ясностью

      i       У Тани в голове голубое небо, кашель — лазурь летняя, лёгкие — серая кромка дождевых облаков, Таня \не\ прячет речной песок по дырявым карманам своей памяти, потому что он ускользает из нежных пальцев потоками гласных и согласных, падает под ноги вереницами звёзд, которые танцуют у неё в мыслях вариациями событий.       Тридцать три несчастья бьют по черепной коробке намёком на очередное приключение. В Англии Таня находит имя новое, уверенность крепко в замерзших пальцах сжимает, оборачивается на каждый шорох с оправданным недоверием. У девушки на голове корона золотая сияет, в сердце тлеют угли минувшего прошлого, в мыслях — (Лёшка) Рик Стригой.       Рик — новая загадка к уже внушительному списку, что откладывается, несомненно, чрезмерно долго; Каве зачеркнуть его имя в своей голове красным фломастером пытается, но лишь обводит витьевые буквы сильнее, выделяя цветом ярким, привязывается всё больше; Рик — это горечь смешанная со сладостью на языке, стальные грозовые тучи в её некогда синем небе (на вкус оно дёготь, тронь и чернилами стечет под твои ноги), попытка с пометкой "очередная", что блеклой полосой отложена в широкие шкафы памяти.       Почему бы и нет, если её жизнь — это сплошной кавардак, где судьба скалит зубы на очередное происшествие.       Стригой наблюдает за Каве с насмешливым интересом.       ii       Когда сизые туманы Англии остаются за их спинами, Каве глотает злое раздражение, вспыхнувшее гнилыми людьми из её прошлого. Новая жизнь\личность\лицо девушки — умелая иллюзия, которая отдаёт лишь призрачной гарантией в сознании.       Опасения всё равно остаются на языке горькой таблеткой, когда Рик говорит, что защитит её, хотя сердце перестаёт разбивать грудную клетку, норовя выбраться наружу.       (Но вновь ускоряется из-за взгляда Рика Стригоя, конечно.)       Из чистого упрямства Каве делает все те вещи, которые обещала не делать, чтобы ненароком \не\ попасться. Поэтому Таня — девушка из прошлого — стучится в окна собственного рассудка, наблюдает за Лёшкой украдкой и (вновь) ныряет с головой в уже известный омут.       «Глупая, глупая, глупая», — вспыхивает надписью на лёгких с каждым вдохом и выдохом, оставляя после себя во рту песочный вкус ошибок.       Каве лишь поднимает подбородок выше, демонстрируя извечную гордость, полученные умения и презрение к врагам.       А Рик Стригой ухмыляется, обнимая её за талию. iii       У Каве бег явно в привычках.       Её небо на вкус теперь отдаёт морской солью, ноги царапаются о старые ветви кустарников и острые камни, а сердце бьется об ребра отчаянным поступком, совершенном на чистых эмоциях.       «Рик Стригой», — шепчут кроны деревьев Чародола.       «Скоро», — вторят бледный диск белой луны и её сёстры - чёрной.       «Найдёт тебя», — ставит точку лесной ветер и ночная прохлада, которая ласкает кожу свежим ветром.       Таня прячется на дерево, золотой ключ сжимает в ладони, ожидая великого Мольфара. Мысли бегают, падают под ноги, растекаются буйными потоками, а затем превращаются в неказистые статуи.       (А жестокая память услужливо делится воспоминанием о поцелуе перед Туманным Колоколом.)       — Рик Стригой не сможет причинить тебе зла, — уверяет Великий Мольфар, пока тепло лесного костра ласкает её замёрзшее тело, а звезды сияют рваными дырами на тёмном покрывале ночного неба.       Таня чувствует себя бесполезными развалинами старого города.       «Я верю», — кивает девушка. iv       «Конечно, ему ведь нужно нечто иное», — на самом деле думает Таня, чувствуя его вкус на(яву) кончике языка.