Улыбнись

Всегда, такими холодными ночами, он любил сидеть на краешке ее кровати и гладить девушку по волосам. Такими плавными движениями, при этом приговаривая какие-то слова, ласковые, и может быть даже можно сказать, что это были комплименты, согревающие душу. Он не боялся, что она проснется, и поймает его с поличным. Да, он знал, что никогда не сможет сказать девушке это в лицо, потому что она – враг. Она не воспринимала всерьез все его ласковые слова, услышать которые можно было очень редко. Обычно такое незабываемое событие могло произойти в субботу. Это был любимый день недели демона, потому что именно тогда он заключил контракт с девушкой по имени Кира, и еще тогда, в тот день, в ту секунду, когда ее кровь медленно стекала по пожелтевшему листу бумаги со смертельным договором, он понял, что никогда уже не отпустит ее. Никуда, никогда, и никому не отдаст. Он ее ненавидел, но как-то по-своему ненавидел. Не так, что хотелось ее убить с каждой минуткой все больше и больше, как обычно ненавидят люди. Не так, что желал ей только зла, мечтал, чтобы она поскорее бы умерла и несчастная душа попала бы в его руки. Нет, он был не таким, хотя тщательно скрывал себя настоящего. Он ненавидел себя за то, что приходиться играть. Играть в эту сложную игру под названием «жизнь». Он научился скрывать эмоции, он знает, что это неправильно, но по-другому просто-напросто не позволено. Каждый раз, когда он смотрит в ее заплаканные глаза и в стотысячный раз выслушивает мольбы о пощаде, просьбы ее не бить, внутри что-то больно покалывает, хоть демон и прекрасно понимает, что в груди, там, глубоко-глубоко ничего нет… …и он забрасывает руку вверх и ударяет, не жалея. По всему телу пробегают мурашки, а руки предательски трясутся, заставляя остановиться, но он не прекращает, а только бьет сильнее, чтобы та срывалась на истерический крик. - Кира, как ты меня достала, - шепчет ласково он, проведя осторожненько кончиком ногтя по ее теплой щеке. – Но и одновременно так люблю, - демон усмехнулся, неожиданно осознав, что только что сейчас смог произнести слова, которые любой бы служитель Ада не осмелился бы сказать. Просто даже из-за уважения к себе. Это ведь унижение, сказать это, и не взять свои слова обратно. Это глупо даже. Но правильно, наверное. – Ты ведь спишь, ничего не слышишь, - неразборчиво повторяет он, склонившись к ее уху. Губы медленно легли на мочку, чуть-чуть прикусывая, но так ювелирно, что она даже и не посмела двинуться, ничего не почувствовав. – Такая беззащитная, - рука плавно скользнула по ее треснувшей губе, на которой красовались еле-еле заметные капельки запекшейся крови, появившиеся благодаря недавним побоям от демона. – Глупая, и такая влюбчивая девчонка, - он легонько откинул ее длинную челку в сторону, открывая взор на красивые, но простые зеленые глаза. Правда, они были закрыты. Она спала. Впервые спала так крепко и спокойно, не дергаясь во сне и не крича, умоляя оставить ее в покое. Бальтазар знал, кто причина всех ее беспокойств. Конечно же… он. - Бальт? – послышался хриплый голос, отчего демон немедленно вскочил с кровати от испуга, что его засекли. – Ты что здесь делал сейчас? – осведомилась она, приподнявшись на кровати. - Наблюдаю за тобой, - хмыкнул он, неожиданно приобняв непонимающую девушку за плечи. Он уткнулся носом ей в волосы и пропел красивым голосом. – Ты очень смешная, когда спишь, - демон говорил это на удивление спокойным тоном, но голос немного вздрагивал, когда Кира смело, преодолев страх, положила свои ледяные ручки на его голую спину и принялась царапать ногтями кожу. Зачем она это делала? – Зачем? – спросил Бальтазар, отодвигая голову от ее волос и всматриваясь в ее глаза. - Просто, - ответила она, не задумавшись ни на секунду. – Позволяешь? – наивно по-детски спросила она, прижавшись губами к его носу. - Сегодня я позволяю тебе запретные вещи. Поцелуй. Не такой, как обычно бывало. Чувственные прикосновения, быть может, даже такие желанные. Настоящий. По обоюдному согласию. Ведь обычно все было по желанию демона. Как он скажет, так и будет. Ослушаешься – умрешь, раньше времени умрешь. Девушка просто боялась попасть в его руки раньше назначенного времени. Раз сейчас такое отношение она испытывала к себе, то страшно представить, что было бы потом… - Бальт… - шепотом промолвила она, нехотя отстранившись. – Можно просьбу? Одну единственную, я же никогда тебя ни о чем еще не просила. - Говори, - кивнул он, внимательно изучая взглядом ее пухлые губы. Его палец аккуратно лег на нижнюю губу девушки, немного оттягивая ее вниз. Кира выдохнула блаженно, потом убрала его руки и сжала их в своих ладонях, да так крепко, словно боялась, что он сейчас уйдет. - Улыбнись, - умоляюще простонала она. – Пожалуйста, по-доброму улыбнись, - девушка меланхолично сказала эти слова, потом выжидающе посмотрела на демона. Глаза мужчины красиво горели в темноте, словно два маленьких фонарика. Какое глупое сравнение. Ведь его глаза можно описать умными словами, можно обсуждать их день и ночь, и никто бы не успокоился, потому что настоящий цвет тяжело определить. Вроде бы огненно-красные, а вроде бы и нет… Демон согласно кивнул, и, отстранившись от Киры, натянуто улыбнулся, лишь слегка приподнимая уголки тонких губ. Девушка сумрачно наблюдала за всем этим, потом громко цокнув языком, отвернулась от Бальтазара и обратно плавно опустила голову на подушку. Слышны были всхлипы, и выдавали ее нервно дергающиеся плечи, видны которые были из под одеяла. Демон положил руку ей на голову и медленно провел по волосам. - Какой смысл просить тебя улыбнуться, когда осознаешь, что все это не искренне, - уныло протянула она. Возможно, это не было ни вопросом, ни утверждением. Это было просто… Смирение. Да, она просто смирилась, что Бальтазар – демон, который не умеет чувствовать искренне хоть что-то, но от этого на душе умиротворенно не становилось. Мужчина тяжело вздохнул, больше она ничего не услышала. Все, что от него осталось, это открытая форточка и неприятный ветер, дующий прямо в спину. На столе аккуратно сложено лежал красный галстук, а на нем белая роза с прикрепленной бумажкой к тоненькой веточке. Там кровавыми буквами было ровно выведено лишь одно слово, которые так больно разрезало душу на мелкие кусочки: «Ненавижу…»