***
Степан был в отвратительном настроении. Два месяца судорожной подготовки, «чтобы ничего не забыть», его сильно вымотали. Плюс он, как мог, нагружал старшекурсников. Домашние задания, отработка заклинаний, физическая нагрузка, написание пространных рассуждений о схватках древних магов с разбором тактики и допущенных ошибок — всё было пущено в ход. Он даже опустился до того, что стал задавать эссе. Он! Добровольно! Проверял! Эту! Писанину! И, тем не менее, более трёх четвертей желающих идти на Турнир сошли с дистанции. К той же тактике прибегли остальные преподаватели, не сговариваясь, с редким единодушием. Отговорившись у директора, что они «натаскивают идиотов, которым жизнь не дорога», весь преподавательский состав получил карт-бланш на любые подготовительные меры. Чем со всем рвением и пользовался. Студенты, как ни странно, условия отбора приняли, и ни один не пошел жаловаться на излишнюю нагрузку. Не выдержали и не выдержали. Житейское дело. К началу октября Степан думал, что победа близка. Отсеялись три четверти записавшихся, а это всего пол срока прошло. Еще немного дожать, и всё, но… Но. Нашла учительская коса на ученический камушек. Последние двадцать пять человек оказались самыми упорными и не сдавались. Недосыпали, недоедали, но не шли к Директору и не просили вернуть заявление. А без добровольного отказа… Учителя оказались в патовой ситуации. К середине октября Степан понял — бой этот они проиграли. Также, не сговариваясь, преподаватели свернули свою деятельность по загрузке студентов в использовании лишней макулатуры и стали реально готовить их к предстоящим опасностям. Объемы не снизились. Но прекратились бесчисленные эссе, исчезли сочинения. Исключительно отработка тех умений, которые помогут выжить. Двадцать девятого, утром, вздрагивая от холода и с тоской вспоминая о чашке горячего кофе, Степан вместе со студентами и сопровождающими преподавателями ждал межконтинентальный транспорт. Он готов был ко всему. Даже лететь через Ла-Манш в ступе. Но ЭТО… было за гранью его понимания. — Алёна Ивановна… По всем полям вас да через коромысло! Зачем вы оживили это адское чудовище?! Старинная изба имела очень даже внушительный вид. Пригнувшись своим крыльцом к земле, строение взрыхлило почву здоровенными лапами. Большинство студентов вздрогнуло. Послышались хлопки крыльев. — Но-но-но! — крикнул Степан, начиная отступать. — Это не я тебя разрушил! — Спокойно, Степан Николаевич, — ему показалось, или Соколова действительно наслаждалась этим? — Она не укусит. — Серьёзно? — яда в голосе мужчины хватило бы, чтобы отравить целый полк. — В прошлый раз она не была слишком сговорчивой! — Она подчиняется только директору школы, — странное строение приблизилось к Соколовой и, подвинув крыльцо как можно ближе к земле, во всю ширь распахнуло дверь. — Ну вот! Только тебя подновить — куда хочешь доедем. — Подновить?! Мы еще и ремонтировать её будем?! Директор смерила Кольчугенко нечитаемым взглядом. — Степан Николаевич, если вы забыли, мы едем не просто на соревнование. Мы едем с дипломатической миссией. Негоже позорить нашу Родину-мать, передвигаясь на развалюхе. Студенты, отойдите. Коллеги, готовы? Начали!***
Поездку Степан не запомнил. В который раз кляня взбалмошных студентов, которым не сидится на месте, Алёнку, которой не терпелось поиздеваться над ним и, главное, свой организм, который не выносил равномерных покачиваний. Бой с тремя-четырьмя противниками на качающейся платформе — это запросто. Три часа в «самоходной избе» — и уже весь наизнанку. К нему в комнату регулярно кто-то заходил, обычно ученики — узнать, как он себя чувствует. «Да не окочурился ещё! Так Алёне Ивановне и передайте!» — кричал мужчина, прислушиваясь к запахам с кухни и стараясь приглушить бурчание желудка. К вечеру тридцатого октября Степан напоминал собой свежеподнятого упыря. — Внимание! Преподаватели, студенты! Мы в окрестностях Хогвартса! Просьба собраться в главной гостиной. Титаническим усилием приведя себя в порядок (и приняв антипохмельного, чудом найденного в кармане тулупа, чтобы убрать дурноту), Степан отправился в центральную комнату. — Алёна Ивановна, вы уверены, что эта глушь — Хогвартс? Больше наши леса напоминает. Соколова лишь дёрнула плечом, не отвлекаясь от управляющего кристалла. Между тем Кольчугенко набирал обороты: — Серьезно, чувствую себя, как в родных местах. Кажется, сейчас повернешь — и знакомые стены увидишь. И скажешь им… Что Степан хотел сказать родным стенам, студенты не узнали, потому что Избушка вдруг остановилась. — Избушка, слушай мою команду! Прибыть самым коротким путем! Пункт назначения — Хогвартс. Бегом!.. Марш!!! Следующие тридцать секунд были личным адом Степана Николаевича Кольчугенко…***
— Ничего не забыли? — Соколова ещё раз осмотрела внешний вид своих подопечных. — Никак нет, Алёна Ивановна! — разулыбался довольный Кузнецов. — Кольчуги надели, пояса подвязали, мечи наточили! Готовы запугать обнаглевший Запад! Директор напоследок погрозила студенту пальцем, и, повинуясь её палочке, лестница выплыла в открывшуюся дверь и утвердилась на земле. — Вперёд, — и, не удержавшись от хохмы, директор продолжила, — мои верные падаваны! Дамблдор вышел навстречу новоприбывшим. Впереди шла девушка, одетая в травянистого цвета мантию и скрывшая свое лицо под капюшоном. — Добро пожаловать в Хогвартс! Леди… — Соколова. Алёна Ивановна, мистер Дамблдор, — на неплохом английском отозвалась женщина. Обернувшись, она показала на своих спутников. — Это мои коллеги, они продолжат со студентами обучение, дабы никто не отстал от основной программы, — ученики Хогвартса зашушукались, обсуждая спутников иностранного директора. — А это — ученики моей школы. В свет вышла группа подростков, не самых крупных, в удобных теплых бушлатах и сапогах. Впечатления могучих сыновей и дочерей Суровой Сибири заграничные студенты не производили. Один вообще был замухрышкой, как минимум на полголовы ниже всех остальных. Оглянувшись, Гарри увидел, как Малфой презрительно кривится, разглядывая немощного. Вроде бы обычные. Если бы не одно но. Каждый студент у пояса имел кинжал. От итальянского фальшиона до казацкой шашки. И, судя по тому, как ребята рефлекторно тянутся к черенкам своих орудий, позвякивающим в такт шагам, сомневаться не приходилось: в ход они их пустят не задумываясь. Дамблдор слегка округлил глаза, но прокашлялся и хорошо поставленным голосом провозгласил: — Ну, что же, если все уже здесь, то прошу внутрь. Все наверняка замерзли.***
— Видели? Вы видели?! — Там Крам… — Крам, сам Виктор Крам… Вадим досадливо тряхнул головой. Привлекать внимание он привык и, признаться честно, любил. Но соревноваться со всемирно известным игроком в квиддич… Явно не его весовая категория. И, тем не менее, эти шепотки раздражали его, как бесит комариный писк под ухом. До невозможности. — Вади-и-и-к… Ты в каких облаках витаешь? Вадим! Пинок в колено вывел парня из блаженного состояния созерцания (это познал всякий, кто застывал под горячим душем дольше трех минут без движения, вспоминая дела давно ушедших дней). — А? Что? Извини, Броня, я прослушал. Что нужно делать? — Тебе — ничего, — девушка явно желала огреть доставшегося ей напарника хорошим тумаком. — Ты просто сопроводишь меня до свободного пространства перед преподавательским столом, поклонишься и отойдешь в сторону. И вы, парни, образуете внешний оборонный круг, когда Алёна Ивановна подаст сигнал. Ты понял, Вадим? — Ларина так тряхнула парня, что его голова мотнулась, как у куклы. — Понял, понял. Не психуй. Всё в порядке будет. И тут Кузнецов задумался. А ведь Ярополка увела с собой Соколова. Что они там делают? — Туров, ты точно сможешь? — Да, Имрын-нкэй. — Если нет — скажи. — Я смогу. — Ярополк, я надеюсь на тебя. Это многое значит для нашей школы и для страны в целом. — Знаю, Алёна Ивановна, — усмешка скользнула по губам парня, постепенно превращаясь в злобный оскал. — Заклинателей духов боятся и уважают. Наша школа может воспитать таких магов. А значит, желания переходить нам дорогу поубавится, а уважения прибавится. Да и страх лишним не будет. — Молодец! И помни — мы рядом. — Знаю. — А теперь! Поприветствуем очаровательных девушек из Шармбатонской Академии волшебства. И их директора — мадам Максим! В зал вбежало порядка двадцати девушек. В голубой форме, со шляпками, кокетливо сдвинутыми на бровки, скрывающими лукаво блестящие глазки… В общем, Гермиона не нашла ничего хорошего в этих заморских фифах. Зрелище того, как половина Хогвартских парней поедала их глазами и обтекала слюнями, было малоприятным. Фыркнув, Грейнджер посмотрела на их директора, сидящую за столом слева от кресла Дамблдора. «Ростом с Хагрида, наверное» — подумалось девушке. — Вот она, Женщина с большой буквы Жо! — Симус и Дин заржали, найдя шутку удачной, и вновь остановили свое внимание на шармбатонских студентках. Зрелище светящихся птичек Гермиону не впечатлило. Сама таких же может создавать. Уже. — А теперь наши друзья с севера! Поприветствуйте гордых сыновей Дурмстранга! И их наставника — Игоря Каркарова! Каркаров, сидящий по правую руку от кресла директора, самодовольно напыжился. Выступление Дурмстрангцев было… интересным. По крайней мере, оно было захватывающим. Без розовых соплей и ванильной ереси, как у Шармбатонок. «А парни у них…» — Гермиона невзначай поймала себя на этой мысли и тут же погнала её прочь. — «Вот же глупость в голову лезет…» В отличие от шармбатонок, севших за стол когтегранцев, дурмстрангцы направились к столу Слизерина. Малфой, не веря своему счастью, тут же вступил с ним в беседу. — Ну-ну. Подлизывайся. Крам тебя все рав… — услышала Гермиона часть бубнежа Уизли. «Быстрее бы все это закончилось, — с тоской подумала девушка, — столько времени теряем».***
— Хэй, Яр, ты куда пропал? А? — Алёна Ивановна просила. Всё хорошо, Вадик. — Ну, смотри. Если что, говори. Помогу. — Поможешь. Еще как поможешь… — А теперь поприветствуем наших новых друзей из далекой заснеженной Сибири — Школа Магии и Ведовства Святозара! И её директор — мисс Соколова! В зал зашли Святозаровы ученики, но они не стали выступать, прыгать или делать фокусы. Встав полукругом, они почти отгородили стол преподавателей от остального зала. — А теперь директор школы Святозара хотела бы нам что-то сказать. Дамблдор уступил место около трибуны своей молодой коллеге и встал чуть назад. Женщина так и не сняла капюшона, поэтому половина её лица была скрыта в тени: — Дорогие ученики Хогвартса. Наша школа имеет счастье первый раз быть на земле Великобритании и вашей школы. Но у нас не принято в гости ездить без подарка. Поэтому позвольте нам продемонстрировать наше мастерство. Её ученики сдвинулись с места, и Гермионе показалось, что они двигаются, как один человек. Внешний круг составили парни, как заметила девушка — самые крупные и сильные. Внутренний — смешанно, парни и девушки поровну. Директор зарубежной школы продолжила: — В вашем замке живет полтергейст. Он приносит много хлопот, но более того — он питается силами учеников. Я слышала, что работники Хогвартса пытались его усмирить, но тщетно. Позвольте нам оказать вам такую услугу. В такт последнему эху из внутреннего круга учеников вышел худой парень. Черноволосый, ниже всех своих однокурсников, он был главным участником данного действа. Встав в центр круга, он зачастил на незнакомом языке… Он взывал к духам… Несясь на уровне седьмого этажа, Пивз зловредно хихикал, довольно потирая непропорционально длинные ладони. — Филчу это не понравится, совсем не понравится! Он будет та-а-а-ак расстроен, — хохотал полтергейст, сбивая по пути шлем с рыцарских доспехов. Внезапно какая-то сила потянула его вниз. Пивз знал, что это такое. Знал и надеялся снова встретить… Ярополк почувствовал, как дух принял вызов. Ритуальный бой. Бой душ. И из Круга выйдет только один. Но он ещё об этом не знает… Пивз проносился сквозь стены, забывая даже ругаться. Как он мог терять время на такую глупость, когда впереди был БОЙ! И на радостях хотелось нагадить всем подряд. Когда он телепортировался через последнюю стену, то внезапно он понял, что попал. До этого Пивзу попадались исключительно одиночки. Недоучившиеся маглокровки, вознамерившиеся потягаться с духом! Если Пивз кого и презирал, то именно таких. Он не был жесток! Проигравшие не теряли души, хотя Пивз и мог её требовать. Он забирал нечто иное. Нечто, что ценилось им больше душ… Смерти маглокровок были не редкостью на заре его существования. А зачем им жить? Какой им в этом смысл? Правильно. Незачем. Неучи недостойны жизни! Так продолжалось много лет. Прекрасное время! А потом пришел Диппет и убрал половину книг по шаманству. Особо умные, кто мог рассчитать ритуал, могли вызвать его на бой. Но стало ещё легче: эти даже не знали, что им предстоит. А потом пришёл Дамблдор и убрал все остальное. Жизнь очень быстро поскучнела. А тут! Полноценный вызов. От нетерпения полтергейст даже забыл, в каком направлении он движется, и решил напугать недоумка, внезапно появившись перед ним. И только материализовавшись, он услышал: — Замкнуть круг! Внешний круг, состоящий из парней, достал мечи из ножен и встал караулом, лицом к центру. Студенты внутреннего, смешанного круга, держали в руках нечто, похожее на волшебные палочки. А через секунду в руках у них были посохи, расписанные рунами, каждый высотой по полтора метра. И на вершине каждого горел яркий огонь. — ЯЯЯЯяяяяяяааааааааааай! — пронзительно вереща, Пивз прыгнул в ближайший зазор между парнем и девушкой. Ощущение боли, давно ставшее чем-то эфемерным для полтергейста, внезапно дало о себе знать. Его будто окатило кипящим маслом. — ГОРЯЧОООО!!! Выпустите меняяяяя! Сжа-а-а-альте-е-е-есь! — Через Бой. Дух. И только так. Ярополка уже не было в Большом зале. Там осталось его тело, которое самостоятельно продолжало шептать загово’р, поддерживающий его в таком состоянии. Его дух находился выше этого. Выше людей и земли… Словно от толчка, Ярополк очнулся. Он лежал посреди широкой поляны, которую сплошным ковром усеивали цветы. Небо, озаряемое оранжевыми лучами заходящего солнца, было девственно чистым. Невдалеке шумела небольшая роща. В вечернем воздухе слышалось стрекотание кузнечиков. — И на это он потратил их души? За спиной парня появилась дымка, быстро сформировавшаяся в человека. Парень знал, что это настоящий облик духа. Подкорректированный, но настоящий. И парень позволил себе его рассмотреть. Вид противника и правда был интересным: остроносые лакированные туфли, классический костюм-тройка, толстая золотая цепочка от часов, что струилась по лацкану строгого пиджака. И черный цилиндр, настолько высокий, что Ярополку захотелось проверить — как он вообще держится? — Вы похожи на Авраама Линкольна. Полтергейст замер. Все его предыдущие «противники» либо замирали, боясь пошевелиться, либо, вопя, начинали убегать. А тут… — Что, рву шаблоны? Наглый пацан ещё и улыбался, явно не собираясь истерить. Улыбка сошла с его лица, и он пригвоздил противника инквизиторским взором: — Скольких ты убил? Чуть напрягшись, полтергейст, которого звали Пивзом, преобразовал реальность. С обычными обывателями хватило бы и парочки змей. Или бесконечно тянущегося оврага… Или взрыва поезда, на котором гибнут все родные… Словом, того, от чего хотелось бы очнуться, как от дурного сна. Как только желание уйти перевешивало всё остальное — полтергейст выигрывал. Но этот пацан был крепким и явно умелым шаманом. Учеником ещё. Но, набрав силу, он мог сравниться с Великими… А значит, побеждать надо быстро. Реальность поплыла. Ярополк закрыл глаза, чтобы не затошнило. Когда открыл, то оказался в… гостиной?.. В гостиной отцовского поместья. Он был одет в удобные джинсы и любимую футболку с Виктором Цоем, единственную в своем роде. Во дворе раздавалось ржание Игруна, его собственного коня. Лето, 1991 год. «Я буду убивать этого духа долго и мучительно», — решил про себя Туров, выходя в знакомые двери. Он знал, что его ждет. Его самый болезненный и самый счастливый разговор. Который поделил жизнь на до и после. Отец сидел в столовой, цедя кофе. Мама, в удобном домашнем платье, напоминая собой хрустальную фигурку, устроилась в кресле, перечитывая стихи Ахматовой. Поэзия была её страстью. Её жизнью. Но писать она так и не решилась. Не хотела расстраивать отца. — Сын! — заметив в дверях отпрыска, отец семейства, Туров Василевс Георгиевич, сделал приглашающий жест. — Ну, не мнись же! Обрадуй нас! У Ярополка свело челюсть. Даже сейчас, в этой блеклой проекции его собственных воспоминаний, отец был великолепен. И недаром дед Ярополка, которого он не застал живым, назвал так своего сына. По имени чудовищной змеи, убивающей взглядом. На негнущихся ногах парень приблизился к родителю. — Ну же, покажи то, чему ты смог научиться! — казалось, отец готов подпрыгивать на стуле от нетерпения. — Ну же, покажи мне, прошу! И тебе будет доступно все, о чем может только мечтать мальчишка твоего возраста! Ярополк сглотнул. Он понимал, что зловредный дух смог внушить ему эмоции, испытываемые им в тот день, но… — Я покажу тебе. В конюшне. — Пошли! … Он не мог управлять своим телом и действиями! «Неужели он стал так могуществен, что может подчинять противника? — лихорадочно соображал Ярополк. — Но, забирая души, духу невозможно так подчинять себе противников. Только если…» От пришедшего в голову предположения парень ужаснулся. «Я его не убью, — думал Туров, шагая за своим родителем, — и не буду пытать. Я вернусь с ним, держа его за глотку, и он расскажет все. Он покается. И только тогда я дам ему покой». Туров не лгал себе. То, что он придумал для наказания духа, было в тысячу раз страшнее всех пыток, вместе взятых. То, в чём несчастный будет признаваться, займёт минут десять максимум. Для духа пройдёт по меньшей мере вечность. — Ну, показывай! Ярополк вздрогнул. Занятый придумыванием достойной казни для полтергейста, он не заметил, как они дошли до конюшни. — Давай! Я в предвкушении! В стойлах стучали копытами лошади. Отец, сияя глазами, смотрел на сына. Из правого кармана штанов парень достал кремнии. Из левого — маленькую вязанку прутиков и связку каких-то трав. — Что ты?.. — не поняв приготовлений отпрыска, Василевс нахмурился. Парень лишь отмахнулся. — Ну, продолжай, сын, — отец ободряюще улыбнулся, заинтересованный этими непонятными действиями. «Он тогда назвал меня так в последний раз!» — хотелось закусить губу, кусая до крови. Чтобы боль физическая приглушила душевную. Но это было невозможно. Парень зажёг свой небольшой костерок, засыпал туда трав. — Духи предков! Взываю к вам! Отец, осознав, что делает сын, дернулся было остановить. Но поздно. — Потомок?! Небольшие прутики вспыхнули так, словно были лучшими сухими дровами. В огне появился силуэт мужчины. Одетый в широкий балахон, с седой окладистой бородой и широкими усами, окаймляющими рот, он был похож на деревенского попа. И сейчас он недоверчиво осматривал стоящего перед ним подростка. — Кто таков? — Приветствую тебя, великий предок! Взывает к тебе Ярополк, сын отца своего Василевса. Произнося эти слова, парень внутренне ужасался. Это до чего его довели тогда придирки и требования отца, что он попросил заступничества у Предков. А уж у этого предка… — Хммм… Моя кровь, — после недолгих раздумий огласил предок. — Чего надобно? — Отец мой, Василевс, требует, чтобы я анимагом стал, к чему я не способен… — Ах, это… — дух предка на секунду задумался, что-то вспоминая. — Доходили до меня такие вести. Позови-ка своего старика сюда! Василевс встал перед трепещущим огнем, очень стараясь казаться спокойным. По виску поползла капля пота. — Боишься, что ль? — прищурился предок. Василевс кивнул, немного расслабляясь. — Правильно делаешь! — громыхнул дух. — Дитя — самое дорогое, что у нас есть! А ты его мучаешь?! Щенок! Отец стоял, багровея ушами. Так его не отчитывали давным-давно. Да еще и на глазах у… наследника. Сыном его Василевс назвать уже не мог. — Отойди, позор моих седин! Подзови мальчонку! Хоть он что-то от Туровых сохранил, кроме гонора и наглости. Ярополк опасливо приблизился к огню, в котором висел его предок. Тот снова прищурился. — Ругаться будете? — неосознанно мальчик втянул голову в плечи. — Зачем? — усмехнулся дух. — Воспитывать. Молодец. Ярополк выпучил глаза. По рассказам учителя, Имрын-нкэя, духи предков не очень любили, когда их беспокоили. А уж тем более без нужды. — Этот обряд был создан, — предок прямо в огне уселся по-турецки. Мальчик поступил так же, — был создан, чтобы несправедливо обиженные могли попросить духов предков помочь. Да только справедливость-то у всех своя! Вот и недовольны духи бывают — он ухмыльнулся в усы, видимо, вспомнив что-то. И вновь стал серьезён. — Так. Вижу, поклясться заставил? — Заставил. — Магией? — Сутью. Дух поперхнулся. — Вон как… — протянул он. — Видимо, предполагал такой исход, да и подстраховался. А как клятва звучала? — «Клянусь, что овладею искусством магическим, которое вывело наш род на вершину, за что наш род боятся и уважают, не позднее, чем к тому возрасту, в котором все предки наши им овладели». — Хо-хо-хо-хо-хо! Ха-ха-ха-ха-ха! — утирая слезы, почтенный Предок, Основатель их Рода, лежал в огне, корчась от смеха. Едва успокоившись, кинул взгляд на насупившегося Василевса и снова впал в истерику. Ярополк же в непонимании ждал объяснения. — Кха! — предок смахнул последнюю слезу. — Это стадо баранов что, действительно так думало?! — Эммм… — Ясно, можешь не отвечать. Анимагия… Надо же. Вот как её теперь у вас кличут. В мое время это оборотничеством называли. — Но я думал… — Мы действительно были первыми оборотнями на Руси, мальчик. И оборачивались в здоровенных туров. Но то, что нас вывело на вершину… То, за что нас боялись и уважали… Было не оборотничество. Это шаманизм. — Что? — мальчику показалось, что он ослышался. — Какой шаманизм? — Самый настоящий, кутёнок, — дух явно наслаждался ошарашенным видом потомков. Обоих. Молодой был просто обрадован тем фактом, что он не юродивый, а старый осознавал крушение своих идеалов. Что было предку как бальзам на душу. — Ты же смог меня вызвать? Дети не способны на такое. У них обид воз и тележка, а наказывать — смысла нет. Да и зазорно. Но потомственный шаман — это другое. Его духи сразу слышат. Твое слово уже сейчас имеет вес. Будь аккуратен с этим, потомок. — А один ребёнок? — Ярополк поддался вперед. — Что один ребёнок? — Ну, проклятие одного ребёнка. Говорят, что из-за наших способностей семья не имеет больше одного ребенка. — Да. Только не из-за способностей. Это сделал я. — Зачем?! — возглас получился двойным. Отец и сын с возмущением смотрели на предка. — Оооох. А ты представь, кутёнок, что многочисленный и сильный род потомственных шаманов захочет прибрать власть. Что может начаться? Ярополк представил толпу духов, принужденных уничтожать собственные рода, и ему стало страшно. — Именно, — предок кивнул, подтверждая предположения мальчика. — И я это сделал. А один из твоих предков, помоложе, смог шаманизм сделать вторичным. Заменил его вполне обычным оборотничеством. Честь и хвала ему, только в хроники, дураку, записать надо было, чтобы потомки не путались. На некоторое время воцарилась тишина. Мальчик думал, Василевс, полностью выкинутый из разговора и чувствующий себя обиженным, хмурился в углу. А дух любовался. Мальчонка был хорош! Постоянные медитации для пробуждения внутреннего зверя вывели из спячки другую особенность рода. И пробудилась она в очень хорошем человеке… Наконец он решил прервать столь уютную тишину: — А насчёт того, когда тебе нужно будет овладеть мастерством… — предок хитро улыбнулся и прищурился. — Я сам, помнится, смог овладеть им в пятьдесят четыре… — Во сколько?! — Ярополк от удивления опрокинулся навзничь. — Да, и другие мои потомки получали мастерство, а, соответственно, овладевали способностями к пятидесяти годам. Плюс-минус пара лет… Тогда мы своих детей сами обучали. Не ленились. Времени больше уходило, но накрепко науку усваивали. Так что у тебя минимум лет двадцать есть. И не теряй их попусту! — дух опять громыхнул. Но мальчик не испугался, а часто-часто закивал головой, глядя на своего предка восхищенным взглядом. — Молодец. И пусть за тобой следует удача. Огонь коснулся головы мальчонки, и Ярополк ощутил тепло. То, что ощущаешь поутру в постели. Рано утром. Уют. Тепло. Защиту. — Так уж и быть, рискну. Будут у вас дети, начиная с тебя. Столько, сколько захотите. Признаю, сильно тогда я испугался этих сил. Но только сыновья. Знание и умение в роду остаться должно. А теперь прощай, и позови своего старика еще раз. Хочу еще кое-что ему сказать… Василевс подошел. По его виду мальчик понял, что отец готов ко всему. Смерть, не смерть — уже не важно. — Эк ты важный какой, — дух в огне покачал головой. — Ты не хмурься лучше, а запоминай. Мальчонку не трогай. Тебе с ним не тягаться теперь. По сути, он теперь старший в роду, — мужчина вскинул голову с едва заметным рыком. — Не рычи, дурак. Если попытаешься ему хоть какой вред принести — тут же поплатишься. Не проверяй. Ты хоть и моей крови, но воспитывать крапивой детей я ещё не разучился. Не тронь мальчонку. Не прощаясь, дух исчез. Огонь развеялся, оставляя на полу лишь обгоревшие палочки. Наступила тишина. — Ты мне больше не сын, — Василевс не повернулся, но парень знал, что сейчас на лице отца застыло выражение незамутненной ярости. — Ты останешься наследником. Но мне ты не сын. Дальше можешь жить, как хочешь. Вот и всё. Мужчина вышел из конюшни, оставляя сидевшего на земле мальчика в одиночестве. Два человека, связанные кровью. И бесконечно далекие… Реальность стремительно поплыла. Через мгновение Ярополк снова стоял посреди поляны. Правда, другой. Ни цветов, ни голубого неба, ни заката, ни рощи. Вокруг не было вообще ничего, кроме поляны, которая теперь больше походила на степь. — Аррррргххххх! Стоящий позади дух опирался на трость. Презентабельного костюма у него уже не было. Одетый в старое рванье, с редкой бороденкой и высокими залысинами, дух напоминал Турову спившегося бывшего интеллигента, вынужденного теперь бомжевать. От возникшей аллегории парня передернуло. Правда, чёрные маслянистые глазки и остроносая морда не вязались с образом, но, в общем… — Ну же, убей меня! — Обойдешься пока, — Ярополк змеино улыбнулся, сбрасывая с себя оцепенение. — Сначала расскажи мне…***
Дамблдор узнал произносимые катрены в первые же минуты. Всё же он был разносторонне развитым человеком. Но когда посреди двойного круга заморских студентов появился Пивз — удивленно захлопал глазами, как и все остальные. Правда, по другой причине. Подбежав к директору Соколовой, он горячо зашептал ей на ухо: — Что вы делаете?! Это очень опасно! С Пивзом пытались справиться многие! И хоть бы хны! Да и привыкли мы уже… — Привычки нужно иногда менять, мистер Дамблдор, — спокойно отозвалась Соколова, внимательно следя за студентами, чтобы не было ошибки. — Такой дух опасен для учеников сам по себе. С полтергейстом можно справиться, просто надо знать, КАК. В вашей стране, видимо, уже забыли. А моим ученикам ничего не угрожает. Как и всем присутствующим в зале. Двойной круг, шутка ли! — А тот мальчик, что в центре? — А он победит. Верьте мне. Я редко ошибаюсь. В этот момент Пивз, до этого застывший как истукан, снова ожил. Он кричал и вопил, изгибаясь, как от нестерпимой боли. Многие из студентов вскочили, не понимая, что происходит. Вой же все нарастал. Вдруг Пивз испарился. Визги и крики стихли. — Ч-ч-что это было? — Они что, умеют пытать духов?! — Зачем же они так с Пивзом-то? Недоумённые перешептывания становились все громче. Со стороны гриффиндорского стола уже послышался крики, что нужно выгнать захватчиков и изуверов. Вдруг парень, сидевший в середине двойного круга, очнулся. Чуть щурясь, он оглядел стоящих рядом и кивнул. — Готово. И разжал правую руку. Пивза в школе знали. Пивза в школе терпели. Его не любили. И все знали его шапочку с бубенчиками, галстук-бабочку. Знали его в лицо. То, что стояло сейчас посреди зала, не было похоже на Пивза. Высокий старик, с седым редким пробором и чахлой бородкой-клинышком. В обтрёпанных обносках, со старой клюкой в руках он вызывал жалость пополам с брезгливостью. Словом, производил он не лучшее впечатление. Смотря перед собой в одну точку, призрак заговорил ровным механическим голосом: — Меня звали Гайлс Уилшор. В девятьсот девяносто первом году меня, сквиба из рода Уилшоров, назначили главным шутом для детей королевских кровей. Маленькие монстры решили, что будет смешно меня вздернуть в саду на яблоне. Когда я умирал, то попросил возможности отомстить. Магия откликнулась на мой призыв и соединила меня с энергией, обитающей в этих стенах. И я стал Пивзом. Тем, кто сеет хаос. Первое время было весело. Я развлекался, как хотел, пугая надоедливых, ничего не слушающих жестоких монстров. И тогда меня попытались изгнать. Молодой парень нашёл в библиотеке несколько книг по мистике и шаманизму. И я в первый раз сразился с учеником. Я чуть не проиграл и мне пришлось бежать от него. И все последующие вызовы от него я избегал. Через сотню лет меня снова вызвали на бой. Это была молодая девчонка, магглорожденная, абсолютно неграмотная. Она захотела силу, о которой говорилось в книгах по шаманству. Но она была слаба. И я смог её победить. Я не стал забирать её душу. Это было бы слишком заметно, и профессоры бы меня развеяли. Я забрал её жизнь. Желание жизни. И неожиданно я понял, что стал сильнее. До конца учебного года девчонка дожила. В школу она не вернулась. Я не знаю, что с ней случилось. Дальше — больше. Я научился управлять своими силами. И постепенно смог привлечь детей, желающих силы. Окольными путями я указывал им на нужные для этого книги. В основном маглорожденные. Их бы не стали искать. И их было не жалко. Так продолжалось почти десять веков. Одну жизнь в десять лет. Иногда чуть чаще. Я не был жаден. Я полюбил комфорт. Чужой жизнью я смог украсить свой астрал. Армандо был первым, кто заметил закономерность смертей маглорожденных на каникулах. Он не смог ничего доказать, но убрал половину книг по оккультизму и шаманизму. Стало совсем просто. В отсутствие фундаментальных книг недоучки экспериментировали. И у них получалось. Я превысил свою норму в пять раз! Я отзывался на каждый вызов! Это было так просто — победить ребенка. Мне доставляло удовольствие смотреть, как они умирают. Дамблдор, злюка, полностью убрал эти книги из Хогвартса. И я потерял возможность получить вызов на бой. Это моя история. — Скольких ты убил, дух? — вопрос Соколовой холодным бичом щелкнул в тишине. Полтергейст замолчал. Говорить ему не хотелось. — Говори! — приказ Турова. — Бо-о-ольше ста-а-а! — призрак завыл, снова начиная корчиться от нестерпимых болей. В Большом Зале установилось потрясенное молчание. Узнать, что под боком проживал полтергейст, готовый съесть всех вокруг — дорогого стоило. Один из дурмстранговцев, кажется, благодарил магию за то, что отправился учиться не в Хогвартс. — Туров, — в голосе директора Святозара сквозило неприкрытое презрение к духу, висевшему в центре зала. — Я хочу, чтобы следующую вечность он раскаивался в своих поступках. Будь добр. — Сделаю, Алёна Ивановна… Кивнув ученику, Соколова обернулась к Дамблдору, стоящему безмолвной статуей у неё за спиной: — Вот чем опасны полтергейсты. Они ранят душу, коллега. Думаю, если мы перенесем открытие Турнира на завтра, это будет уместно? — Да, — казалось, директор Хогвартса постарел разом на десяток лет. — В свете открывшихся фактов… Да, уместно. Кивнув, директор Святозара пошла к выходу, куда уже потянулись её ученики. Последний, Ярополк, завершив пассы своим посохом над призраком, вышел из зала, не обращая внимания на призрака, который просто истаял.