Звон горечи

Тихий звук падающих капель раздавался в пустом зале. Но зал был не полностью пуст. В нем находилась девушка похожая на хрупкого олененка, которая сейчас спала. Ее худые плечи поднимались и опускались в такт дыханию. Во сне она трогательно поджимала коленки к груди. Ее неприкрытые лодыжки, звеневшие колокольчиками браслета, были темны, как и ее ноги. Она была вся изранена. На щеке выделялся небольшой ровный порез, а на руках расцветали синие цветы, все ноги были в ссадинах и ранках. Простое платье обрамляло ее стройную фигуру, когда-то снежно-белое, но сейчас больше напоминавшее грязную тряпку. Оно было все запачкано, то тут, то там проглядывались прорехи, отсутствовал один рукав, лента заменяющая пояс где-то давно потеряна, подол же был весь разорван и грязен, как будто его обладательница бежала сквозь кустарники. Назад были откинуты длинные волнистые черно-синие, цвета вороного крыла, волосы. Большие глаза были закрыты и трепетали длинные ресницы. Кожа ее была бела как первый снег. Но также в ледяном зале находились еще две тени. Одна довольно высокая тень говорила тихим твердым голосом, в котором явственно чувствовалось злость, раздражение и чуточку замешательства, другой тени на голову ниже предыдущей. Но если посмотреть с другой стороны, то можно было увидеть высокого парня лет двадцать пять на вид, его аккуратно уложенные волосы были чуть растрепаны с одной стороны. Одет он был в синий костюм, но пиджак лежал на полу рядом с его черными туфлями, галстук был чуть ослаблен. Весь его вид говорил о серьезном характере его хозяина, но в противовес ему на его руке звенели колокольчики, вплетенные в браслет из красной нити. Если спросить его об этом браслете, то вы получите, лишь ледяной взгляд с щепоткой злости. Он и сам не мог объяснить, почему носить этот затертый старый браслет, но выбросить его не мог, ведь, кажется, что он так важен. Второй же тенью оказывался человек, пол которого невозможно определить. Ведь тень была одета в белую рубашку, висящую на ней как на палке и простые черные штаны, на ее ногах были одеты тяжелые черные ботинки, руки же были скрыты черными перчатками. На лице была маска, она же была страной, ведь ты видишь ее лицо и одновременно не видишь. Волосы ее были криво обрезаны по плечи и имели кровавый цвет. Раскосые красные глаза парня сузились, а губы до этого недовольно поджатые, открылись, чтобы продолжить его гневную тираду: - Почему вы ее не убьёте? Она не такая, как мы. Она думает не так, как мы. Она не мечтает, о том, о чем мы. Она не говорит, как мы. Она не смотрит на вещи, как мы. Мы не понимаем ее. Она делает странные поступки. Она говорит о странных вещах. Она мечтает о странном. Она не как мы. Мы не понимаем ее. Она странная. Вторая тень вздохнула и посмотрела на собеседника. В ее взгляде были замешаны печаль и затаенная боль, но собеседник был так занят описанием гостьи, что не заметил ее взгляда. Бросив еще один взгляд в сторону девушки, которая пошевелив лодыжкой, издала тихий звон, огласивший зал. Она повернулась к парню, который в этот момент пытался взять под контроль эмоции, что хоть и с трудом ему почти удалось, и сказала: - Мой милый друг, вы сомневаетесь во мне? Хоть и недолго, но я занимаю пост по управлению этой страной. Все мои действия хорошо обдуманы и вычислены все последствия этих решений. Я понимаю все. Вы прав. Она не такая, как мы. Она не как мы. Она странная. Но вы упускаешь главное. Она другая и мир за пределами этой изолированной и спрятанной страны другой. Запомните,- в этот раз ее взгляд, направленный на парня был холодным и пронизывающим, властным.- Она не мы. И мы не она. Она не должна быть нами. И мы не должны быть ею. Она другая и мы другие. Она свободна. Она особенна. Она должна покинуть это проклятое место. Она не должна оставаться с нами. Такова наша расплата. Она не такая, как мы. Но мы не вправе убить ее. Она должна уйти и забыть нас. Ты не помнишь, но ты ведь понимаешь это, брат? Каждое ее слово будто проникало в сердце и громко раздавалось в этом старом, ледяном зале, но последние слова были сказаны обречено и тихо. Парень широко раскрыл глаза, как будто вдруг что-то понял, но затем снова успокоился. Как будто забыл свой шокирующий вывод, а другая тень лишь печально улыбнулась на это, ведь она понимала, что так и должно случиться. Она взмахнула рукой в сторону девушки, и раздался тихий звон. Как только отзвучали последние отзвуки ее голоса, девушка, до этого мирно спящая, проснулась. Она открыла разные глаза, один насыщенно темно-синий, как океан и второй ярко-красный, как кровь умирающего, и заговорила: - Ох, где это я? - обратилась она ко второй тени, первая же решила не поворачиваться и стоять спиной к говорившей. - Дитя, ты в моем доме. Ты упала и потеряла сознание. Но тебе нужно поспешить, ты опоздаешь на чаепитие. - Ой, вы правы, я и забыла про чаепитие. Мои сестра и брат будут ругать меня за опоздание. Спасибо вам, но мне нужно спешить,- сказав последние слова, она повернулась к выходу, она была так взволнована, что не заметила, в каком находится виде. При повороте ее волосы взлетели и показались ярко-алый пряди и звякнул браслет, сплетенный из синей и красной нити. Вслед же ей вторая тень снова взмахнула рукой и под раздавшийся звон ее внешний вид изменился на опрятный и изначальный, впрочем, торопящая гостья этого не заметила. Парень и тень смотрели вслед уходящей девушки, когда же она исчезла за поворотом, тень сняла маску. Под маской оказалось лицо только что ушедшей девушки лишь с одним отличием. Держа в руках изящную маску, он повернулся к красноглазому и, посмотрев на него глубокими синими глазами, с печалью сказал: - Теперь-то ты понимаешь, брат? Наша сестра должна быть счастлива. И она смирится, у нее есть он. - Понимаю, брат, - парень, поначалу удивившийся, успокоился и взглянул на него такими же печальными глазами, - Такова наша расплата. Нам нужно возвращаться. Парень, вновь одевший маску, сказала ему в ответ: - Вы правы, нам пора вернуться. - И все-таки ее нужно было убить. Тень лишь горько рассмеялся и, взлохматив волосы рукой, на запястье которой был повязан браслет с колокольчиками из синей нити, он пошел вслед за черноволосым. И лишь звук падающих капель остался в этом отчужденном и холодном зале.