Быть королем

      Ставни были плотно закрыты, а поднос с едой вновь стоял нетронутый. У Томмена Баратеона не было желания ни смотреть в окно, ни есть. В ушах юного короля все еще стоял крик Маргери, когда ее уводили облаченные в черные балахоны плебеи из Святого воинства, которых по прежнему в народе просто называли Воробьями. Перед глазами Томмена все еще стояла рыдающая мать, остриженная и оплеванная. Опозоренная на всю Королевскую Гавань.       Томмен сжал кулаки, впервые в своей жизни ощущая невероятную злость, поднимающуюся в его душе, и в первую очередь на самого себя. Будь он сильным королем, такого бы не случилось. Разве кто-нибудь осмелился бы сотворить такое, будь жив Джоффри? Старший брат Томмена был жесток и даже безумен, но если бы какая-та обнаглевшая чернь осмелилась бы поднять руку на его мать, то голова этого глупца тут же бы украсила крепостную стену. А Маргери? Томмен не знал, любил ли по настоящему Джоффри свою невесту, возможно, что он просто воспринимал ее как свою собственность. Но это была именно что ЕГО собственность, и за подобное посягательство Джоффри залил бы кровью всю столицу.       И уж тем более никто и никогда не посмел бы посягнуть на королевскую семью, будь жив Тайвин Ланнистер. Старого Льва боялись и уважали, прекрасно зная, что проще сразу покончить с собой, чем навлечь на себя гнев лорда Утёса Кастерли. Тот мог один раз чихнуть, а все окружающие лорды уже бежали менять портки. Ланнистеры всегда возвращают свои долги — и уж такой долг лорд Тайвин вернул бы с процентами. Но дед мертв, убит собственным сыном, и теперь вороны кружат над ними в надежде поживиться.       — Дядя Тирион, что же ты наделал, — прошептал Томмен. — Почему ты просто не сбежал?       Взгляд короля скользнул по кровати, в которой он не спал с того дня, как Маргери арестовали. Гнев вновь начал набирать силу от одной только мысли о том, что его королева томится в тюрьме словно какой-то преступник. Будь Джоффри жив, он бы уже сравнял септу Бейлора с землей. Будь жив Старый Лев, он бы придумал что-нибудь хитроумное, но невероятно жестокое. Томмен, хвала Семерым, не Джоффри и, к глубокому сожалению, не Тайвин Ланнистер. Но если он хочет выжить, если хочет, чтобы выжила его семья, то ему придется стать кем-то из них.       Вскочив со стула, Томмен распахнул дверь, и к нему тут же повернулись два рыцаря Королевской гвардии — сир Окхарт и сир Сванн.       — Ваша Милость, — рыцари склонили головы.       — Я созываю Малый совет, — приказал Томмен. — Созовите всех рыцарей Королевской Гвардии, в том числе и сира Клигана.       — Будет исполнено, — Бейлон Сванн кивнул и уже хотел было удалится, когда Томмен его остановил.       — И еще — с данной минуты я запрещаю пускать Воробьев в замок. Попробуют ворваться силой... — оба рыцаря подались вперед, желая услышать то, чего уже давно хотели. Томмен замер в нерешительности, но затем взял себя в руки. — Если они попробуют пробиться сюда силой — убивайте на месте.       — Будет исполнено, — глаза Сванна сверкнули сквозь прорезь шлема. Приказ короля явно пришелся ему по душе.

***

      Серсея вертела в пальцах правой руки бокал с вином, сделала глоток, но ничего не почувствовала. Пальцы левой руки теребили кончики остриженных волос, которым срочно вызванный кауфер* с горем пополам придал терпимый вид. В ушах женщины до сих пор стоял довольный рев толпы, получившей бесплатное развлечение за ее счет. Горечь унижения накрывала ее с головой, и Серсея как никогда ощущала себя одинокой и брошенной. От нее отвернулись все, и даже сын не желал с ней разговаривать. Правда, Томмен вообще ни с кем ни разговаривал и уже несколько дней не покидал своих покоев.       — Джейме, прошу, быстрее возвращайся, — прошептала женщина. — Я скоро сойду с ума.       Стук в дверь отвлек королеву от тяжелых мыслей. Двери в ее покои открылись, и Серсея увидела застывшего на пороге Квиберна, наверное последнего ее союзника. Жестом веля ему зайти, королева вновь уставилась на бокал. Красная жидкость казалось ей бесцветной и безвкусной.       — Ваша милость, я пришел с новостями, — проговорил мастер над шептунами.       — Я слушаю, Квиберн.       — Ваш сын созывает Малый совет, — доложил бывший мейстер, а Серсея резко подалась вперед. — Он также запретил пускать Воробьев в замок, повелев убивать тех, кто попытается ворваться сюда силой.       Серсея повернулась к Квиберну, не поверив своим ушам. Ее мягкий, добрый и, к сожалению, нерешительный сын вдруг повел себя... иначе.       — Что-то еще? — спросила Ланнистер, поставив бокал на столик. Что-то подсказывало королеве, что ей понадобится трезвая голова.       — Он также велел явиться всем рыцарям Королевской гвардии, — короткий взгляд в сторону Горы, охранявший королеву, — в том числе и сиру Клигану.       Надежда вперемешку с волнением неожиданно поднялись в душе Серсеи. Она не знала, что вдруг затеял ее сын, но чувствовала, что сегодняшний день станет судьбоносным в ее жизни и, возможно, в судьбе всех Ланнистеров.       — Он уже ждет, — добавил Квиберн, заметив оживление на лице королевы.       — Так не будем заставлять его ждать.       Томмена она увидела сидящим во главе стола — мальчик сидел вплотную к столешнице, удерживая руки так, чтобы их не было видно. По правую руку от него расположился Киван Ланнистер с брошью десницы, по левую руку же сидел Мейс Тирелл. Чуть поодаль понурив голову сидел Пицель, чья отрезанная борода так больше и не смогла нормально отрасти. К неудовольствию Серсеи здесь же присутствовала и Оленна Тирелл. Королева могла только гадать, приперлась ли эта старушенция сама или же ее пригласил Томмен. Рядом со столом замер Хамфри Уотерс, лорд-командующий Городской стражи. За спиной же самого короля стояли пять рыцарей в белых плащах, и уже через миг Григор Клиган присоединился к ним.       Томмен оглядел присутствующих настолько тяжелым взглядом, что многие поежились. Взор короля никак не вязался с его возрастом и обликом, и никто, даже Королева Шипов, не спросил его, что он вообще здесь делает. Будучи несовершеннолетним, Томмен фактически не мог управлять страной, но сейчас все молчали, ожидая, что скажет король.       — Кто-нибудь может мне объяснить, — начал Баратеон, — почему какой-то босоногий наглец вдруг возомнил, что это он правитель Семи Королевств?       — Потому что ваша мать дала ему эту силу, — у Серсеи от злости потемнело в глазах, но она промолчала. Как бы она ни ненавидела Оленну, но та была права. Серсея сама дала Его Воробейшеству все, что тому было необходимо.       — Да, это так, — кивнул Томмен, — но она исходила из того, чтобы навести в столице порядок. Моя мать понятия не имела, к чему приведут ее действия, и уж тем более чем это решение обернется для нее самой.       Серсея дернулась, как если бы ей залепили пощечину.       — Суть же в том, что это ничтожество, что засело в септе Бейлора, слишком много о себе возомнило. Моя жена арестована по совершенно нелепому обвинению. Брат моей жены арестован. Моя королева-мать была арестована и в последствии унижена. Не знаю как вы, а я не собираюсь ждать, когда свою искупительную прогулку по улицам столицы совершит и Маргери.       От этих слов лорд Тирелл побледнел как полотно, а Оленна встала, сжав сухонькие кулачки.       — О нет, — прошипела она. — Этому не бывать.       — Согласен, — Томмен подался вперед. — Пора нам принять меры. Жесткие и радикальные.       Оленна вновь села. В душе Серсеи что-то перевернулось. Впервые она взглянула на своего сына под другим углом, и то, что она увидела, заставляло ее трепетать.       — Я, к сожалению, не мой дед, — прямо заявил Томмен, а королева почувствовала, как у нее все внутри переворачивается. — Скорее всего, я вряд ли когда-нибудь им стану, но это не значит, что я не буду пытаться.       Киван смотрел на своего внучатого племянника так, будто впервые его видел. А король тем временем достал руки из под стола и положил на его поверхность меч. Серсея на миг зажмурилась, решив, что ей все снится. Оленна откинулась на спинку кресла, а Мейс Тирелл растянул губы в нехорошей усмешке. Серсея же продолжала разглядывать меч, который не видела с того дня, как погиб Джоффри.       Вдовий Плач.       — Пора положить конец иллюзиям Его Воробейшества и напомнить остальным, кто на самом деле правит страной, — продолжил Томмен. — Нам придется действовать быстро и жестко.       — Что вы предлагаете? — спросил Мейс Тирелл.       — Первым делом — Воробьи. Лорд Уотерс?       — Жду приказаний, Ваша Милость, — лорд-командующий сделал шаг вперед.       — Сколько людей в вашем подчинении? — спросил Томмен.       — Около четырех тысяч четырехсот человек, Ваша Милость, — последовал ответ.       — Хорошо. Две сотни человек вы передадите под командование сира Ариса Окхарта, — приказал Баратеон. — Вы же с вашими людьми зачистите столицу от Воробьев.       — Буду премного рад, — заверил короля Уотерс. — К завтрашнему дню мы вычистим от них улицы. Там в основном обычный сброд, который не имеет ни малейшего представления о настоящих боях. Мы сломим их сопротивление за минуты.       — Чтобы придать вашим действиям законный характер, я немедленно отдам приказ о роспуске Святого воинства. Каждый, кто окажет вам сопротивление, объявляется врагом короны.       — Я немедленно составлю приказ, — подал голос Киван, который до этого будто воды в рот набрал. В этот момент Серсея обратила внимание на своего дядю. Его сын, Лансель, был один из самых фанатичных Воробьев, и вот ему фактически вынесен смертный приговор. С другой стороны, никто не заставлял этого идиота вырезать на своей безмозглой башке семиконечную звезду, облачаться в черное и обматываться цепями. Лансель сам отрекся от своей семьи и своего отца.       — Хорошо, — кивнул Томмен и вновь обратился к Уотерсу. — К вам присоединятся мои рыцари — сир Гринфилд, сир Блаунт и сир Кеттлблэк. Они проследят за выполнением моих приказов. Собирайте своих людей и ждите моих распоряжений. Можете идти.       Склонив голову, Хамфри Уотерс покинул зал, а вслед за ним отправились те рыцари, которых назвал Томмен. Все это время Серсея смотрела на своего сына, не веря своим глазам. Сквозь мягкие черты лица вдруг стал проглядываться хищник — юный, неопытный, еще плохо стоящий на ногах, но грозящий вырасти во что-то крупное и смертельно опасное.       — Сир Окхарт, — тем временем продолжал Томмен. — Вы возьмете тех воинов, что вам выделят, и займетесь септой Бейлора. Полагаю, лорд Тирелл с удовольствием предоставит вам своих людей.       — Я буду только рад, — заверил короля его тесть.       — Я так и подумал, — улыбнулся Томмен. — Сир Окхарт, ваша задача — разобраться с Воробьями, что засели в септе, схватить Его Воробейшество и доставить сюда. Целым и невредимым. Я лично решу его дальнейшую судьбу.       — Будет исполнено, — рыцарь склонил голову.       — С вами также пойдут сир Клиган и сир Сванн, — приказал Томмен, после чего обратился к Горе. — Сир Клиган, для вас у меня отдельный приказ. Вы освободите мою жену и ее брата. И запомните, с их головы не должен упасть даже волос. Не справитесь, и я прикажу отправить вашу голову, инкрустированную драгоценными камнями, в Дорн, с наилучшими пожеланиями Мартеллам.       Громадный воин лишь сжал рукоять своего двуручного меча, но не издал ни звука.       — Запомните, — Томмен встал со своего места и оглядел членов совета. — Сегодня мы решаем нашу с вами судьбу. Мы обязаны вырвать власть из немытых рук этого фанатика. Никаких сомнений, никаких колебаний. Или сегодня мы все исправим, или же станем посмешищем для всех последующих поколений. Можете идти.       Советники встали и направились к выходу, когда оклик Томмена остановил Серсею:       — Мама, останься.       Вернувшись к столу, королева с теплотой в глазах смотрела на сына, дожидаясь, когда двери закроются.       — Я так тобой горжусь, — проговорила она, отметив тяжелый взгляд сына. — Ты даже в чем-то напоминаешь мне отца.       Томмен продолжал молча сверлить ее взглядом, и Серсее неожиданно стало неуютно.       — Когда все закончится, ты отправишься в Утес Кастерли, — ровным голосом произнес Томмен, а у Серсеи перехватило дыхание. — Я больше не намерен терпеть последствия твоих выходок.       — Моих? Я ничего...       — Хватит, мама! — заорал Томмен. — Хватит! Все, что произошло с Маргери и с тобой, — это только твоя вина! Твоя, и больше ничья! Я оправдывал тебя перед леди Оленной, но не думай, что я такой дурак! Может до меня и медленно все доходит, но я знаю, что ты сделала все это не ради безопасности столицы, а лишь за тем, чтобы избавиться от Маргери!       — Я никогда... — Серсея не успела договорить.       — Вранье! — вновь заорал Томмен, но уже через миг продолжил более тише. — Ты невзлюбила ее с того самого дня, как она появилась во дворце. Не упускала ни одного случая сказать ей, что королева здесь ты. И все это лишь из-за страха утратить власть. И чего ты добилась? Позора? Для себя? Для меня? Для всей нашей семьи? Браво, у тебя отлично получилось. Хватит. Ты покинешь Королевскую Гавань до конца недели, пока у тебя в голове не созрел очередной идиотский план, как бы удержаться у власти.       Серсея, не сказав больше ни слова, отвернулась и направилась к выходу, когда Томмен вновь заговорил:       — Когда дядя Джейме вернется из Дорна, он останется здесь.       — Ты не посмеешь! — Серсея обернулась на месте, больше напоминая взбешенную кошку.       — Еще как посмею, — заверил ее король. — Дядя — рыцарь Королевской гвардии, и от этих клятв его никто не освобождал. Он останется здесь, исполнять свой долг и как можно дальше от тебя. Я устал слушать слухи о вас двоих и не собираюсь давать повод для новых. Тебе будет запрещено покидать земли Запада без моего разрешения. Ослушаешься, и тебя вернут в Утес Кастерли силой.       Обойдя стол, Томмен подошел к матери вплотную и заглянул ей в глаза.       — Ты хотела, чтобы я был как Джоффри? Хорошо, будь по твоему, но я не буду таким же слепым и закрывать на все глаза, мама. Ты сама вынудила меня к этому.       — Ты не справишься без меня! — попыталась убедить его Серсея.       — Справлюсь, — заверил ее Томмен. — Да, будет тяжело. Мне многому предстоит научиться. Но я справлюсь. Потому что рядом со мной не будет женщины, которую интересует лишь она сама.       — Это не правда! — слезы покатились по лицу королевы. — Я все делаю ради семьи!       — Будь это так, Маргери не сидела бы в тюрьме, а тебе не пришлось бы совершать свою прогулку через всю Королевскую Гавань, — большим пальцем Томмен стер каплю слезы и провел ладонью по щеке матери. — Я люблю тебя, мама. Действительно люблю. Но и закрывать глаза на твои дела больше не могу. Ты покинешь столицу, пока не погубила меня, себя и всех остальных. А теперь уходи.       Дверь захлопнулась за плачущей королевой, а сам Томмен рухнул на стул, стянув корону с головы и закрыв лицо руками.       — Надеюсь, я все делаю правильно, — прошептал Баратеон.       Глянув в окно, за которым медленно заходило солнце, король тяжело вздохнул. Сегодня столицу ждет очередная кровавая ночь.