Всё

      Вергилий выбивает дверь собственного кабинета ногой, потому что на руках всё ещё истекающий кровью брат. Нет времени на церемонии.       — Кэт, очисти стол! — сквозь приказной тон главы Ордена проскальзывает плохо скрываемая дрожь. Медиум замешкалась, и это не осталось не замеченным: — Шевелись! Давай!       Тот скурпулёзный порядок, что всегда царил на столе Вергилия, был уничтожен одним движением рук подчинённой. Бумаги и немногочисленная канцелярия разлетаются в стороны, лампа оказывается на полу, а вслед за ней и ноутбук. Данте всегда мечтал выкинуть его в окно. Сейчас он был бы счастлив.       Как только стол оказался чист, Вергилий сразу же кладёт на него близнеца; стягивает с себя пальто и аккуратно подкладывает этот кулёк брату под голову. Тот предпочел бы собственный плащ, но от него ничего не осталось. Демонов было слишком много.       — Всё хорошо, братец, — голос нефилима откровенно дрожит, но сейчас не время поддаваться эмоциям, какими бы сильными они ни были. Вергилий старается не замечать кровь, пропитавшую его собственную рубашку, словно от этого станет легче самому Данте.       — Только не отключайся.       Вергилий одним быстрым движением разрывает его и без того изодранную майку; холодные руки пробегаются по следам от неизвестных главе Ордена пуль и демонического клинка. Обнаруживает глубокие и рваные укусы рейджа или кого похуже.       — Данте, не смей закрывать глаза. Смотри на меня, смотри только на меня… Блять. — с раздражением срывая мешающие перчатки, Вергилий не замечает, как бледные губы близнеца едва изогнулись в попытке изобразить некое подобие улыбки. Из-за него матерятся, ради него сняли эти чертовы перчатки. Данте послушно смотрит на своего перепуганного до смерти брата.       Нефилим вдруг резко оборачивается и ожидаемо видит позади себя любопытных — своих же подчинённых.       — Воды, живо! — несколько человек вздрагивают, кто-то сразу же бросился в коридор исполнять приказ.       Легкие пробиты. Раны пузырятся и кровь не останавливается, а дыхание Данте становится всё тяжелее. Дыхание Вергилия всё чаще.       Какого черта, братец? Зачем ты пошел туда один? К чему эта бравада?       Кто-то суёт ему бутылку воды и куски марли. Вергилий судорожно пытается смыть большую часть крови, но мертвенно-серое тело с тёмными ранами за пару секунд вновь заливается кровью. И этого времени хватает, чтобы Вергилий увидел то, чего так боялся.       — Кэт, зажми здесь. — он прикладывает марлю… уже не смотрит куда. Разум ясно даёт понять, что все его старания бесполезны — задето сердце, а значит регенерация уже не сработает. Как будто он не знал этого с самого начала. Медиум слушается и давится молчаливым плачем, стараясь не позволить слабости взять над собой верх.       — Держись, братец, я сейчас. — дрожащие от бессилия губы на чистом инстинкте касаются ледяного лба, а сам Вергилий бросается к шкафу. Ноги не слушаются, они ватные и еле передвигаются, но нефилим точно знает, что ему нужно, а цель помогает ускориться. Он так просто близнеца не отпустит. Он слишком много времени потратил на его поиски, слишком грандиозные планы были построены на их совместное будущее. Слишком сильно Вергилий привязался к тому, кого вот-вот не станет, если он не поторопится.       — Данте, говори со мной, только не засыпай! — ответом на мольбу оказывается лишь глухой и хриплый стон, призывающий вернуться. На большее нефилим уже не способен.       Вергилий вытряхивает содержимое полок, но всё же находит среди бесполезного барахла небольшой кейс. После двух коротких щелчков тот открывается, и нефилим достаёт оттуда шприц и ампулу с почти что черным содержимым, известным только Вергилию. Это был лишь эксперимент над регенеративными свойствами его собственной крови и одна из попыток их усилить, но других вариантов теперь просто не осталось.       — Ты не имеешь права оставить меня одного. Даже не пытайся. Найду и вытащу прямиком из адского пекла, слышишь?       Вергилий болезненно ухмыляется, встречаясь с безжизненным взглядом любимых серо-голубых глаз и пытаясь наполнить этот херов шприц. Кэт сквозь слёзы пытается что-то сказать, но нефилим не слушает.       — Не бросай меня, — он втыкает иглу прямо в сердце и выпускает те три кубика, которые должны спасти брата. Спасут, обязательно спасут. Всё будет хорошо, всё обязательно будет хорошо.       — Не бросай, не бросай.       Вергилия начинает трясти, когда сквозь случайное прикосновение он не чувствует ответного биения.       — Вергилий… — сиплый голос медиума неузнаваем, но нефилим молится Богу, чтобы у неё не хватило сил сказать что-либо ещё.       Он забывает, что Бога нет.       — Он умер, Вергилий.       — Нет! — полный отчаяния и несогласия протест заставляет Кэт снова вздрогнуть и сделать шаг назад, невольно открыв уже переставшие кровоточить раны под ребрами.       — Не отпускай, не смей!       — Вергилий…       — Не бросай, не бросай меня, братец — как одержимый бормочет нефилим, уже самостоятельно прижимая к холодной ране всё тот же кусок марли. От Кэт никакого толку, она не хочет помочь. Она думает, что Данте так просто может умереть.       — Вергилий.       — Не бросай…       — Хватит!       Крик медиума заставляет Вергилия с болью в краснеющих глазах посмотреть на неё.       — Всё.       На фоне прошедших пары секунд одно единственное слово едва слышно, но Вергилий услышал. Не хотел, но услышал. Одно единственное слово разбивает все грандиозные планы, обесценивает все поиски. Заставляет что-то внутри лопнуть. Та невидимая связь с близнецами? Вергилий впервые за прошедший год чувствует её на столько отчетливо. Чувствует, что та оборвалась.       В кабинете наступает гробовая тишина. Кажется, Кэт даже боится вздохнуть, а может просто не может сделать этого. Те немногие, кто сейчас был здесь, молчали, не осмеливаясь проронить ни единого слова.       Вергилий не шевелится и вновь смотрит в глаза брата. Пустые и мертвые, но всё так же любимые.       — Уйдите все, — слова были брошены слишком тихо, и нефилиму приходится повторить, чтобы его услышали. — уйдите.       Кэт медленно убирает из-под рук Вергилия пропитанную кровью марлю, зачем-то аккуратно складывает. Она хочет остаться и наплевать на элементарную субординацию. Хочет остаться с Данте.       — Кэт, пожалуйста.       Вергилий же не хочет, чтобы хоть кто-то сейчас здесь находился, но с каждым мгновением это чувство становилось всё более эфемерным и теряло всякое значение. Медиум бросает на него полный разочарования взгляд, но всё равно подчиняется, а вслед за ней уходят и все остальные. В кабинете снова тишина.       — Данте? — ответа нет, и Вергилий знает, что не будет, но всё равно зовет. Как будто надеется, что всё это лишь неудачная и жестокая шутка близнеца.       Пальцы сжимают край потертой столешницы до побеления костяшек, до глухого треска хрупкого дерева. Не спас, не вытащил. Вспыхнувшая ненависть к себе гаснет под гнётом мгновенного наказания — судьба отняла у него единственное, что было ему дорого. Дороже, чем всё то, за что он дрался долгие годы.       Нефилим падает на колени, не в силах больше сдерживаться. Данте считал слёзы слабостью, но теперь Данте здесь нет. Его больше нет. Сознание сопротивляется, не хочет принимать случившееся, но тишина рядом с братом — это неправильно. Так не должно быть. Сознание предательски заполняется пониманием того, что он остался один.       Один во всём мире. Данте больше не скрывается от всех — искать его не придётся. Данте не ушел от него в другой конец штаб-квартиры — Вергилий не сможет заглянуть к нему посреди ночи. Данте не попал в плен демонов — его брат не сможет его спасти.       Данте умер.       Фантомная боль где-то глубоко в голове и груди усиливается, а стон становится громче.       Дрожащие пальцы цепляются за белые пряди волос, окрашивая их ещё не до конца застывшей кровью близнеца в бурый цвет.       Как же так, Данте? Ты не мог так поступить со своим братом. Не мог бросить, когда в тебе так сильно нуждались. Не ради общего дела, а ради семьи. Это не правильно. Ты не должен был умереть, это невозможно. Всегда сильный, всегда побеждающий, ты не мог так просто уйти!       Тишину раздирает безутешный крик.       Той ночью Вергилий не спал. Он пытался убедить себя, что его собственная жизнь на этом не заканчивается, и нельзя бросать то, во что он втянул всех находящихся сейчас в стенах Ордена. В конце концов, Данте бы не хотел, чтобы Вергилий сдался и всё бросил. Хотя, кого он обманывает? Данте было бы плевать. Он хотел просто отомстить за смерть родителей.

***

      Через несколько недель после смерти Данте личность Вергилия была раскрыта, а Орден уничтожен. В Лимбо-сити торжественно объявили о ликвидации самого опасного террориста за всю историю страны.