ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ДО
«Ох, расстояние между нами лишь увеличивается, и добраться до тебя становится всё сложнее, как бы сильно я не пытался.»
Не важно, как сильно он пытается найти в толпе то, на чём можно задержать взгляд… но Гарри сложно устоять магнетизму, который снова и снова приковывает его взгляд к Луи на другом конце сцены. Тепло софитов и направленные в его сторону глаза фанатов не могут заставить Гарри отвести взгляд от парня в рваных джинсах и чёрной футболке. Это всё из-за песни, думается ему. Несколько лет он пел только для Луи. Но сейчас вместо тайных переглядываний, лёгкой улыбки на губах и обещаний в глазах Луи безразлично смотрит вперёд на фанатов, отчего Гарри чувствует сильный удар по груди. Хоть ночи и сменяют друг друга, нас они не в силах изменить. Видимо, всё-таки в силах… именно это они и сделали. И всё же Гарри по сей день продолжает петь парню, который даже не признаёт его существования на сцене. Гарри точно не знает, когда их отношения, которые возникли между ними ещё на Х-факторе много лет назад, начали рушиться. Не было ни одного грандиозного события, которое как-то повлияло на это: ни ссоры, ни драки, о которых обычно любит писать типичное издательство сплетен. Нет, их разрыв произошёл более искусным способом, управляемым ни кем иными, как менеджерами. В один день они лучшие друзья — даже больше, чем друзья, хоть сейчас это и похоже на отдалённое воспоминание, которое Гарри словно сам придумал у себя в голове. А в другой — незнакомцы, что неловко пытаются избегать друг друга на публике. Между ними возник клин, который ещё сильнее укоренился, стоило найти под ногами почву. Появилась Элеанор, в которую Луи должен был по уши влюбиться, хоть и продолжал смотреть на Гарри тем взглядом и держать его за руку, пока никто не видел. И когда фанатам стало этого не достаточно, появилась Тейлор. Было такое же ощущение, когда олень видит на дороге фары машины: Гарри знал, что это придёт, ослепительно ярко и страшно, но всё произошло так быстро, что парень просто не успел взять себя в руки и убежать в безопасное место. Стоя сейчас на сцене, Гарри знает, что Луи чувствует на себе взгляд зелёных глаз. Понимает, как отчаянно Гарри продолжает цепляться за единственную версию Луи, которую может получить — певца, что стоит перед толпой фанатов со сведенными за спину руками, сжатыми губами и твёрдым выражением лица. Это всё, что у Гарри есть. Больше он не имеет права видеть сонного Луи в худи и тапочках или весёлого Луи с широкой улыбкой, бегающего куда-то или от кого-то за кулисами. Возможно, если Гарри посчастливится, то Луи поприветствует его в студии или как-то прокомментирует его работу. Дни долгих разговоров, смеха до боли в животе и нежных прикосновений давно ушли в забвение. Так давно, что иногда Гарри сидит и думает: «У меня действительно однажды в жизни было что-то такое особенное?» Но если Луи и знает, что Гарри смотрит на него всю песню, то хорошо это скрывает. Весь концерт он игнорирует кудрявого — поправка — весь тур. И это едва ли не самый веселый тур за существование их карьеры. Уход Зейна решился за несколько дней, в то время как их разрыв продолжался несколько месяцев (лет, если быть честным). То, что Зейн хочет уйти, мальчики поняли задолго до его объявления: это было заметно в каждом концерте, в каждом интервью, в каждой репетиции. Но даже несмотря на все эти предупреждения, никто из них не был готов к реальности. Поскольку одно дело — это слушать, как твой одногруппник говорит о том, что больше не хочет с тобой работать, и совсем другое — это стоять перед тысячной толпой фанатов без него. В четвёрке они играли лишь третий концерт, но Гарри уже скучал по старым денькам. Шоу проходит в дымке песен и людей, которые отчаянно хотят показать брошенной группе свою поддержку. Гарри пытается дарить фанатам свой привычный шарм, танцуя по всей сцене и дразня толпу. Но всё это кажется немного утомительным, словно весь концерт Гарри несёт на своих плечах невидимый груз. И дело, на самом деле, не в Зейне, а в том, как остальные парни справляются с его уходом. Лиам настроен продолжать шоу (в буквальном смысле), Найл выглядит таким же, каким был раньше (фанаты просто не знают его и из-за этого не видят боль в глазах, которую, конечно, сразу увидел Гарри). И Луи… что ж. Он и раньше игнорировал Гарри, но после ухода Зейна это только ухудшилось. Видимо, Зейн был для Луи самым близким из всех. Гарри рад, что это последний концерт тура перед большим перерывом. Им всем нужно немного отдохнуть, и впервые за долгое время Гарри по-настоящему не может дождаться, когда уже этот вечер закончится, чтобы он смог собрать вещи и уехать домой. Он обожает выступать, любит чувство адреналина в крови, крик толпы, эхо стадиона. Но сегодня он правда очень устал. Он ненавидит быть неблагодарным, ведь за столько лет он воспользовался всеми возможностями, что ему предлагали, но сегодня он не будет отрицать того, что хочет взять свои вещи и просто убежать, хоть это и продлится всего лишь два месяца. Обычно он оставался в городе ещё на пару дней, чтобы, будучи полноценным туристом, посмотреть страну, в которую приехал. Группе редко выдаётся свободная минутка, чтобы посмотреть достопримечательности неизвестного города. Если они не выступают, то репетируют или отсыпаются. И именно это Гарри бы и сделал — надел бы капюшон, солнцезащитные очки, и в течение сорока восьми часов прошёл бы каждый метр Дубая — но оказывается, что основное время этих двух дней Гарри проводит в кровати. Лиам собирается вернуться в Лондон на пару дней, чтобы повидаться со своей семьёй, а Найл говорит что-то о футбольном матче, который Гарри пропускает мимо ушей. Спрашивать у Луи, чем тот будет заниматься перед началом записи альбома, Гарри не очень хочется, поскольку последует привычный автоматический ответ «буду отдыхать с ребятами», произнесённый с задорной интонацией. Никто не упоминает Зейна — по крайней мере, между собой. У Гарри проносится в голове быстрая мысль, что сейчас делает их бывший одногруппник, но потом он решает, что знать этого не хочет. До аэропорта Гарри добирается на автопилоте. За окном мелькают пейзажи, которые парень забывает в ту же секунду, как видит. Он так устал, что засыпает где-то на полпути их увлекательного путешествия. Насколько ему известно, он последний из группы, кто так поздно направляется домой, поскольку свободное время в Дубае он провёл в номере отеля за просмотром Друзей. Минуя толпу папарацци, что выстроились у турникетов, машина привозит его прямо к стоянке аэропорта, где его уже ждёт частный самолёт. Гарри не понимает, как фотографы всегда знают, где он находится, но сейчас он рад, что ему не пришлось с ними столкнуться. Одет он максимально просто: серая толстовка и джинсы; солнцезащитные очки, что скрывают его мешки под глазами; длинные волосы собраны в пучок. Вокруг стоят охранники в желтых жилетах, в которых отражается раннее утреннее солнце. Один мужчина берёт у Гарри сумки, а другой неловко стоит рядом, ожидая, когда парень поднимется по трапу. Гарри кратко ему кивает и поднимается по лестнице. И, возможно, это прозвучит глупо — даже клишировано — но то, что он видит перед собой в самолёте, похоже на мираж. Потому что он должен был лететь один. Потому что каждый из них пытался предотвратить подобное. Потому что он несколько лет не летал с Луи в одном самолёте, но парень сейчас сидит перед ним. Гарри мнётся в проходе, словно увидел что-то интимное и личное. Луи поднимает взгляд со своего телефона, отражая удивлённое выражение лица парня. Гарри закрепляет солнцезащитные очки в волосах на голове, думая, что, возможно, это был просто облик на стёклах, пока Луи смотрит на него в ответ, сомневаясь, нужно ли здороваться. Это самые неловкие пять секунд в жизни Гарри. — Что он здесь делает? — тихо спрашивает Гарри у стюардессы, отвернувшись от Луи, который сидит достаточно далеко, чтобы услышать. Девушка поджимает губы, смотря с фамильярностью сначала на Луи, затем на Гарри. Должно быть, это какое-то недоразумение, предполагает Гарри. Менеджеры ни за что бы этого не допустили, особенно когда по прибытию их ждут папарацци, готовые заснять каждый их шаг. — Простите? — вежливо переспрашивает девушка, явно не понимая, что происходит. В конце концов, она всего лишь стюардесса. Откуда она может знать об их с Луи отношениях? Тем более знать здесь нечего. — Нам нельзя летать вместе, — объясняет он спокойным голосом, пытаясь не устраивать скандал, — просто узнайте у нашего менеджера, — последнюю часть он добавляет с холодом и горькостью в голосе. Гарри не может вспомнить последний раз, когда он мог находиться в компании Луи, перед этим не спросив разрешения у бизнесмена в костюме. Он уже надеется, что это действительно просто какая-то ошибка — глупая, ужасная ошибка — чтобы ему не пришлось в конечном итоге проводить с Луи столько времени наедине. Стюардесса с недоумением оглядывается на Гарри, её глаза бегают с одного парня на другого, и, почувствовав напряжение — хотя, может быть, она просто не знает ответа — она просит его подождать и уходит, чтобы найти кого-то более высокопоставленного. Гарри проходит внутрь самолёта, бросая сумку с плеча на ближайшее кресло. Помещение небольшое, но просторное — с удобными большими креслами, рассчитанными человек на десять. Привычный для Гарри частный самолёт, на котором он постоянно летает; только вот в этот раз тишина и пустота увеличилась присутствием Луи. Оба из них молчат — то ли потому, что нечего сказать, пока они не получат ответ на вопрос «что происходит?», то ли потому, что нет смысла на пустые неловкие разговоры. Когда стюардесса возвращается к ним в салон, выражение её лица полно замешательства. — Не совсем понятно, что здесь произошло. Вы не против лететь в одном самолёте? — у неё явный акцент, и всё же Гарри это не отвлекает. Он поворачивается лицом к Луи, который неуклюже пытается собрать свои вещи. — Я подожду другого рейса, — мягко предлагает Луи, разрушая тишину между ними. Но прежде, чем он что-либо добавляет, Гарри чрезмерно быстро вертит головой. — Не будь идиотом, — он небрежно поднимает руку вверх, показывая этим Луи, чтобы тот положил свои вещи, где они до этого лежали. Затем он поворачивается к стюардессе и улыбается ей, надеясь, что у неё всё будет хорошо, ведь она всего лишь выполняла свою работу. — Мы справимся, спасибо Вам. Когда они снова остаются одни, Гарри как можно медленнее разбирается со своей сумкой, чтобы избежать какого-либо разговора. У него есть секунда, чтобы решить, куда сесть — рядом с Луи или в другой части самолёта — и выбирает место у окна с другой стороны от парня. Между ними есть пространство, плюс он сел не так уж далеко, чтобы его жест мог показаться недружелюбным. — Завтра об этом будет написано во всех газетах, — говорит Луи, нервно усмехаясь. Гарри не нужно уточнять, о чём идёт речь, он и так всё понимает. Их не видели вместе за пределами стадиона или здания интервью столько, сколько кудрявый себя помнит. Гарри поднимает взгляд, перенося свои вещи на сиденье рядом, и легко смеётся. Смех звучит вынуждено и неестественно, но это лучше, чем тишина. — Думаешь, этим займётся The Sun? — непринуждённо спрашивает Гарри. Они знакомы со слухами, за столько лет о них было написано слишком много ложных статей. — О да, — уверенно и даже с озорством отвечает Луи. — Саймон ни за что мимо этого не пройдёт. На этот раз Гарри не приходится притворяться, хриплый смешок сам слетает с его губ. Луи всегда умел рассмешить его одним лишь тоном в голосе и яркими голубыми глазами. И, честно признаться, Гарри удивлён тем, что это не изменилось. Однако смех быстро проходит, и вновь приходит тишина. У них был момент, оттенок того, что было у них раньше, и сейчас они вернулись в реальность. Словно они резко вспомнили, кем приходятся друг другу — и кем именно, Гарри точно не знает. Он не понимает, как они могут проводить время вместе, выступать на одной сцене и почти зависеть друг от друга, но в конечном итоге всё равно быть ими: незнакомцами.***
Гарри не знает, как вести себя с Луи наедине. Если он будет честен с собой, то скажет, что вся сложившаяся ситуация вызывает у него тошноту. Они летят уже четыре часа, и вместо того, чтобы о чём-то поговорить, пусть и не важном, их окутало неловкое молчание. Луи сидит в кресле, поджав ноги под себя, кроссовки Адидас впиваются в дорогую обивку сиденья. То он играет в телефоне, то роется в своей сумке, то слушает музыку. Гарри ничем не отличается: нацепив очки на глаза, он не отводит взгляда от бесконечных облаков и маленьких городов за окном. Оба заняты собой, отвернувшись друг от друга и поднимая глаза, лишь когда приходит стюардесса с напитками и стандартными закусками. Впереди ещё двенадцать часов. Замечательно. Гарри на мгновение даёт волю своему воображению и думает о том, как бы сложился этот перелёт, если бы он происходил не сейчас, а пару лет назад. Будучи молодым, Гарри только и мечтал, чтобы остаться с Луи наедине. Они могли бы развлекаться часами, так и не устав друг от друга. Играли бы в игры, дразнили друг друга, смеялись до боли в животе и щеках. И, возможно… лишь возможно, разделили бы один из тех моментов, которые тихонько расцветали в их жизни, когда мальчики начали жить вместе. Те моменты, от которых у Гарри быстрее билось сердце, глаза находили голубые глаза напротив, щёки краснели, а пальцы переплетались в том жесте, который никак нельзя было рассматривать дружеским. Но это было тогда, сейчас же всё непоправимо изменилось. Мальчики, которые были лучшими друзьями и стали неразлучны с самого первого дня их встречи, сейчас не могли удержать разговор дольше двух минут. С этой мыслью Гарри достаёт из кармана телефон и, подключившись к беспроводному интернету в самолёте, пишет Найлу сообщение. Каким-то образом он чувствует, что именно ирландец остановит тревогу в его животе. Гарри не знает, как объяснить в одном сообщении, что кто-то допустил ошибку, и теперь они с Луи летят в полной тишине в одном самолёте, и не три часа, как обычно, а целых шестнадцать. А также он не хочет упоминать чувство меланхолии в груди, стоит Гарри бросить взгляд на Луи, который словно находится на другом континенте мира, несмотря на то что сидит через проход от него. Гарри не знает, в каком часовом поясе находится Найл, он может отсыпаться после тяжелых трудовых дней, а может уже и развлекаться, играя где-то в гольф. Но Гарри везёт, потому что спустя пару минут на его телефон приходит ответ от ирландца.Мы говорим об одном Томмо? Если да, то он весь твой, друг!
Гарри приходится сдержать себя, чтобы громко не вздохнуть, он поджимает губы и хмурит брови. Кажется, позитивней Найла в жизни кудрявого больше никого нет. Найл никогда не был восприимчивым, но он знает, что между Гарри и Луи всегда были немного иного рода отношения. Если даже люди вокруг заметили их взгляды и прикосновения, то мальчики в группе должны были быть слепыми, чтобы всего этого не увидеть. Гарри никогда не любил об этом говорить: ни тогда, ни сейчас. Поэтому Найлу лишь оставалось собирать пазл всей картины, основываясь на предположениях и догадках. И хоть он редко вникал в то, что происходит вокруг, у него было своё мнение на этот счёт.Найл, всё не так просто.
Гарри хмуро смотрит на свой ответ, затем засовывает телефон обратно в карман как раз в то время, когда заходит стюардесса с тележкой еды. Видимо, в мире сейчас где-то обед, хоть небо за окном и окрашено утренним сиянием. Видно лишь солнце далеко в облаках, которое освещает ярко-голубую и пыльную землю внизу. Хотелось бы Гарри, чтобы сейчас была ночь, и он спокойно мог лечь спать, проигнорировав угнетающую проблему. Телефон вибрирует в кармане. Это ответил Найл, но Гарри решает оставить его мудрый совет на потом. Вместо этого он берёт в руки меню, которое ему протянула блондинка, и замечает уголком глаза, что Луи делает то же самое. Всё в меню выглядит эстетическим и дорогим, даже самая маленькая порция канапе. Но он поп-звезда, и всё это, конечно, включено в его ценник поп-звезды. Поэтому прежде, чем он вернётся домой к своей скудной жизни, он закажет самый богатый обед в меню.Гарри!!! Поговори с парнем!
Гарри даже не думает отвечать Найлу, кидая телефон на сиденье рядом и смотря в окно. Совсем вскоре приносят еду, и салон заполняется аппетитным запахом. Стюардесса подходит к ним по очереди, отчего парням не остаётся выхода, как признать присутствие друг друга. Их взгляды пересекаются, но это происходит не дольше секунды, поэтому это не считается. Поднос слишком роскошен для блюд в самолёте, но Гарри слишком много раз летал на личных самолётах и хорошо знает, что такое экстравагантность. — Ерунда какая-то, да? — комментирует Луи спустя пару минут того, как они приступили к трапезе. Гарри, продолжая жевать, поднимает взгляд на своего компаньона. Он видит на губах Луи улыбку и понимает, что тот пошутил. Смешно. Гарри усмехается как может с набитым ртом и кивает в согласии. Оттенок улыбки на лице Луи превращается в настоящую, и шатен опускает голову, отводя взгляд от Гарри. — Что у тебя? Гарри заканчивает жевать, проглатывает и облизывает губы. — Яйца Бенедикт, — отвечает он, вытирая рот салфеткой и только тогда поворачиваясь лицом к парню. Луи медленно кивает головой. — Мило, — вскидывает он бровями. Любопытство Гарри увеличивается, и его взгляд падает на тарелку Луи. — Настоящий аристократ. Гарри думает, что заказал себе довольно плотный завтрак, но когда он пристально всматривается в тарелку парня, то видит колбаску, бекон, коричневые яйца и грибы с помидорами. Он лишь комично вскидывает бровями, кратко кивает и возвращает внимание к своей тарелке, проводя ножом по бутерброду. — Эй, — восклицает Луи, замечая критикующее выражение лица парня. — Не суди о книге по обложке. — Я ничего не сказал, — легко усмехается Гарри. Оба завтракают в тишине, которая на этот раз не ощущается тяжелой и некомфортной. И когда пустые тарелки убираются, а мальчики отказываются от напитков, Гарри чувствует, что настал тот момент. Если он сейчас ничего не скажет, то они вернутся обратно к нерушимому спокойствию. Парень думает о сообщении Найла; поговорить с ним. Очень много об этом думает. Это ведь всего лишь рейс. Если они и здесь не могут поговорить, то разве между ними когда-нибудь смогут наладиться нормальные отношения? Он не хочет уходить из самолёта, когда тот приземлится в пункте назначения, зная, что остатки надежды так и остались в шестидесяти тысячах футов над землёй, испарившись в воздухе на большой высоте. Кажется, Луи думает о том же — возможно, он не думает об этом так же серьёзно и вообще не скучает по их близости — но он явно об этом думает, потому что открывает рот в ту же секунду, что и Гарри. Они смотрят друг на друга, смутившись и оборвав предложение, так ничего и не сказав. — Ты первый, — бормочет Гарри, неуверенно улыбаясь. — Я лишь хотел сказать, что нас ожидает довольно долгий полёт, не правда ли? — отмечает Луи, и для Гарри до боли очевиден тот факт, что парень так же отчаянно просто хочет завязать разговор. Гарри это понимает, потому что даже спустя несколько лет разлуки и молчания он всё-ещё знает Луи. Они оба были в долгих рейсах — не таких долгих, как этот, конечно — поэтому комментарий звучит излишне. В любом случае Гарри знает, что тот хочет сделать, или, по крайней мере, надеется на это. — Да, наверное, — отвечает Гарри. Понимая, что на этом разговор может закончиться, если только он не сделает, что ему написал Найл, кудрявый прочищает горло и делает ещё одну попытку начать разговор. — Ты, эмм, хочешь поиграть в Скраббл или что-то вроде того? — спрашивает он, про себя ругаясь ускорившемуся сердцебиению. Вопрос должен был прозвучать обыденно, и Гарри надеется, что Луи не заметил в его голосе нотки дрожи. — Обычно в самолётах почти нечем заняться, поэтому я… — Да, хорошо, звучит здорово. Гарри чувствует, как от такого быстрого согласия желудок кудрявого делает кульбит, и на его лице явно мелькает удивление, прежде чем на губах появляется приятная улыбка. Решив не терять время зря, он встаёт, достаёт ручной чемодан, кладёт на колени и открывает. Коробка с игрой лежит на стопке вещей, отчего Гарри быстро кладёт её на стол и убирает чемодан в сторону. — Не могу поверить, что ты возишь Скраббл с собой в туре, — с самодовольной улыбкой произносит Луи, подходя к столику Гарри и усаживаясь напротив него. — Нет бы что-то полезное! Гарри усмехается, пододвигаясь ближе к столу, чтобы открыть коробку. — Ты играть-то умеешь? — спрашивает он, не встречаясь с компаньоном взглядом, а всё своё внимание уделяя подготовке игре. Луи на это фыркает, так же выпрямляя спину, чтобы чуть ближе пододвинуться к столу. — Конечно, — уверенно отвечает он, словно даже небольшое сомнение в голове парня может его оскорбить. Гарри почти забыл, как сильно Луи не любит проигрывать. — Окей, — ухмыляется Гарри, уступая до того, как Луи начнёт злорадствовать. — Можешь начать, — вежливо предлагает он, но, насколько Луи помнит, такой тон в его голосе обычно говорил о том, что парень дразнится. Поэтому Луи вскидывает брови и поджимает губы. — Дай мне секунду, — отвечает шатен, беря свои семь фишек букв. Гарри лишь улыбается, желая спрятать улыбку за плечом, но выходит не очень успешно, и ждёт, когда Луи сделает свой ход. «Амбар» приносит ему двенадцать очков, и Гарри думает, что, возможно Луи действительно знает, как играть. Хоть Луи и не нужно видеть полускрытое удивлённое лицо парня напротив, он знает, что впечатлил его. Луи лишь скрещивает руки на груди и откидывается на спинку кресла, наблюдая, как Гарри хмуро смотрит на свои фишки. Кудрявый довольно долго обдумывает свои варианты, надеясь, что сейчас ему резко придёт в голову гениальное слово, но вдохновение не хочет просыпаться, поэтому Гарри излагает «гнездо» и получает пять очков. То ли Луи не хочет издеваться над Гарри или просто не хочет сглазить свой успех, но по поводу слова парня он ничего не говорит. Вместо этого он наклоняется, рассматривает свои фишки, затем составляет «доля», используя «д» из слова «гнездо» и получая за это девятнадцать очков. Гарри недовольно смеётся, игнорируя самодовольство на губах шатена. Со стороны, скорей всего, выглядят они очень странно: Луи, будучи в расслабленной позе, самоуверенно ухмыляется, пока Гарри сидит, облокотившись на свои колени, и с хмурыми бровями и складками на лбу пытается концентрироваться. Наконец, он придумывает что-то хорошее — по крайней мере, хоть что-то разумное, несмотря на свои ограниченные возможности. Стараясь скрыть свою детскую улыбку, он чешет нос и пишет «корень». Мимо Луи эта шутка не проходит, поэтому шатен поднимает взгляд, которым, по мнению Гарри, можно убить. — Только не вздумайте, пожалуйста, приближаться к рейтингу 18+. — Понятия не имею, о чём ты говоришь, — тихо отвечает Гарри с улыбкой на лице, впервые за несколько последних минут поднимая взгляд на Луи. Сложно смотреть ему в глаза, очень сложно. Потому что когда-то он мог часами рассматривать его. Долгими, долгими часами. И теперь, имея этот момент снова, пусть он не такой долгий и важный, Гарри чувствует, как начинает кружиться голова. Он прочищает горло, улыбаясь, как идиот, в то время как Луи скептически на него смотрит. — Прекрати говорить ерунду и просто сделай свой ход, ладно? — произносит Гарри очень легко, даже игриво. Специально игнорируя сексуальный намёк шатена, парень отворачивается к окну, чтобы остановить улыбку, которая хочет растянуться по всему его лицу. — Ладно, ладно, — тихо бормочет Луи, дерзко вскидывая брови и беря одну фишку. Гарри наблюдает, как тот выкладывает «в», «а», «й» и «б». И когда он добавляет «и», с губ Гарри срывается истеричный смех. Луи с недоумением на него смотрит. — Что? — Но такого слова нет, — отвечает Гарри, обыденно пожимая плечами. — Что значит, такого слова нет? — искренне оскорбленный тон в голосе шатена снова заставляет Гарри усмехнуться, сложить руки и наклониться вперёд. — Вайби, — указание на слово является излишним, — нет такого слова. Луи фыркает, и Гарри видит, как на его лице появляется уверенность, которая собирается доказать кудрявому обратное. — Ты шутишь, да? — спрашивает Луи, на что Гарри вертит головой. — Вайби! Я был в клубе, и парни там были на вайбе. Есть такое слово. — Луи, но оно не записано в словаре, — говорит Гарри немного усталым голосом, поскольку понимает, что Луи не сдастся, пока Гарри не признает своё поражение. — О, а ты у нас, оказывается, прочитал весь словарь? — Нет, но… — начинает Гарри, терпеливо подавляя улыбку. Даже после всего случившегося с Луи так легко общаться. Их разговор заставляет Гарри чувствовать тепло и лёгкое головокружение, но со всем этим приходит осознание реальности — почему это не может продолжиться после такого, как самолёт приземлится? И он смотрит на Луи, у которого растрёпанны волосы, озорные глаза, и понимает, что отдаст Луи всё, что тот захочет. Поэтому он выдыхает, закатывает глаза и откидывается на спинку кресла. — Хорошо, будь по-твоему, — неохотно говорит он, взмахивая рукой по отношению к коробке с игрой. — Такое слово есть. Луи не может сдержать триумфального смеха. Гарри тоже начинает улыбаться, но тут телефон рядом вибрирует, а экран загорается. Гарри быстро хватает его в руку: он не может допустить того, чтобы Луи увидел сообщение от Найла.Есть новости?
Гарри чувствует любопытный взгляд шатена, хоть тот и делает вид, что просто ждёт следующего хода от кудрявого. Гарри старается не выдавать свои эмоции, поджимая губы. Он почти слышит, как Найл кричит ему в трубку, требуя перемирия между парнями. Но между ними никогда не было войны, и Гарри не знает, можно ли считать эту игру, их смех и взгляды небольшим шагом вперёд. В любом случае это уже хоть что-то. Гарри решает не писать Найлу словами, а просто отправляет ему фотографию игры. Он говорит себе, что эта фотография только для Найла, но врать он себе не может и понимает, что это хорошее воспоминание на будущее. Гарри решает не ждать ответа, поскольку не хочет тратить время на что-то, что не связано с Луи — хоть у них впереди ещё десять с половиной часов полёта.***
Игра заканчивает спустя час, Луи выигрывает с большим отрывом и знатно пользуется своей победой, злорадствуя над Гарри, пока тот сидит со скрещенными рукам, стараясь не думать о том, как же это очаровательно. Гарри бормочет что-то о том, что не нужно придавать этой игре большого значения, но Луи его игнорирует. Каким-то образом у них получилось сломать лёд — и сложно было сказать, хорошо это или плохо. Разговаривать с Луи так легко, и как же просто Гарри окунулся в эту стихию смеха и близости. И всё же никто из них не забыл про события последних трёх лет. И вряд ли когда-то забудет. Поиграв в Скраббл, они расслабляются в своих креслах, разговаривая о туре и при этом деликатно избегая слова на буку «З». Гарри думает, что они ещё к этому не готовы — особенно наедине друг с другом. Вместо этого они обсуждают, чем будут заниматься в свободное время между написанием песен и записью альбома. Когда приходит стюардесса и предлагает им напитки, они заказывают самый дорогой алкоголь на самолёте. Но поскольку они оба ещё кажутся недостаточно расслабленными в присутствии друг друга, то выпивают лишь один бокал и больше не просят. Гарри ни в коем случае не может позволить себе даже на долю опьянеть в самолёте вместе с Луи. Где-то посреди разговора Гарри показывает Луи что-то на своём телефоне, надеясь, что сообщение от Найла не высветится на экране. Луи просит Гарри убрать сумку с соседнего места, чтобы ему не пришлось вытягивать шею. И вот теперь они сидят рядом, бок о бок, и смотрят то видео, то какую-то статью, которой Гарри не придаёт большого значения; всё равно через пару дней он забудет, о чём там шла речь. Сейчас для него важна лишь близость Луи. Они сидят так какое-то время, довольно близко, но без прикосновений, делятся шутками и обсуждают ленту Твиттера. Луи делает небольшое замечание по поводу странных твитов со строчками песен, которые так любит постить кудрявый, на что последний отвечает обиженным «эй». Они разговаривают, пока пилот не объявляет, что они летят над Швецией. Сколько прошло уже времени? Почти сразу же приходит стюардесса и закрывает шторы на окнах. И такой резкий перепад света заставляет Гарри осознать, как же сильно он на самом деле устал. Он давно бы уже пересел на другое, более удобное кресло, надел наушники и подремал бы, но он хочет разговаривать с Луи, хоть разум потихоньку начинает туманиться, а тело тяжелеет с каждой секундой. Луи же, в свою очередь, очень бодр. Гарри немного выпрямляет спину и скрещивает руки, слушая, о чём говорит его собеседник. Он не замечает, как засыпает, пока голос Луи не приводит его в сознание, отчего он отчаянно пытается не поддаваться волнам сонливости. — Не может быть, чтобы ты уже устал, — говорит Луи с неким добрым осуждением в голосе, смотря на Гарри, который положил голову на мягкое сиденье. — Мы даже половины пути не пролетели, соня. — Я не устал, — бормочет Гарри в ответ с закрытыми глазами, — просто даю своим глазам покой, — врёт он и, услышав усмешку шатена, сонно улыбается. Ему становится интересно, думает ли Луи о тех поздних вечерах, когда они жили вместе, играя в Х-бокс или смотря телевизор, и как Гарри только ради него боролся со своим сном. Знает ли Луи, что сейчас он делает то же самое. Луи делает ещё одно дерзкое замечание, но Гарри уже засыпает, так и не услышав его. Он не вспомнит, как прямо перед сном его голова наклонилась влево, как Луи позволил ему лечь на своё плечо. Он вспомнит лишь момент пробуждения и пустое место рядом с собой — Луи вернулся на своё место и теперь сидит с наушниками в ушах и закрытыми глазами — и вот они снова в нескольких милях друг от друга.