***
Дни сменялись неделями, а Ричи так и не дождался даже малейших поползновений в сторону примирения от парня. Недооцененное им недопонимание за все это время успело превратиться в нескончаемую пропасть без единого моста: один шаг ближе к цели неизбежно означал бы бесконечное падение. При встречах Эдди делал вид, будто не этого парня он целовал, слыша собственный пульс, не его голос заставлял Каспбрака дрожать от желания, не его имя выгравировано на внутренней части подвески у сердца и на самом сердце. Такое недостижимое счастье, которое ходило под боком, вырывало крики из груди ночью, когда только подушка может стать безмолвным свидетелем слез, обыкновенно сдержанного Ричи.***
Эдди тянет время, медленно шагая по направлению к дому. Дорога из аптеки всегда занимает не больше двадцати минут на велосипеде, но сегодня он решил прогуляться пешком. На улице те самые темные минуты, когда солнце уже зашло за горизонт, но фонари еще не включились. Вокруг практически нет людей, и только редкие прохожие, спешащие покинуть душные помещения, однако тут же пересаживающиеся в машины, мелькают в приглушенном свете. В руках губная гармошка, по поводу которой, Ричи, с удивительной изобретательностью, придумывал когда-то все новые и новые шутки. Ее звуки раздражают слух, но это лучше тишины в любом случае. Вдруг он замечает шевеление у ворот, ведущих в центральный парк, и почему-то останавливается. Мгновение спустя чужая рука перекрывает ему рот, лишая возможности кричать. Паника накатывает волнами, но он успокаивается, когда видит родные глаза. — Ричи? Что тебе нужно? — Выслушай меня. Прошу. Коротко кивнув, после секундного замешательства, Эдди следует за Ричи в сторону парка. Фонари постепенно зажигались, освещая пустынную дорожку, а парни все еще шли в полной тишине. Когда это стало надоедать, и Каспбрак уже хотел было возмутиться, Ричи резко остановился, отчего астматик впечатался ему в спину. Они сели на скамейку, и легкая ладонь Тозиера легла к Эдди на колено. — Ты знаешь, что я люблю тебя, и это совсем не секрет, который я пытаюсь скрыть. — Ричард был напряжен, но в то же время, видно, настроен решительно. — И мне все равно, что кто-то там, — он показал пальцем в небо, — думает иначе. — Ты думаешь, что это так просто? Мы не можем изменить судьбу. Никто не может. — Никто не может. А мы сможем. Ричи гордо выставил руку вперед и поднял рукав. На запястье смутно проступали белые буквы, складывающиеся в чужое имя, но поверх них черным маркером крупными буквами значилось: Спагетти Каспбрак. — Идиот, я же просил не называть меня так. Смех немного разрядил обстановку, но грустные глаза Эдди все также испытующе смотрели на Тозиера. Он не верит ему. Тогда тот уверенно взял его руку в свои и достал из кармана маркер. Зажав в зубах колпачок, он сконцентрированно чертил корявые буквы, а Каспбрак с нескрываемой нежностью поглаживал пальцами его кудряшки. Ричи Тозиер. — Ну вот, — он гордо представил свои каракули Эдди. — Ничто не сможет разлучить нас, потому что ты — единственный, кого мне суждено было встретить. Так кто же остановит меня, если я решу, что моя судьба — это ты? — Ты поймешь потом, что это безнадежно. И что тогда? — Значит мы перепишем предначертанное звездами, ты понял меня? Я никогда не отпущу тебя, даже если они начнут падать с неба.***
Пусть общество безжалостно к человеческим ошибкам, нам не нужно его одобрение.