Скрой, зима, все, что осталось от меня

Неловкое молчание, руки теребят край куртки. Модестас стоит с чемоданом, смотрит вниз, вздыхает тяжело. Он еле заставляет себя поднять взгляд, сразу опуская его. Сергей стоит перед ним, такой высокий, подтянутый, усатый - невероятно теплый, несмотря на злую прямоту взгляда и насупленные брови. Москва встретила героев Олимпиады овациями - ненадолго. Все разъехались по клубам, только Модестас, рвавшийся на родину, в Литву, больше всех, почему-то задержался на добрую неделю. Всю неделю провел в прогулках, знал, что столицу Союза больше не увидит - не выпустят. Сергей гулял вместе с ним. Оба, казалось, не приспособлены для дружбы, однако нашли что-то особенное в компании друг друга. Та самая уютная степень отношений, когда вам уже не нужны долгие разговоры обо всем и ни о чем - оставим их для пылких влюбленных - уютно было молчать и идти по бульварам и проспектам, едва соприкасаясь руками, отчего по телу словно пробегал разряд тока. - Здорово было вместе играть, - первым нарушает молчание Белов. Да, он смелее, сильнее, казалось, не боится ничего на свете, ни грозных американцев, ни обвинения в сговоре с антисоветчиком. Только отчего-то рука протянутая дрожит и взгляд отчаянный. - Еще встретимся на площадке, - Модестас пожимает руку, удерживая ее дольше положенного. И добавляет неожиданно (неожиданно ли? нет, он давно это обдумывал): - Поехали со мной. Ну... или потом приезжай. Ко мне, в Литву. У меня дом большой, красивый, тебе понравится. Оба знают - не приедет. Даже если все силы бросит, чтобы выехать из России, им не дадут встретиться. Даже если дадут - бед потом не оберешься, всех собак спустят на бывших героев, припомнят былые грешки и контрабанду. - Я постараюсь, - белозубо улыбается, как будто не навсегда прощаются, а так, на пару дней, а потом Модестас вернется и они снова будут тренироваться вместе. "До отправления поезда Москва-Вильнюс осталось 5 минут", равнодушно объявляет голос диспетчера. На платформе оживление, пассажиры спешат в вагоны, звучат последние слова прощания, едкий дым сигарет не дает дышать полной грудью. Сергей и Модестас стоят, не отрывая взгляда, словно пытаются запомнить друг друга до мельчайшей морщинки, до родинки, как будто от этого зависят их жизни. Не спрашивают, чем они заслужили это время и это расстояние - не заслужили, должны быть рядом, нужны друг другу как воздух. Не говорят, что могли бы уехать вместе или остаться - тоже вместе. Не говорят о несбыточном, так только душу бередить. Модестас делает шаг назад - и сразу два вперед, стискивает Белова в объятиях на глазах у всего поезда - должен и он когда-то быть смелым. Поднимает с земли чемодан и идет, не оборачиваясь.