Глаза напротив

Джесси никогда не хотела быть героем. Несколько манекенных голов с характерным грохотом упали на землю. Худые жилистые руки лишь сильнее сжали железный меч, готовясь к очередному выпаду. Джесси всегда была девчонкой с хреновым чувством юмора, целой коллекцией постеров и постоянно таскающей с собой поросенка. Прерывистое дыхание — далеко не из-за усталости, нет — от крепко саднящих горло слез, хоть и с бледного лица не скатилось ни одной из них. Резкий выпад, и очередной манекен остался без головы. Джесси никогда и не могла помыслить, что однажды судьба всего, мать его, мира, ляжет на ее далеко не героические плечи. Внезапно руки перестали крепко сжимать меч, и просто отбросили его в противоположный угол. Оглядев «поле битвы», чуть ли не полностью покрытое упавшими манекенами (или тем, что от них осталось), Джесси вздохнула. Но это не было вздохом удовлетворения. Меч возвращается обратно в руки. Джесси скучает по тем временам, когда ей с друзьями не приходилось поминутно дергаться в сторону потенциальных приключений или угроз, выхватывая оружие на ходу. «Уже вечер», — отрешенно думает девчонка, медленно, словно вслепую, пробираясь к выходу, перепрыгивая манекенные части тел. Мысль проскользнула легкой змейкой и также незаметно исчезла. Джесси теперь вообще жалеет, что не предпочла незаметно исчезнуть сразу же после уничтожения Иссушающей Бури. Кто ведь знал, что их всех воздвигнут в герои? Девчушка автоматически натягивает на лицо самую что ни на есть натуральную улыбку при виде друзей, настолько натуральную, что ее фальшь быстро сдает саму себя с потрохами. Оливия оборачивается — смотрит обеспокоено, прямо в глаза, отрываясь от своей работы над очередным изобретением. Айвор вопросительно поднимает темные брови, глядя исподлобья, но при этом не закрывая читаемую до этого книгу. Аксель и Петра приподнимаются со своих мест, недоуменно переглядываясь друг с другом, и, по всей видимости, молча решая между собой, кто же начнет разговор. И ей даже не нужно смотреть в сторону Лукаса, чтоб ощущать на себе его настороженный взгляд — на самом деле у нее просто не хватит достаточно смелости на сегодня встретиться с ним глазами, и твердо сказать: «Со мной все хорошо». Потому что он не поверит. Никто из них не поверит. — Эй, Джесси… — все-таки решает заговорить Петра, — Что-то случилось? — Ты в последнее время странно себя ведешь, — довольно прямолинейно заявляет Аксель, скрещивая руки на груди и хмуря кустистые брови, в то время как Оливия откровенно прикладывает руку ко лбу, вздыхая. Никакого чувства такта, по ее мнению. Джесси все же видит, что, в отличие от нее, все ее друзья счастливы. Так зачем ей портить им хорошее настроение своими переживаниями, сомнениями, страхами? Лучше просто сделать вид, что на ее лице ничего, кроме одобряющей улыбки, не существует. Так будет лучше для всех. — Ничего страшного, ребят. Просто устала. Джесси все же опускает взгляд, не в силах взглянуть друзьям прямо в глаза. Она могла прямо в упор глядеть на Странников Края, не чувствуя ничего, кроме бурлящего в крови адреналина, встречать лицом к лицу самые неизведанные опасности, но сейчас ее взгляд будто бы примагнитился к полу. И это, конечно же, не ускользнуло ни от чьего внимания. Черт возьми, и почему ее друзья не могут быть такими же внимательными, когда надо? — Не просто устала, а выглядишь выжатым лимоном. — Петра. — Может, мы сможем как-то помочь? — Оливия. — Просто скажи, кому надо врезать. — Аксель. — Не надо нам врать, Джесси. Мы же друзья! — Айвор. Со стороны Лукаса все еще не было произнесено ни единого слова, однако взгляда своего он не отрывал. Джесси снова попыталась улыбнуться. Выглядело так, будто ее сейчас стошнит прямо на пол. — Все нормально. Все чудесно. Все, мать его, замечательно, и, ради несуществующего бога, перестаньте смотреть на нее такими жалостливыми взглядами. Джесси бросает меч на пол, и быстро уходит через главный вход; звон упавшего клинка еще несколько часов будет преследовать ее в голове. Джесси вообще не знает, чего хочет от этой жизни.

***

Убежать из здания Нового Ордена было легко. Затеряться среди толпы горожан Маяков — еще проще. Самым сложным оказалось то, что ее поминутно дергали все те же горожане, стараясь обратить на себя внимание, а у Джесси уже не хватало терпения, чтоб спокойно на это реагировать. — Отвали. Классно. Ага, удачи. Хватит трогать мои чертовы волосы. Ай! Последний возглас предназначался внезапному камню, который нагло развалился на ее пути побега. Джесси резко падает, но все же продолжает мужественно ползти в сторону еще более запутанных переулков. И натыкается на больно знакомые ботинки. — Новый вид спорта? Джек без особых усилий поднимает Джесси обратно на ноги. По сравнению с ним, она — лилипут рядом с великаном. — Скорее средство самоубийства, — мрачно парирует девчонка, отряхивая запачканный дорожной пылью комбинезон. — Тогда, должно быть, я не вовремя, — русые брови мужчины удивленно взлетают вверх: не всегда можно увидеть вечно смеющуюся Джесси в таком дерьмовом расположении духа. — Если доведешь меня до своей лавки без моей возможной смерти по дороге, то мы в расчете. Доходят, благо, без происшествий. Лавка уже давно должна была быть закрыта по причине позднего времени, однако здесь горит мягкий свет, и, как обычно, пахнет вечным запахом старья и моря. Или старого моря. Или морского старья. Джесси беспардонно сидит на столе для принятия заказов, и качает ногой так агрессивно, что по всему помещению разносится громкий стук ботинка об дерево. — Не люблю прелюдий. Что случилось? Джек облокачивается о стену напротив, скрестив руки на груди. — Я задолбалась, — Джесси все-таки решает ответить честно: (бывший) искатель приключений был по сути единственным, с кем можно было быть более-менее откровенным. Мужчина скептически наклоняет голову набок. — От своих друзей? Я тебя понимаю. Они у тебя взбаламошные. Джесси впервые за день расплывается в искренней улыбке. — Нет, но они послужили рычагом действия для моего побега. — Тогда в чем дело? Джесси собирается с мыслями несколько секунд. — Не хочу я этого. Геройства, славы, известности. Точнее, вообще никогда не хотела. Меня уже достали вечные покушения на мою жизнь и жизни моих друзей, которых я не намеренно, но все же постоянно подвергаю опасности, и им, мазохистам, это только нравится. Девчонка нервно скрещивает пальцы рук. — Ладно, один раз. Ладно, второй. Но не постоянно же! Я клянусь, пройдет еще немного времени, и в очередной раз над миром будет висеть угроза уничтожения. А кто пойдет ее исправлять? Конечно же Джесси и ее сумасшедшие друзья. Она поднимает взгляд, встречаясь с глазами напротив, и не отрывает его. У Джека в глазах — синее бушующее море, где голубая волна поднимается высоко под небо, где нет надежды уйти от настигающей хлипкую лодочку воды; у Джесси же — вечнозеленый лес, освещаемый ярким солнцем, что всегда будет непоколебимо стоять и продолжать расти. — Я никогда не хотела быть героем. Опускает зеленые глаза в пол, перестает мучить пальцы, и уже вцепляется ими в край стола. — Я, черт возьми, никогда не хотела им быть, но уже слишком поздно для сожалений. Тишина давит на уши, и Джек, видимо, вообще не думает шевелиться. Однако рано или поздно все когда-нибудь заканчивается, и фигура, стоящая перед Джесси, наконец встает в нормальное положение. — Сколько тебе лет? — внезапно в лоб спрашивают ее. Джесси недоверчиво поднимает взгляд снова. — Девятнадцать, — осторожно отвечает она, щуря глаза. — Обычно дам так бестактно не спрашивают, знаешь ли. — Брехня, — Джек усмехается, а глаза его смеются; Джесси не выдерживает, и улыбается в ответ снова. — Обычно дамы сразу отвечают, и ты только что это доказала. Ладно, один-ноль. Видя, что Джесси все еще пребывает в замешательстве, Джек решает продолжить: — Я хочу сказать… — Джесси впервые видит, чтоб мужчина был таким… не знающим, что и говорить. Обычно его нелегко заткнуть. — Что это нормально. Так себя чувствовать. В таком возрасте. При таких… обстоятельствах. Снова молчание, только уже более неловкое. Самым добиванием идет прикладывание руки Джека к его собственному лицу с неожиданным: «Да. Именно.» Джесси хохочет, настолько отчаянно, что как будто сейчас заплачет. Но ей уже просто смешно. — Земля вызывает Джека! — она складывает руки в рупор, — Куда таинственные существа дели не замолкающего ни на секунду хвастуна? Мужчина смеется вслед за ней, но вдруг резко становится серьезным, кладя тяжелую руку ей на плечо: — Ты ничего им не обязана. Они оба отлично знают, что под «ними» Джек имеет ввиду вообще всех: друзей Джесси, горожан Маяков, да и всех обитателей этого мира в целом. — Ты уже сделала достаточно. Более чем достаточно для ребенка — да, ты все еще ребенок! — и ты заслуживаешь того, что наконец сделает тебя не такой угрюмой. Все твои друзья уже нашли свое место в этой жизни, так почему бы тебе не сделать тоже самое? Джесси, уставившись в пол, задумывается. Надолго. Минут на пять. Джек за это время уже успел вывесить табличку «Закрыто» на двери, проверить завтрашний товар, и вернуться обратно. Наконец она поднимает голову, сдувая с лица вылезшие из челки пряди черных волос. — Эй, Джек. — все-таки начинает она, не отрывая взгляда от голубых глаз, — Как думаешь, ты еще не достаточно стар для очередного похода? Ответом ей служит лишь широкая ухмылка.