И ему понравилось то, как она сказала его имя

      Вечер медленно тянулся над лесом, прогоняя солнечные лучи, освещающие из последних сил верхушки вечнозелёных пихт, соседствующие с то там, то тут мелькающим буком, пока могущественные широкие дубы возвышаются среди сородичей, роняя уже пожелтевшую листву. Пока еще температура не опустилась, мелкое зверьё пробегает по чуть влажной почве, запасаясь едой к предстоящей зиме. Темнеющее небо озаряется теперь уже светом звёзд, едва проглядывающих сквозь облака, что волочатся вслед неутомимому ветру. Но вот тучи сгущаются, где-то вдалеке мелькает ярко-белая струна, а после разносится сотрясающий всея гром. Мгновение спустя — тишина, ещё мгновение и на лес обрушиваются капли неутомимого ливня, сменяющегося грозой, пусть и спокойной, но ощутимой. Раскаты грома время от времени проносятся меж деревьев, распугивая грызунов и ночных охотников, а капли неутомимо тарабанят по листьям, коре, земле, крыше…       В особняке стоит тишина, нарушаемая голосами из гостиной, где, размеренно попивая горячий чай, отдающий ароматом трав, сидят двое. Девушка, обжигаясь, усердно пытается остудить горячую жидкость, пока в кресле, подперев голову рукой, за ней наблюдает мужчина, слегка приподняв бровь и почти не сдерживая легкую усмешку на губах. Его забавляет сосредоточенное лицо маленькой собеседницы, чем-то отдаленно напоминающей погоду за окном. Кудрявые черные волосы, едва достающие до плеч, как огромная туча нависает над темным лицом, на котором двумя яркими голубыми звездами горят глаза, а за более мелкие отвечают чуть различимые веснушки. Ловя себя на мысли, что их-то он и пытается разглядеть в полумраке помещения, владелец дома качает головой, отводя взгляд к окну. Но задуматься о чём-нибудь другом не вышло — звонкий голосок, будто колокольчик, заставляет обратить своё внимание вновь на гостью, уже ставшей полноправной владелицей особняка, пусть негласно, но ощутимо как и для его жителей, так и для соседей. — Уно, а вот ты…       И снова начинает диалог с вопроса, на который даже не будет ждать ответа. Иногда кажется, что он может предугадать каждую её фразу наперед (даже не беря во внимание свои способности к буквальному чтению мыслей юной непоседы), но она всё время умудряется застать его врасплох. То ли отвлекаясь на какие-то мелочи, то ли просто не желая слушать, пока вопрос не будет озвучен, Лайвил каждый раз позволяет поставить себя перед размышлениями, наиграно-театрально вскидывая брови, пока в глазах мелькает легкая, беззлобная насмешка. Всё же, он не может отрицать, что её детская серьёзность выглядит умилительно, когда, наполнив легкие воздухом, она выпаливает свой вопрос, чуть краснея, будто надеясь, что он не заметит этого из-за темной, как горький шоколад, кожи. Какая жалкая надежда — он заметил это ещё с первых их диалогов, но подыгрывать малышке кажется более интересным, нежели отмечать факты просто так. В конце концов, ловя его взгляд, она смущается лишь сильнее, так и норовя закрыть лицо руками и спрятаться. Однако, отвлекаясь от размышлений из-за внимательного взгляда, устремленного на него, мужчина пытается вспомнить озвученный вопрос, который прослушал. — Что за глупый вопрос, принцесса?       Отхлебнув чая, он цокает языком, будто ругая свою собеседницу. Пристыженная таким жестом, она смущенно прячет взгляд в чашку, задрожавшую у неё в руках. Будто и не наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, Лайвил следит краем глаза за тем, как меняется оттенок едва заметного румянца, удовлетворенно хмыкая, будто выжидая этого, чтобы продолжить свой ответ. — И всё же… почему тебя это так внезапно заинтересовало? — Ты ещё не ответил!       Ведёт себя, как малое дитя. Но, может быть, она им и является? Эта мысль уже скоро обретет форму неопровержимого факта, но ему никогда не надоест мысленно повторять её из раза в раз. А, возможно, он заразился забывчивостью Паннам и теперь уже сам не запоминает, мелькало ли подобное уже в его голове или нет. — Ну… Да, я целовался. Даже не один раз. — По-настоящему? Прямо как в книгах?       Опять лёгкая усмешка, уже больше похожая на снисходительную улыбку, нежели насмешку. Под взглядом наивных детских глаз так и хочется расслабиться, прислушиваясь к стуку капель за окном, но пока собеседник лишь делает пару глотков обжигающе-успокаивающей жидкости, отдающей приятным запахом леса. — Ну, как в книгах никто не целуется, милочка. Неужто сама ни разу никого не целовала?       Попав прямо в точку, Лайвил удовлетворенно ухмыльнулся, сощурив глаза. Во взгляде девушки сразу промелькнул испуг, пока она вжалась в спинку дивана, не зная, куда себя деть от стыда. Да за что ей может быть стыдно? Подумаешь, не целовалась ни разу… Но когда он произносит это с подобной интонацией, о, эта интонация явно готовит к порции колких, точных, саркастичных шуток. — Подумаешь… Не отходи от темы! Так какого это? — Значит, не целовалась. Что ж, это похоже на…       А на что это похоже? Кажется, будто это было так давно-давно, еще в юношестве, когда пылкая молодость играла в голове, заставляя принимать вызовы дяди. Хороший был человек, умел доходчиво объяснить, аж сейчас спина болит. Так кто же был первый? Может быть… образ давно расплылся, а память урывками хватается за воспоминания, которые разлетелись, будто листы бумаги. Лайвил откидывается на спинку кресла, задумчиво кивнув куда-то собственным мыслям. Может, вспомнить из ближайшего? Ах, Менули, ну как же можно было упустить эту мерзавку… — Это похоже на…       Нет, всё же не то. Не хочется описывать все те чувства, что мужчина испытывал с этой противной ведьмой. А ведь вопрос действительно заставил его задуматься, не осознавая этого. Долгим взглядом посмотрев на девушку, он внезапно озарился идеей, довольно интригующей и кажущейся довольно интересным разнообразием в этот вечер… -…почему бы тебе самой не попробовать? Вижу же, что ни разу не пробовала. Хочешь научиться?       Теперь в тупик пора ставить настырную мелочь, которая побагровела, растерянно бегая взглядом из стороны в сторону. Уже ожидая привычное «придурок», Лайвил откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза и поднося чашку к губам… — Хочу!       Ответ заставил его раскрыть глаза, с удивлением посмотрев на Кэйтли, которая, жмурясь и сводя брови домиком, отставила чашку на столик, сильнее прижимая к себе плед. Заинтересованный подобным решением, её собеседник медленно отставляет чашку туда же, задумчиво оглядывая это юное невинное создание, явно не знающего мира. Какая же заманчивая перспектива, право слово… — А не боишься? — Не боюсь!       Кажется, будто это стало тем самым толчком, заставляющим Лайвила подняться с его места, усаживаясь подле девчонки, смущенно сдвинувшейся слегка в сторону, чтобы освободить ему место, а после испуганно пискнув, когда её притянули обратно, отодвигая плед и оголяя облаченное в легкую футболку и штанишки тельце, заставляя холод помещения пробежаться мурашками по коже. Недовольно надув губы, она подняла взгляд своих больших глаз на осмелившегося потревожить её покой, однако тут же застыла, нервно сжимая губы, отчего они теперь кажутся маленьким пухлым бантиком, не то что тонкая линия на довольном, как у кота, лице её будущего учителя. — Хорошо. Для начала мне нужно узнать, что ты сама можешь. Целуй.       Он специально сделал настолько не заинтересованную и равнодушную интонацию, насколько позволяло его самообладание, явно усиленно удерживая смешки и колкие замечания в сторону глупой смущенности на лице девушки. — Ну же, я не кусаюсь, принцесса. Или всё-таки струсила? — Никогда!       Кэйтли глубоко вздохнула и, оперевшись своими маленькими, будто кукольными, ладошками об его колени, прижалась к чужим губам, не размыкая своих. Слегка дрожа и нервно сжимая ткань чужих брюк, она не смогла держаться дольше пары секунд, тут же отстраняясь и прикрывая щеки, предательски пылающие темно-красным. Ожидая насмешек или колкого комментария, малышка зажмурилась сильнее. Однако голос Лайвила прозвучал вполне спокойно и, кажется, даже мягко. — В целом, для первого раза не самый плохой результат. Но целуешься ты прямо как девственница.       Сначала не придав своим словам особого значения, мужчина довольно сильно удивился, когда на него посмотрели с огромным вопросом. Лишь спустя пару секунд до него дошло осознание, а с губ слетел смех, пусть и ненадолго. — Боже… Ты ещё такое дитя.       Снисходительно потрепав девушку по волосам, запушившимися в ответ, он отодвинулся от неё, подпирая голову рукой и опираясь об подлокотник. Однако неугомонная малышка сама подползла к нему ближе, упираясь руками в его колени. — Эй, а что это значит? — Что значит что, принцесса? — «Девственница»?       Теперь ему сложно было удержать смех, смотря в голубые глаза, невинно хлопающие ресницами, будто она сейчас спросила какую-то великую тайну, о которой никто, кроме самого Лайвила, не знает. Иногда ему надоедало подобное, но сейчас это лишь разжигало интерес прощупать почву, узнать получше это маленькое загадочное существо, как снег свалившееся ему на голову, не имея представлений о том, как устроен мир и люди. Как она вообще выжила, такая маленькая и беззащитная? Совсем ребёнок… Сколько раз он это ещё повторит сам себе, лишь бы не признавать, как мило и вызывающе выглядит этот ребенок во взрослом теле? Так и манит сломать неокрепший разум, уничтожить всю волю и подчинить себе, лишь для забавы. Но почему он этого не делает? Скучно? А ведь раньше веселило… Почему хочется сделать это медленно и мучительно, но при этом проникаясь нежностью к подобному хрупкому существу? В голове столько вопросов, а ответов ему не найти, как бы не пытался. А ведь она действительно такая невинная… наивная… чистая… — Уно! Ты меня игнорировать пытаешься? Да не смейся!       Раздраженно фыркнув, девчонка кинула в него пледом, обиженно скрещивая руки на груди. Поймав несчастный плед, мужчина задумчиво осмотрел её, после притягивая ближе к себе за талию, так аккуратно, как только мог, но вполне настойчиво. — Я вовсе не смеюсь, принцесса. В любом случае, как я и говорил, неплохо для первого раза. Но вот настоящий поцелуй…       Не успев возмутиться, когда её притянулись за подбородок, Кейт застыла, чувствуя чужие губы, настойчиво впивающиеся и, будто никакой преграды и не было, утягивая девушку, пока чужие пальцы слегка сжались на её затылке, наматывая кудрявые локоны и притягивая к себе такое же хрупкое, как и фарфор, тельце. Крепкая рука прошлась по её боку, слегка приподняв футболку, пока в глаза, наполненные испугом, внимательно смотрели два таких же голубых огонька, в которых горел интерес и что-то более глубокое, задумчивое и разгорающееся с каждой секундой. Будто завороженная, Паннам опустила плечи, полностью расслабляясь в чужой хватке и неумело пытаясь ответить на поцелуй, насколько у неё выходит. Вскоре воздуха начинает не хватать, и Лайвил спокойно отстраняется, всё ещё держа её близко к себе. — Вот так. У тебя неплохо получается быть в роли маленькой неумехи.       Не зная почему, он осёкся, слегка пристыдившись собственных слов, когда на него посмотрели с такой глубокой горечью, с которой ещё ни разу не смотрели эти два жизнерадостных огонька. Сразу же пытаясь исправиться, ведомый чем-то изнутри, он добавил, придавая словам более нежный оттенок: — Хотя, может, даже лучше. Наверное, надо ещё раз попробовать.       И он снова притянул её к себе, ожидая недовольства, но вместо этого удивившись, когда к нему прильнули в ответ, прикрывая глаза и слегка склоняя голову, будто пытаясь повторять за Лайвилом. Рука невольно опустилась ниже, касаясь выглядывающей из-под футболки кожи, горячей и нежной, как и вся девушка перед ним. Вздрогнув, когда холодные пальцы пробежались вверх по боку, Кэйтли тихо издала стон, одурманивающий рассудок мужчины. Желая услышать его снова, он слегка приподнял футболку уже второй рукой, также проводя по другому боку. Конечно, не удерживаемая более, малышка разорвала поцелуй, едва удерживаясь, чтобы не упасть на диван, и упирающаяся в него руками. — Уно…       Почему ему так неприятно слышать это глупое прозвище из её уст? — Эск, принцесса. Я Эск.       Лайвил навис над ней, смотря голодным взглядом на красную от стыда Паннам, которая извивается от его прикосновений, будто змея, пытаясь спрятать лицо в волосах, отчего становится еще милее и невиннее, делая желание, поднимающееся по всему телу теплой волной, ещё сильнее. — Эск…       И ему понравилось то, как она сказала его имя. Почему-то захотелось сорвать этот хрупкий и робкий цветок, сохранить его у себя, никому не показывая и единолично любуясь этим беспомощным и бесполезным ребёнком, который не может постоять за себя. Она слишком любит ввязываться в неприятности, а самой главной неприятностью для неё является владелец этого особняка, по чьей крыше сейчас стучат капли дождя, словно в загадочной мелодии отбивая ритм грозы, бушующей за окном. Очередной раскат грома был встречен испуганным вздрогом малышки, отчего Лайвил рассмеялся, прижимаясь к её шее и обдавая горячим дыханием нежную кожу. — Почему ты боишься такого пустяка, как эта гроза, принцесса? Почему ты не боишься меня, к примеру? Что тебе сделает этот глупый ливень, м?       Он не ожидал её ответа, наблюдая за тем, как она извивается, медленно лишаясь одежды, вжимаясь горячей кожей в холодный диван. Эск не собирался отвлекать руки от интересного исследования тела девушки, а потому довольно нетерпеливо стягивал ткань телепатией, щурясь и пытаясь поймать каждое движение, каждый вдох и выдох своей маленькой жертвы. Как же она будет смотреть на него после этого? Снова назовет этим противным словом «друг», заставляющим презрительно фыркать и закатывать глаза? Нет, он определенно не друг ей, далеко не друг. Почему же ты, Кейт, не хочешь замечать этого? — Не думал, что когда-то придётся учить такую малышку таким обыденным вещам… Но не волнуйся, я обязательно объясню тебе всё…       Ему нравилось заполнять тишину, пока пальцы дразнили податливое тело, выжимая стон за стоном. А вот что ему не нравилось, так это то, как она сдерживала их, закрывая руками рот или кусая губы до крови. Почему же она сама себя ранит, если он ей этого не разрешал? Небрежно завёл её руки над головой, легко впиваясь жадным поцелуем и вжимая девчонку всем телом, заставляя дрожать от холода. На несколько мгновений отстранившись, Лайвил неудовлетворенно цокнул языком, распрямляя плед и укладывая на него Кейт. Ещё заболеет, а потом от неудачника выслушивать… — Эск… — Да, принцесса?       От мыслей отвлек тихий голосок, нежно ласкающий слух своими дрожащими нотками, в которых не было испуга, который сейчас бы испортил всё настроение. Мужчина поднял взгляд на жалобное лицо, залитое румянцем, и невольно усмехнулся своей работе. — Что мы делаем? — Ох, принцесса, это называется «прелюдия». Ну совсем малое дитя, я ещё удивлён, как ты с Хардин вообще общаешься…       Тишину особняка нарушали жалобные стоны, пока за окнами барабанил дождь, прикрывая его завесой от всего окружающего мира. Деревья содрогались под гнетом ветра, пока где-то в глубинах семейного поместья содрогался диван, но уже совсем по другим причинам…

И, всё же, ему понравилось то, как она кричала его имя.