Я не сберег тебя и вряд ли смогу простить за это себя...
"Привет, хен. Как тебе там? Наверное, до усрачки холодно? Погодка та еще, соглашусь. Будет ли это похоже на записки сумасшедшего влюбленного придурка, чье сердце разбито на миллиарды осколков с твоим уходом? Я хочу снова жить, но не могу. Не могу без тебя, Бэк. Ты эгоист, хен. Недостаток твоей безупречной личности. Гребанный эгоист. Ушел, оставив мне только бессмысленное существование в этом мире, где нет даже малейшего намека на твое тепло. Я не мог совладать с собой, убиваясь и теряясь в пространстве, словно котенок, которому отрезали усы. Мечтал уснуть, потерять сознание и никогда не встать с этой омерзительной простыни цвета бездонного океана, которую ты так обожал. Стены давили на меня. Они впитали тонну моих слез, слышали серенаду криков отчаяния и морального удушья. Я покалечил их, заставляя снова и снова выслушивать истерики и терпеть те увечья, которые наносились со всей злостью, накопившейся в глубине моего тела. Я оплошал. Знаешь, это как желание встретить самый долгожданный закат в конце трудного дня. Вся рутина проходит на повышенных скоростях, нет возможности сосредоточиться из-за ежесекундного волнения, осознавая, что в конце тебя ожидает самое прекрасное зрелище, которое дарует тебе наслаждение ежедневно. На нервах ты спешишь к самой лучшей смотровой площадке, где насладишься вдоволь красотой переливающихся красок, но не успеваешь. Вот и я не успел. Каждый шаг к погасшему закату отдавался на моем сердце новой раной, которая будет кровоточить еще кучу времени. Задержался, блять. Представляешь, а я ведь почти впустил в свое подсознание смерть, но разум вовремя выставил её и захлопнул входную дверь. Эта костлявая стерва успела сожрать часть моей души, даже не спросив, а хочу ли я этого. Крупицы здравого смысла пришлось выкапывать из самых дальних углов черепной коробки. Непосильная задача, которая стоит передо мной, вынуждая сделать выбор в пользу тепла, а не холодного лезвия, которое бы лишило меня чувств. Я так хочу ничего не чувствовать, но мне приходится. Мое сознание заставляет меня подчиняться, давая приказы, которые непосильны для меня, ведь я слишком слаб. Я стал тем, кого мы всегда презирали, щеночек. Однажды, я провел всю ночь в мраке твоей спальни, сжимая в правой руке спасательный кусок металла с наточенными концами для самых неправильных поступков. Не замечая замерзших до синевы пальцев и ноющей до неприятного покалывания каждой части тела. Мне было плевать на то, что кровь уже начала стекать из сжатого кулака, где находился мой единственный шанс на побег из этого дерьма. Я просто сидел, упершись взглядом в оставленную рубашку, которая наверняка еще не выветрилась от твоего парфюма. Как бы я хотел, чтобы твои вещи передавали лишь запах нынешнего тебя. Тебя, закопанного глубоко в сырой земле, где черви, небось, уже доедают свое пиршество. Но рука сама, совершенно непроизвольно, тянется к вещи на спинке стула. Вытирая об неё кровь, успевшую оставить пятно на моих брюках, вдыхаю спасительный аромат, заставляющий меня еще больше хотеть гнить рядом с тобой. Мне удалось видеть эмоции на лице Чунмена, когда он посмотрел на меня пару месяцев назад. Таким жалким я еще никогда себя не чувствовал. В тот момент, горло сдавило, словно та петля, которая душила меня в худший период жизни, вернулась на свое законное место, давая понять себе, что пусть рана больше не кровоточит, она никуда не делась и будет гнить на моем сердце всегда. Достаточно лишь подцепить правильными словами корочку и боль хлынет из раны не останавливаемым ручьем. Вспыхнет непреодолимое желание заткнуть эту дырку, чем угодно, лишь бы она перестала снова и снова причинять адский дискомфорт твоей душе. Моля Бога, я терпел. Хотел разбить себе череп об каменную стену, чувствовать каждый хруст ломаемой кости, ощутить капли тягучей жидкости на своей коже и упасть замертво, даруя свободу своей гнилой личности. Тогда-то, я и сорвался, снова катясь по накатанной. Удивился, когда не уловил взглядом моего присутствия на похоронах? Все удивились, зато я отлично провел время наедине, захлёбываясь слезами и давясь виски. Ты же знаешь, что нет цвета, который подходит мне идеальнее, чем черный? Именно тогда, этот гребанный смокинг, самого черного оттенка на свете, не захотел подходить мне и не смог идеально сесть. Как бы я не старался, весь мой внешний вид категорически отвращал меня. Тогда то я и решил никуда не идти. Не пошел, только потому, что эти куски черной ткани не смогли удовлетворить меня. Именно поэтому, а не из-за того, что ноги подкашивались при малейшем шаге. Не из-за того, что перед глазами все плыло, стоило мне только увидеть любой намек на твое существование. Не из-за истерики, которая накрыла меня после осознания реальности. Просто смокинг не подошел. Ебанный смокинг. Знаешь, мне было достаточно одного мгновения, чтобы утонуть в тебе. Каждое твое прикосновение оставляло на моей коже расплавленный отпечаток, который все больше и больше плавился, заставляя меня умирать от желания получить еще этого раздирающего чувства. Поцелуи, покрываемые мое тело из ночи в ночь, стали для меня наркотиком, цена которых не исчислялась в бесполезных бумажках. Длинные пальцы, зарывающиеся в моих идеально уложенных волосах, и нежное шептание на ухо, от которого горели щеки, как у ебанного школьника. Одному тебе под силу было вогнать меня в краску. Твой взгляд убивал во мне все остатки самообладания, каждый раз подталкивая меня на преступление. Преступление, имя которому - Бен Бэкхен. Я желал тебя рядом с собой. Не было в моей жизни никогда чего-то более нужного, чем твое присутствие подле меня. Мне необходимо было впитать в себя каждое слово, сказанное твоими пухлыми губами, словно это последние глотки воздуха, дарующие мне жизнь. Моей целью было оберегать моего маленького хена, чьи глаза наполнялись слезами при просмотре очередного душераздирающего сопливого фильма. Не было прекраснее моментов, чем твои искренние эмоции пусть и адресованные клишированным героям, закончившим свою жизнь на экране. Ты стал таким героем, только вот жизнь твоя оборвалась не в кино, а здесь и наяву. Жизнь - это обремененное всевозможным дерьмом дыра. С каждым днем она становиться все хуже и хуже. Доходя до пика, ты срываешься, падая в эту убогую пропасть, которая засосет тебя с головой, не желая выпускать из своих костлявых рук. Но знаешь, я так не хочу опускать руки и по сей день верю, что все происходящее просто ебанный сон. Я любил тебя, хен. И продолжаю любить. До последнего вздоха, лишь бы ты был рядом, пусть и просто в воспоминаниях.С любовью, твой Сехунни."
Слеза упала на листок, смазывая последнюю строчку, а парень, в непрекращающейся истерике, пытался восстановить испорченный участок. Это послание в его руках не впервые и даже после четвертого прочтения он не может сдержать слез. Нет, он никогда не был тряпкой, да и проявление слабости были для него редкостью. Просто он любит. Скучает и никак не может простить себя. Дрожащими руками берет стакан с водой и осушает его полностью, так и не получив должного эффекта. Он знает, что должен вернуть конверт на предназначенное место, но каждый раз обдумывает это снова и снова. Пропажа определенно замечена, но автор никогда не догадается, кем и с какой целью была забрана его открытая душа. Пора. Своими тонкими пальцами он водит по экрану, набирая номер телефона на автомате. Знает, что трубку обязательно поднимут, невзирая на время или обстоятельства. На другом конце послышался такой родной и в тоже время самый отвратный баритон в мире. - Что случилось? - с ноткой беспокойства спросил собеседник, не подозревая о том, что звонивший несколько минут назад пытался угомонить свою истерику, заливая в себя первую попавшуюся жидкость из мини-бара. - Мне нужно завтра на кладбище, сможешь подбросить? - знает, что не откажет, но все равно смягчает свой бас, дабы надавить на него. Знает, что он неравнодушен к подобному. - Ты не подумал, что с такими частыми визитами, ты рано или поздно попадешь ему на глаза? Что будет тогда? - четко, произнося каждое слово, спросил он. Раздражен и парень ощущает это даже через экран смартфона. К сожалению, его упертости могли позавидовать даже самые отбитые подростки, не ощущающие родительской власти и не желающие слушать их нравоучения. Сам когда-то был таким. - Последний раз. Я умоляю, - сделав голос как можно мягче, парень услышал приглушенный вздох и понял, что сработало. - Завтра в пять утра, Бэк. Опоздаешь, пеняй на себя. Отключаюсь, - положив трубку и надавив на газ, Пак пытался выпустить всю свою злость через скорость. Бен любит и продолжает любить, только вот жаль, что не его. Бэкхен знал, что это далеко не последний раз, когда он отправится на кладбище. Он будет возвращаться и возвращаться, ожидая новых посланий от того, кто свято верит в то, что на дне этой могилы гниет его возлюбленный, а не кто-то, чье имя даже неизвестно.