Милосердие Жабы

      — Будешь ли ты милосердна, старая Жаба? — со стоном выдохнуло это кровавое месиво, когда-то бывшее самой Рейнис Таргариен, Драконьим Всадником, приносящей смерть воительницей и грациозной прекрасной женщиной.              Мерии не нужно было закрывать свои и без того подслеповатые глаза. Ее нюх и слух никогда не подводили старую принцессу. Раскаленный воздух пропах кровью, желчью и обычным человеческим дерьмом — не такие уж Таргариены и боги, какими возвеличивают их слабые северные народы. А заросшие короткими жесткими волосами уши говорили своей владелице о том, что каждый вздох отдается этой девке мучительной болью в переломанных ребрах, что скоро она забьется в агонии и уже не сможет достаточно проникнуться ужасом.       Высота птичьего полета, с которой так любила наблюдать за миром Рейнис Таргариен, стала ее погибелью.              Мерия сделала шаг вперед, хмуро отмечая, что с каждым днем ноги все меньше ее слушаются. В суставах будто застрял песок, и ни одно снадобье не помогало. Палящее солнце выжигало всю округу, и даже сюда, у самого сердца Адового Холма, доносился смрад от трупа гниющего ящера, порождения тьмы. Такую тушу за раз не разделаешь, но если не поторопиться, то разлагающееся мясо станет источником болезней. Уже от вод Серноводной исходил запах смерти, и поток ее окрасился алым. Дракона Мерия принесет в дар пустыне, и пусть боги благоволят ее седой голове и дальше.              — С чего мне проявлять к тебе милосердие, валирийская шлюха? — сплюнула Мерия.              Тело, что на носилках принесли ей, затрепетало. В нос ударил мерзкий запах, и принцесса поднесла к носу апельсиновую корку. Рейнис тихо стонала. Должно быть, она не хотела кричать, лежа поверженная у ног своего врага, но раздробленные кости превратили ее в тряпичную куклу, а дорнийцы ни на йоту не желали облегчать ее страдания.              Мерия бросила корку в сторону, приблизившись к самым носилкам и наклоняясь над тем, что, судя по раскиданным вокруг светлым волосам, прежде было лицом.              — Скольких ты, прекрасная королева, пожгла, наслаждаясь мучениями защитников родного дома? Не пела ли ты песни на пепелище, не услаждала ли себя изысканными винами, пока люди страдали, сражаясь с северными захватчиками, пришедшими на нашу землю по вашему повелению, не спала ли с родным братом, когда наших женщин, точно рабынь, насиловали и убивали? Скажи, ты смеялась, когда всепожирающий огонь слизывал кожу с людей, когда он заставлял их корчиться в муках, когда их близкие рылись в пепле в поисках обугленных костей? Когда ваши лазутчики хотели настроить лордов источников друг против друга, только бы обагрить дорнийскую землю братской кровью?              Мерия видела, как один глаз приоткрылся. Аметистовый отблеск не разжалобил старую Жабу, не тронул ее сердца. Ее сердце превратилось в выжженную пустыню, и только боги ведают, как сильно старая принцесса сдерживается, чтобы не поддеть своим клинком глаз, не вырвать еще один крик боли из уст умирающей.              — Была ли ты сама милосердна, когда выжигала моих людей из их домов? — прошептала дорнийка.              Глаз закрылся. Дыхание Рейнис отдавало жаром, она мычала, желала бы, наверное, вцепиться в глотку старухи, но потрескавшиеся губы лишь судорожно прошептали:              — Моя Мераксес…              Мерия отвернулась, тяжелой поступью отходя от этого живого трупа. Через пару часов Таргариен отойдет от шока, и боль придет к ней настолько мучительная, что она либо сойдет с ума, либо отключится. Смерть не приняла ее, не возжелала подарить этой убийце свое милосердие, так отчего милосердной быть Мерии Мартелл? Валирийцы стали погибелью ройнаров, а теперь пришли в Вестерос, именуя себя королями по праву сильнейшего. Справедливо ли это? Нимерия бежала сюда, стремясь защитить своих подданных, неужели ее потомкам вновь придется искать себе новый дом? Мерия усмехнулся, обнажая почти беззубые десна. Королева ройнаров тоже взяла власть, надев золотые кандалы на корольков, не пожелавших признать ее могущество. Дорнийцы — воистину кремень. Что можно сказать о людях, что смогли жить в красно-белых пустынях, где песчаные бури способны содрать плоть с костей? Лишь то, что огнем их взять никогда не получится.              Песок тушит пламя.              Старый Альбин помог ей поднять свою тушу на носилки, и Мерия усмехнулась, вспоминая как, будучи совсем тонкой девчонкой, шустрой, легконогой, впервые делила с ним ложе. А может и не с ним? Впрочем, это не столь и важно. В те дни он тоже был бравым воином, а не страдающим от подагры стариком с тростью. Но Мерия не удивилась бы, узнав, что внутри деревяшка пола и хранит острый кинжал, добротно смоченный ядом. Юность быстротечна, а жизнь хрупка. Альбин склонил голову, верный слову принцессы.              Восемь слуг подняли носилки с широким креслом, в котором, под шелковым балдахином, восседала старая Мерия Нимерос Мартелл. Позади нее гнала свои смертоносные воды Серноводная, а рядом с ней, на непокоренной Всадникам Драконов земле, лежал труп Рейнис, которую все-таки не обошло милосердие дорнийской Жабы.