружил себя голым, чистым от разнообразных выделений организма, укрытым одеялом и традиционно лежащим в кровати. Штаны его свернутыми лежали на стуле, где продолжала висеть и вчерашняя рубашка, туфли ровно, почти в идиллии с желаниями перфекционистов, стояли у кровати. Аркадий оделся во вчерашнюю одежду и, все больше вспоминая события ночи, несся к Евгению, чтобы прояснить все окончательно. Чужие ошибки он учел и заглянул крайне опасливо в щелку двери. Евгений, видимо, как пришел, так и упал на застеленную кровать, прям в одежде. Аркадий зашел уже чуть увереннее и заметил лежащую на кресле спальную подушку. Он взял ее так аккуратно, словно новорожденное животное, подложил под голову Базарова (тот не проснулся, лишь пробормотав что-то невнятное)... И нет, все-таки Кирсанов отскочил и убежал прочь.