Мы предали

Мерно капает вода по листку металла, Звук разносится в глуши, среди груд обвала. Лишь ободранные стены в кровавых узорах. Затаив дыханье, веришь… тонешь в рваных стонах. Сердце бьет в грудную клетку нервно, учащенно, Я ловлю твои движенья… режу, сделав больно! Бесполезно, ты в капкане бешеного взгляда, Не проси о тщетной смерти, а испей же яда…. Ядом назову прощенье за предательство и боль, На груди твоей есть метка, а мою покрыла смоль. Нить изорвана на части, узелком скрепляясь снова, Буду рвать то расстоянье, убивать без перебора! Легкой смерти нам не будет и плевать на беспорядки, Я с тобой и ты со мною столько лет играем в прятки. Буду проклят, как предатель, или даже – лучший друг! Никотиновая доза… лучший мой из всех досуг. Красной бабочкой порхаешь средь развалин столь знакомых. Это было твоим домом и воспоминаний новых. Вспышек ярких боли, страха много испытать придется, А потом молить и верить… пока сердце не забьется. Взгляд душевного больного обрамляют стекол блики, А подушечками пальцев я касаюсь кожи «диких». Да… ты зверь с огнем в глазницах, слова вымолвить не можешь. Я смеюсь иль мне заткнуться? Только ты уж не попросишь! Бесишь непокорным взглядом, идеалами своими. Я хочу разбить на части и заполнить их другими: Местью, злобой, жаждой крови искореженного трупа Моего… поверь, Мисаки, смерть ведь лучшая заслуга! Ненавидь, как только можешь, наливаю страстью воздух. Так пойми же мои чувства, бессердечный, просто олух! Все сомненья вперемешку, кто теперь из нас предатель? Корчишься от адской боли, я же скверный созерцатель… И еще одним движеньем стон за стоном переходят в крики, Ты уже не понимаешь, пред собою видишь только блики. Что-то отпускает тебя в бездну из которой больше не вернешься. Так реши же раз и навсегда: с кем ты в этой жизни остаешься? Хомра уничтожена бесследно… каждый слег к сырой земле за нею, Мне не жаль, хотя… какое дело, дать тебе сбежать я не посмею. Ты уже ничей и смысл потерян, сердце закрывая на замок. Не прощаясь, просто улыбаясь, я лечу на собственный клинок. Обогрела кровь твои же руки, и теперь не плачь, ведь очень поздно. Мы предали каждого надежды, коль любить одно лишь невозможно…