О спонтанных (и от этого не менее приятных) процедурах

       — Хинату опять тошнит! — в ужасе заорал Танака и поспешил убрать себя от стремительно зеленеющего сокомандника.        Сидящий рядом с Ячи Кагеяма закатил глаза, продолжая полировать свои ногти уже с долей фанатизма. Ячи стало интересно, осталось ли вообще что-то от его пальцев после сорока минут ожидания очередного тренировочного матча. Все сорок минут молчаливо сходящий с ума Кагеяма с характерными звуками орудовал личной пилочкой и являл собой образец сдержанности (всего три подзатыльника Хинате!) и концентрации. Где-то на двадцатой минуте, когда Кагеяма планомерно перешел к ногтям другой руки, шутки закончились даже у Цукишимы.        Ячи в очередной раз провела сеанс панической атаки вместе с Ямагучи, хватаясь за голову и вопя о собственном ужасе перед предстоящей игрой, но метод отчего-то перестал действовать успокаивающе. Здесь, сидя рядом с Кагеямой в надежде проникнуться его зоной покоя, она нервно покусывала костяшки, а потом незаметно для себя перешла на ногти.        Сначала вдруг прекратилось привычное шуршание пилочки, затем Ячи краем глаза заметила движение…        А потом Кагеяма с силой шлепнул ее по руке. И сам на свою замершую руку посмотрел такими круглыми глазами, будто она без его ведома отдала кому-то пас. Ячи от удивления отняла пальцы ото рта и тут же чуть не ахнула: Кагеяма схватил ее кисть — бледную, потную от волнения и с пугающе обкусанными чуть ли не до мяса ногтями.        Критически осмотрел. Повертел. Вздохнул.        — Нет, — сказал он тихо, внимательно осматривая пальцы, как заправский хирург, — так не годится.        Ячи все еще дышала через раз, когда он вытащил из кармана свою пилочку и — о ужас! — принялся аккуратно и бережно приводить ее ногти в порядок. Один палец за другим. Время от времени он оценивающе вытягивал ее руку напротив света, категорично осматривал свою работу и с удвоенным усердием принимался за дело. Первые несколько минут Ячи казалось, что она сейчас взорвется от прилившей к лицу крови, но это странным образом успокаивало. Статичные движения пилочки, осторожные прикосновения к своей руке и чужое спокойствие рядом — огромное, как гора, спокойствие.        Его огромные руки были шершавыми с тыльной стороны, а еще — очень-очень теплыми. Ее запястье Кагеяма держал двумя пальцами, а крошечной пилочкой орудовал так быстро и ловко, что представить что-то вместо нее в его руках не получалось. Большой грубый мяч, который эти самые руки отправляли на оглушающие атаки? Фи.        Ячи не сразу поняла, что вокруг стало тихо. Стараясь не дергать рукой лишний раз, она оглянулась — и тут же едва не провалилась под землю от смущения. На них смотрели все: улыбающиеся третьегодки, бешено шикающие друг на друга Танака с Нишиноей, несчастные тошнотики Ямагучи и Хината, обретшие друг друга в общей беде, сумрачно ухмыляющийся Цукишима и даже каменнолицый Энношита.        В тишине, прерываемой тихими смешками, шуршала пилочка, и увлеченно пыхтел над ее безымянным пальцем Кагеяма. Ячи улыбнулась команде.