Железная роза

Она придирчиво осмотрела себя в зеркале. Слишком яркая помада, слишком густые тени, очки с вызывающе розовой оправой. Отлично. То, что надо. Вооружившись своим любимым пером-самопиской, Рита Скитер отправилась на войну. На языке ещё чувствовался вкус, о котором надо забыть. Сегодня он был терпким. Тёмный Лорд встречал её всегда одинаково: сидя в удобном кресле, на спинке которого вольготно разлеглась огромная змея. Подойдя к креслу на разрешённое расстояние, полагалось испытывать трепет; с этим у Риты никогда не было проблем. Тёмный Лорд внушал благоговейный ужас одним своим видом. Иногда Рите казалось, что он, словно ореолом, окутан тьмой, что кутается в неё, а она ластится к нему, будто кошка. — О чём мы будем сегодня говорить, повелитель? — спрашивала она каждый раз, низко кланяясь ему. И он неизменно вместо ответа задавал ей вопрос: — А на чём мы остановились в прошлый раз? И начиналась работа. Рита очень старалась. В конце концов, у неё была совершенно особенная задача. Это вам не кропать статейки на потеху публике, это серьёзная книга, призванная стать базовой для Новой Истории, правдивой, основанной на истинных ценностях. Каждая деталь должна была быть выверена, каждое слово — подобрано с исключительной точностью. Тёмный Лорд понимал это и потому говорил медленно, повторяя или объясняя подробнее, если она переспрашивала, неспособная сразу постичь глубину мысли повелителя. Он рассказывал о своём детстве, о том ужасном приюте, в котором жил; Рита восхищалась его смелостью: он не скрывал ничего, он обнажал душу, раскрывал все свои тайны перед теми, кто будет читать книгу. Рита жадно слушала и писала, слишком медленно, слишком; слова находились так неспешно, так лениво. Но Тёмный Лорд был воистину великим человеком: он ждал, прощал и снисходил. Ей прощалось то, чего он не спустил бы своим ближайшим слугам; она понимала и была благодарна. Рите Скитер выпала великая честь: впитывать из первых уст то знание, которое он хотел дать миру, и облекать в понятную людям форму. Она давала волю восторгу, благоговению перед ним, потому что эти чувства помогали подыскивать нужные слова. Потом они просто говорили. Ещё одна привилегия: беседа почти на равных. Иногда Тёмный Лорд удостаивал её прогулки в саду Малфой-мэнора и задавал пару вопросов. Она трепетала от радости: он интересуется ею! Ему хочется знать, что за человек Рита Скитер! Пока ей удавалось отвечать так, чтобы не разочаровать его, но каждый раз она боялась ошибиться, потерять его доверие, лишиться того интереса, который он к ней испытывал. Вокруг него было мало цвета. Он выбрал это сам, но иногда — очень редко! — жалел об этом выборе. Рита знала это и потому одевалась поярче, когда шла к нему. Ему нравилось. Он любил её яркость, броскость, и каждый раз словно бы невзначай касался пера-самописки — как будто ласкал легонько. Конечно, записывая слова повелителя, Рита не пользовалась этим пером, только сама, никакой вычурной выдумки, никаких излишних украшательств. Но Лорду нравилось ярко-зелёное пятно на её мантии, и она непременно вставляла его в нагрудный кармашек вместо платка. Они много говорили о книге. О том, какая она будет, как изменит мир. У повелителя загорались глаза, и Рита была счастлива разделить с ним смелые мечты. — Ты ведь понимаешь, верно? — говорил он ей. — Ты творишь историю, именно ты. Не мы, которые всё это совершали, — ты, которая записываешь. История возникает тогда, когда её записывают, и её творец — тот, у кого в руке перо. Ты даруешь нашим деяниям, моим деяниям особенную силу. — Но я и получаю её, — ответила она однажды, в тот день, который стал решающим. — Я становлюсь бессмертной. — Увидев искренний интерес в его глазах, Рита осмелела и продолжила: — Пройдут десятки, может быть, сотни лет, а моё имя будет жить, намертво связанное с этой книгой, с вами, с миром, который вы изменяете. Все будут знать, что мир менял Лорд Волдеморт, а историю творила Рита Скитер. Вы неизмеримо выше меня, повелитель, но наши имена будут стоять рядом. Это ли не сила? Её ответ был правильным. Самым правильным из всех. В постели Тёмного Лорда Рита оказалась совершенно неожиданно для себя. Он вдруг позвал — она, конечно, не смела отказать. С тех пор он звал часто. Это совершенно не походило на то, что она переживала с другими мужчинами. Тёмный Лорд был другой, почти не похожий на человека, слишком гибкий, со слишком бледной кожей, с слегка раздвоённым на кончике языком, с вертикальными зрачками. Когда он оставался без одежды, все эти различия словно бы подчёркивались, как будто Лорд сбрасывал шелуху и становился наконец собой до конца. Он любил её неторопливо, грея всегда прохладные руки о её горячее тело, и её бедное сердце замирало, когда он шептал ей, что она особенная. Рита знала, что в Лорда влюблена Беллатрикс, без памяти влюблена. Она всё понимала, видела, как Лорд смотрит на Риту, как жадно впивается взглядом в бугорок соска, проступающий сквозь мантию, как, будто случайно, снова и снова прикасается к её плечу. Беллатрикс ненавидела Риту, и та старалась пореже попадаться ей на глаза. Потому что Лорду Беллатрикс была безразлична. Когда-то, осмелев, Рита спросила почему. Лорд нахмурился и, отмахиваясь, словно от назойливого насекомого, ответил: — Она слишком обычная. Хочет, чтобы я наделил её силой, как все. А ты — о, ты другая! Ты даёшь силу мне, особенную, которую я не могу получить ни от кого другого. Это ценность, Рита, большая ценность. Когда она шла к нему, перебирала все эти моменты в памяти, словно драгоценности. Так легче было забыть о терпком вкусе, тающем на языке, и о другой книге, лежавшей в тайнике у неё дома. Об этом нельзя было помнить, нельзя, ведь повелитель читает в душах так же легко, как она, Рита, придумывает свои глупые статейки в «Пророк». В этот раз Тёмный Лорд говорил о Хепзибе Смит, и сердце Риты разрывалось от сочувствия к нему, юноше, вынужденному осыпать комплиментами отвратительную старуху. Почему зашла речь именно об этой женщине, она не могла сейчас вспомнить: всё внимание Риты было поглощено словами повелителя и тем, как поточнее передать его мысли на письме. Потом они гуляли в саду. Тёмный Лорд признался, что ему отчаянно неприятно вспоминать то время, и он хочет отвлечься. Рита развлекала его беседой, как могла, а потом он остановился у куста с какими-то необычными цветами, Рита не знала их названия, и спросил её: — Если бы ты была цветком, какой бы это был цветок? — Роза, — не задумываясь ответила Рита и, увидев тень разочарования, мелькнувшую на его лице, пояснила: — Железная роза. — Но почему? — удивился он. Рита хитро улыбнулась. — Живые розы рано или поздно умрут, повелитель. Настанет день, и все розы мира умрут. А железная роза останется. Она может проржаветь, но ещё очень долго не рассыплется в прах. И люди найдут её и будут верить, что именно такими и были когда-то розы, воспетые древними. Они будут мерить красоту по мне. Это ли не прекрасно? Он улыбнулся. — Ты всегда знаешь, как меня удивить, Рита. — Я просто говорю правду, повелитель. — Я знаю, — кивнул он и погладил её по голове своими тонкими белыми пальцами. В этот раз он любил её особенно жарко, и она растворялась в счастливом осознании: повелитель доволен. Наконец она ушла, за воротами Малфой-мэнора аппарировала, но не к своему дому, а за четыре квартала до него. Рита любила после встреч с Лордом идти по улице, дышать полной грудью и вспоминать... вспоминать... Медленно возвращались чувства. Подлинные, её чувства, не той куклы, которую она изображала перед этим напыщенным дураком. У неё в кармане благодаря нему были бесценные сведения, и она напишет книгу, о, она напишет! Настоящий бестселлер, он действительно сделает её бессмертной! Рита Скитер, та самая, которая выведала все тайны Того-Кого-Нельзя-Называть и рассказала о них миру! Ну, или та самая, которая написала первую, самую полную биографию величайшего повелителя вселенной с его слов. Если победит именно он, придётся издать урезанную версию, с восхвалениями, написанную языком тупой курицы, а полную рукопись запрятать хорошенько и завещать потомкам издать лет через триста. Бессмертие — такая штука, со временем не протухает, а величайшие правители в конечном итоге неизменно вызывают интерес определённого толка. Рита вспомнила то, что он рассказывал ей сегодня, и её передёрнуло. Бедная женщина, она-то верила в его чувства, наивная... Впрочем, если подумать, Хепзиба Смит была отомщена: теперь на её месте был сам Том Риддл, которого обводила вокруг пальца Рита. Она вздохнула. Излишняя самоуверенность, побочный эффект от постоянного приёма зелья Жидкой удачи, непременно её погубит, если мальчишка не успеет прикончить Того-Кого-Нельзя-Называть раньше. Но если прекратить пить Феликс Фелицис перед визитами к Тёмному Лорду, она умрёт наверняка. И вряд ли её смерть будет приятной. В присутствии этого пафосного индюка удача могла принять только одну форму, единственную: Рита Скитер, один из самых ясных умов столетия, превращалась в идиотку, обмирающую от совершенно искреннего восторга от одного вида этой гадины, которая и человеком-то давно уже не была. О Мерлин, он касался её, он снова её касался, до чего же это отвратительно! Добиравшись домой, Рита с остервенением сорвала с себя одежду, пропахшую этим уродом, и наполнила ванну горячей водой. Его прикосновения надо было стереть, содрать с кожи жёсткой губкой, отчистить, — а потом придёт черёд настоящего дела. Она сядет за стол, достанет из кармашка мантии своё верное перо-самописку и начнёт записывать правду, хлёсткую, злую, приправленную зельем Жидкой удачи, делавшим её излишне дерзкой. Это будет самая громкая книга столетия. Если мальчишка или кто-нибудь другой справится, конечно. Она, Рита Скитер, всё равно будет великой, но, честное слово, если мальчишка победит, величие доставит ей больше радости. Ведь она успеет увидеть свою настоящую книгу, лучшую из тех, что ей приходилось писать, в руках читателей. На обложке непременно будет нарисована железная роза, совсем не похожая на настоящую — и в то же время узнаваемая. Несгибаемая, неутомимая, с шипами, об которые тот, кто держит её в руках, укалывается, не замечая этого. Это стоит того, чтобы травиться Феликсом. Она писала и писала, пока совсем не стемнело. И на следующий день, и через один, и потом тоже. Переписывала некоторые места по несколько раз, пока они не начинали сочиться ядом, как зубы его ненаглядной змеи. А потом ей снова пришло известие, что её ждёт повелитель. Рита Скитер придирчиво осмотрела себя в зеркале. Вызывающие стрелки, залихватские нарисованные карандашом, помада с блеском, ярко-жёлтая заколка в волосах. Отлично. То, что надо. Она достала флакон с зельем, которое уже, наверное, бежало по её венам вместо крови, приняла очередную дозу. Сегодня зелье отдавало на языке пеплом. Всё верно: одни пожары вокруг, песок постоянно скрипит на зубах. Верное перо-самописка устроилось в кармашке мантии ярким зелёным пятном. Рита удовлетворённо кивнула и вышла из дома. Она, как обычно, пройдёт четыре квартала и аппарирует. Времени как раз хватит, чтобы забыть вкус пепла.