Legion of Future Legends

POV Интересно устроен этот мир. Он многим отличается от обычного: нет шумных электричек, поездов, самолётов, что заставляют меня затыкать уши в наушники от высокой громкости; нет больших голубых небоскрёбов, что в окнах отражают лучи солнца и бьют каждый день мне в лицо; нет торопящихся в офис бизнесменов в дорогих, последней моды костюмах с чёрным, цвета которого и биография некоторых из этих людей, галстуком в таких же кожаных, даже блестящих ботинках около своей очередной БМВ, вымитой до сногсшибательного блеска; нет уличных парней, что ходят по идеально ровному тротуару, выложенному плитками серых, бордовых тонов, и впаривают каждому прохожему журнал с дешёвыми драмами, пригласительный билет на местную тусовку в честь праздника, книги или диски со специальной подборкой песен; нет громко звучащей, иногда надоедливой музыки, что включают на весь город, не оставляя внимания даже самого непримечательного, казалось бы, места или нет тех же самых концертов музыкантов, что решили исключительно таким образом зарабатывать на жизнь, и, главное, у них это весьма не плохо получалось — жители нашего города считали музыку частичкой своей души и ценили подобные мероприятия. Нет больших, захватывающих дух усадьб посреди Лос-Анджелеса, что заставляли всматриваться в эту сторону всех водителей маршруток ибо просто гулявших мимо людей, что часто могли заметить садовников не нашей национальности, которые приехали на подработки и в результате подрезали густые зеленые кусты, вытягивая лишь улыбку в ответ на любопытство других «Чей это дом?», «Вы давно здесь работаете?», «Скажите, а здесь не нужны случайно услуги посудомойки?» или что-то этого рода. Таков Лос-Анджелес был только утром. Ночью, во мраке, выходили исполнители грязных ролей и начинали свою карьеру. Конечно, их не так много, но заметить можно. А в основном ночь была предназначена для уставших работников супермаркетов, тех же самых, упоминавшихся ранее, офисов, заводов, небольших фирм с юридической какой-нибудь галузи, учителей школ, институтов и других учебных заведений — в общем, бары были открыты для каждого без исключения. И везде, как ни странно, было полностью забито людьми. Вокруг веселье, звуки оглашения очередного тоста и в особенности пускания фейерверков — без этого никак не обойтись. Поэтому найти ресторан, кафе или местную забегаловку со свободным местом в тот час казалось сложной задачей. Что уж поделать — город всегда жил и не мог спокойно уснуть пускай и неглубоким, кратким сном. Чрезвычайной редкостью было если Лос-Анджелес пустовал и не издавал почти что никакого звука — в последний раз такое случалось при условии, что на ТВ должны были показать очень важную новость и все остались прикутыми к экранам, мониторам компьютера или к огромному телевизору на главной площади города. В тот момент я мог насладиться очаровывающей меня пустошью и найти совсем пустое на окраине Лос-Анджелеса кафе. Я полюбил его с первых же секунд: неприметное, но уютное, оно казалось мне одним из немногих уголков мира, где я могу скрыться и забыть о проблемах, о планах, о знакомых людях — я могу забыть всё и сидеть до глубокой ночи. Я могу делать, что захочу, и никто не помешает мне. Со временем я стал очень частым посетителем и сотрудники уже привыкли ко мне. Они знают, что я закажу, наперёд: пицца, гамбургер или чизбургер и холодный, почти как лёд, чай. Сначала их удивлению не было мер: «Как можно пить чай холодным? Сумасшествие». Но я лишь пошатал плечами: «Мне так нравится». За день сюда приходило не больше 10 посетителей, что устали с дороги и желали по быстрому что-нибудь перекусить, чтобы иметь силы на посещение достопримечательностей города. Мне всегда казалось, их не сосчитать, так как за всё то время, сколько я здесь живу, я ещё не успел разглядеть всё, а живу я здесь около 10 лет. Родился в Таллине, столице Эстонии, но спустя 6 лет родители решили, что лучше будет переехать в Америку, так как здесь больше возможностей. И они не ошиблись. Я быстро полюбил Лос-Анджелес, несмотря на его недостатки, как, например, шум везде и всегда. Сначала родители обучали меня эстонскому языку, так как они считали, что будет унижением, если человек не будет знать языка страны, в которой родился. Но им я почти не пользовался, так как эстонцев по всему миру очень мало и вероятность их встретить здесь приближена к нулю. И мне повезло именно в таком возрасте отправиться на эти земли, ведь в 6 лет мы делаем первые шаги в школу и, естественно, учим английский. И потом, обладая двумя языками, я посчитал это недостаточным и занялся изучением русского. Не могу поспорить: это было сложно. Но пару лет мне хватило, чтобы в конечном счёте свободно разговаривать на нём с самими же русскими. Для этого я смотрел сериалы, фильмы на русском, русские телепередачи и это дало свои плоды. Спустя некоторое время я даже начал играть в игры с русскими и дошёл к тому, что попал в этот мир. В этот искусственный, неживой, кажется, мир. Всё иначе. Другие правила и другой человек, что их устанавливает. Благо, я знал на что шёл и согласился лишь потому, что так настояла моя мать. Отец относился к этому нейтрально, пытаясь вообще не влезать во всё это и избегать разговоров по такому поводу. Мама хотела, чтобы я наконец-то начал с кем-то «по людски», как она говорила, общаться. Её не волновало, что меня так долго (1-3 месяца) не будет, потому что я и так живу сам и привык быть ненужным никому. Родители работают совсем на другом конце страны и, по правде говоря, они бы тоже меня забрали к себе, но нашлось то, что смогло их остановить — моя школа. Она является одним из лучших учебных заведений США и мои «добрые» родители сочли нужным оставить меня здесь. Я, буду честен, был даже не против. Мне нравилось быть одному и действовать свободно, независимо ни от кого. Поначалу они пытались приезжать каждые выходные, спустя несколько недель — лишь один раз в месяц, а потом и вовсе перестали приезжать, прикрываясь неведомо правдивыми или ложными обстоятельствами. И на это я тоже наплевал, как и на то, что ежедневные звонки стали реже. Одиночество стало частью моей жизни. Мать всегда гласила: «Ты должен с кем-то общаться, сынок. Вот возьми пригласи к себе домой своих одноклассников и закажи пиццу, развейся. Посмотрите какие-нибудь фильмы и я даже не буду против, если ты возьмешь пару бутылок пива или чего-нибудь покрепче. Ты должен уметь общаться с людьми, не всегда же в одиночку время проводить, так можно и с ума сойти». Отчасти она была права, но я никогда не чувствовал дискомфорта от одиночества. Иногда это полезно. Но сейчас мне казалось она перешла все доступные границы, говоря о моём путешествии в другой мир и приказывая, чтобы я быстро паковал рюкзак. Теперь я уже напоминал своим удивлением тех сотрудников кафе, что глядели, как я безэмоционально делаю глотки холодного чая, и некоторые из них улыбались. Я не хотел ей возражать, чтобы не вызвать бурю гнева и смущения от таких моих специфических наклонностей, но то произошло само по себе: — Я не думаю, что это правильно. — Не думаешь?! По-твоему правильно сидеть дома в одиночестве и постоянно заниматься наукой, не имея связей с окружающим миром? Это перебор! — кричала в трубку мать, так как явно находилась в метро, а электрички создавали много лишнего шума. — Я знаю. Я согласен. Но перебор то, что я собираюсь неизвестно куда и толком неизвестно на сколько, — мой голос немного вздрогнул, но я попытался содержать спокойствие. Как я уже давно выяснил, с ним легче бороться против гнева. — Если ты не хочешь общаться со своими одноклассниками или соседями за стенами квартиры, то мне ничего не остаётся, как отправить тебя совсем в другой мир, как ты говоришь. И до того момента, когда ты наконец не заведёшь себе нормальных друзей, кроме книг! — она продолжала попытки перекричать электричку, немного матерясь в трубку, но я делал вид, что не замечаю. — Пожалуйста, — жалобно промямлил я, желая достичь своего любыми способами. — Собирай рюкзак! А если захочешь солгать матери — то я сейчас приеду и всё проверю! — кинула напоследок она и сбросила вызов. Вот так всё и началось. Меня лишили права выбора и та независимость, о которой я говорил, превратилась только в пыль. Хотел бы я чувствовать ненависть к ней, но не могу. Она же моя мама как-никак. Правда, и чего-нибудь большего, чем просто тепло, по отношению к родителям я не чувствую. Знаю, что они меня обеспечивают, что они меня вырастили и что я могу ждать от них помощь в трудную минуту, но на хотя бы кое-какую любовь я не способен. Или, быть может, их незачем стало любить? Сейчас, по крайней мере, кроме денег и воспитания я не нахожу иной причины. Их нет рядом, хотя должны быть. От них ничего не слышно порой несколькими месяцами, но я не злюсь и не грущу. Мне это нравится, а сейчас я лишь пытаюсь рассуждать правильно. Но этот поступок… Он лишён здравого смысла и лично для меня цели — я останусь таким же, потому что сам этого хочу. Когда я приеду домой, родители лишь грустно вздохнут и совсем опустят руки к моей жизни, я это знаю. И…А вдруг это та самая цель? Дорога, по которой мне приходится идти, идеально заасфальтированная и мои ноги чувствуют немалое облегчение, ступая по ней шаг за шагом. Посередине можно увидеть ровную, чётко проведённую линию белого цвета, что разделяет дорогу на две полосы. В Лос-Анджелесе таких дорог всё меньше и меньше с каждым днём: вопреки им возрастают огромные четырёх-полосные, по которым нередко случаются пробки и водители маршруток вынуждены выслушивать недовольные возгласы клиентов, что спешат на работу. Около дороги в этом неживом мире стоят зелёные, салатовые, а иногда и жёлтые деревья, что сообщают нам о приходе осени. Выглядит завораживающе, но красоту природы могут испортить разве что мрачные вокруг дома, совершенно идентичные на первый взгляд, так как серых, белых тонов, и ничто их не выделяет. Но это пока что. Пока что никто ещё толком не обустроился. Пока что все в поиске подходящего дома под определённом номерком, розданным каждому заранее. Здесь есть и другие постройки, но их гораздо меньше. Я же иду медленно, неспешно, разглядывая все по дороге кафе и выбирая то, что самое незаметное. Хотя бы эти здания других цветов — ибо этот мир имел бы небольшое количество красок в запасе. Интересно. И так много вопросов, но с ответами явно придётся помедлить. Вижу, здесь мне явно понравится идти пешком, в отличии от Лос-Анджелеса. Здесь тихо. Спокойно. Лёгкий ветер лишь по пути и солнце. Оно будто идёт за мной. Его лучи преследуют меня. Но это то, что нужно. Это то, чего я хотел. Это — другой мир.