Большая перемена

Прозвенел долгожданный звонок с урока, и в школе поднялся невообразимый шум. На большой перемене кто-то отправился в столовую обедать, старшеклассники смылись курить за гаражи, малыши побежали по коридорам. Всё шло как обычно: школа жила своей жизнью. Иван Иванович – географ – закрывал кабинет, стараясь не уронить несколько огромных карт, свёрнутых в рулоны. Карты разматывались и всё норовили выскользнуть из рук, заставляя мужчину одними губами ругаться – вслух нельзя, учитель же. - Помочь? На плечо Ивана Ивановича легла рука его коллеги. Молодой географ вздрогнул от неожиданности, чуть не выпустив из рук свои карты. Перед ним стоял коллега, практически его ровесник – Александр Александрович, учитель музыки. Его широко распахнутые синие глаза улыбались, и несмотря на то, что в руках у молодого человека была папка с нотами, он подхватил часть карт и прижал к груди. - Спасибо, - улыбнулся кудрявый географ и получил не менее искреннюю улыбку в ответ. На втором этаже дежурный учитель разнимал дерущихся малолеток. Ну, как сказать «разнимал» - одного строгого взгляда сквозь очки хватало, чтобы дети присмирели, извинились и разошлись в разные стороны. Алжана Мусурбековича в школе не боялись, но уважали. Конечно, у математика были и свои причуды: он немного косил и всегда носил что-то изумрудное, будь то галстук, рубашка или платок в нагрудном кармане. В школе Алжан Мусурбекович появился не так давно, в середине второй четверти, и его ученикам представил лично директор Владимир Петрович. - Эу, не бегать! – кричал в коридоре невысокий кучерявый биолог по имени Зураб Александрович. Он следил за порядком, хотя, на самом деле, любил, когда дети бегали и смеялись. Больше детей он любил, пожалуй, только свой импровизированный садик, раскинувшийся в теплице на крыше школы, и проводить вечера за чаепитиями в учительской на пару со своим другом. Дети – и друг, и цветы – тоже очень любили учителя биологии. Он интересно рассказывал и был безумно добрым; по школе уже несколько лет ходила легенда о том, как Зураб Александрович поставил четвёрку за контрольную самому отпетому двоечнику только за то, что тот сумел без ошибок написать сложную фамилию учителя. Другом Зураба Александровича был, как ни странно, физрук. Один из двух – Михаил Шотаевич Коркия, который на этой перемене задержался в спортзале, потому что на спор прыгал через скакалку. Нахальные девятиклассницы заявили, что не собираются выполнять упражнения, раз сам учитель их не делает, в ответ на что Михаил Шотаевич мастерски продемонстрировал девочкам прыжки вперёд, назад, на одной и другой ноге и даже крест-накрест. Всё это физрук выполнял, самодовольно вскинув брови, как бы укоряя нерадивых учениц, но при этом не проронив ни слова. Мимикой физрука-грузина восхищалась вся школа, и даже нахалки-девятиклассницы смутились под его взглядом. В соседнюю тренерскую через несколько минут после звонка вбежали несколько пятиклашек: трое лохматых мальчишек и две девочки с ленточками в косах. - Модестас Феликсови-и-ич! – визжала ребятня, кидаясь обнимать любимого классного руководителя. Физрук уже привык и не закатывал глаза, как раньше, а по-отечески трепал своей широкой ладонью волосы на каждой детской макушке. До этого все младшие классы доставались его коллеге, но в августе Модестасу Феликсовичу неожиданно вручили пятый класс. Сперва было тяжело – ну не мог вспыльчивый физрук отучиться каждый раз громко рявкать на провинившегося, так что шаловливые дети частенько плакали в первой четверти, побаиваясь учителя. За советом он отправился к более опытному, как ему казалось – на самом деле, просто первому попавшемуся – коллеге, Сергею Александровичу. В тот вечер под бутылочку коньяка они обсудили всё, начиная от того, кто из них как пришёл в педагогику, и заканчивая тем, как нерадивому физруку совладать с малышами. Филолог, обычно серьёзный и педантичный, ослабил галстук, снял пиджак и, посмеиваясь, правда дал пару советов начинающему классруку. Впрочем, говорили не только о работе. Говорили о быте и том, что Сергею надо бы шкаф собрать в выходные; об увлечениях и о том, как Модестас по выходным ездит смотреть баскетбольные матчи и вспоминает то время, когда и сам играл в юношеской команде; о кулинарных предпочтениях и том, что оба после работы, когда сил нет ни на что, варят себе пельмени. Модестас Феликсович с энтузиазмом взялся за новые методы воспитания. Сперва дети с опаской воспринимали предложения учителя, но уже через несколько недель с удовольствием ходили с ним в кино, в зоопарк и на спортивные матчи. Лёд тронулся, и вскоре физрук правда сдружился со своими подопечными. Дела в классе пошли в гору, успеваемость повысилась, дети сплотились между собой, и Модестас как-то раз забежал поблагодарить Сергея Александровича за помощь. - Обращайся, - пожал плечами филолог, куря в форточку. - Кстати, помнишь, ты упоминал о баскетбольном матче, ты не мог бы достать мне один билет? Я хочу сходить. Модестас Феликсович ответил, что постарается. Он был очень удивлён тем, что нелюдимый учитель русского и литературы, с которым они один раз случайно пересеклись, запомнил хоть что-то из того пьяного разговора и даже проявил интерес. Разумеется, билеты на игру были раздобыты, и коллеги пошли вместе. С тех пор мужчины стали чаще разговаривать на работе, садились за один стол на обеде, иногда заходили в гости друг к другу в кабинет. Модестас Феликсович радовался, что наконец нашёл себе приятеля из числа коллег, Сергей Александрович удивлялся, почему он испытывает интерес к такому странному человеку, из другого, параллельного, не его мира. Тем временем дети продолжали дёргать учителя за полы олимпийки и виснуть на рукавах. - Модестас Феликсович, ну что?! - наперебой звенели их голоса. - Тише, тише, тише! - с притворной суровостью прикрикнул физрук. Дети сделали маленький шажок назад и продолжили молча сверлить учителя нетерпетливыми взглядами. - Ладно, ладно, только сильно не болтайте, - сдался Модестас. - Летом мы с вами поедем в лагерь на море. - Ура-а-а! - заверещали дети, прыгая на месте. Мальчишки хлопали в ладоши, а девочки обнимались от радости. Подумать только, лагерь, да ещё и на море! Никто из ребят ещё ни разу не был на черноморском побережье, а повидать Крым, поплескаться в солёной воде и провести две недели вместе с товарищами хотелось всем! - Модестас Феликсович, - дверь в тренерскую рывком открылась. - Вы вчера журнал оставили. В тесную комнату, где и так уже толпилось достаточно людей, заглянул Сергей Александрович с тёмно-синим классным журналом в руках и протянул его Модестасу Феликсовичу. - Спасибо, - благодарно кивнул физрук, улыбаясь. Когда он забирал журнал из рук филолога, их пальцы на секунду соприкоснулись и замерли, благо, обрадованные новостью дети ничего не заметили. Модестас мимолётно подмигнул коллеге, на что тот улыбнулся, выходя из тренерской. - Так, ладно, расходимся, скоро урок начнётся, - хлопнув в ладоши, сказал Модестас своим пятиклашкам. Дети немного пошумели, но вскоре убежали на литературу - их расписание физрук уже давно знал лучше, чем своё. Когда в тренерской стало тихо, он ещё долго задумчиво смотрел в стену, теребя в руках свисток, висящий на груди. Сергей Александрович вышел из тренерской и спустился на первый этаж. Сам он был классным руководителем десятого класса, и его балбесы уже доставляли немало хлопот. Сейчас хулиганы возвращались с улицы, заполняя первый этаж противным запахом сигаретного дыма. - Мне вам сколько раз повторять? - ледяным тоном произнёс классрук. - Ещё раз увижу, что курите, родителей вызову! Вы просто не понимаете, чем это может кончиться, молодые ещё, жизни не видели... - Зато мы видели, как вы в тренерской с Модестасом Феликсовичем целовались! - с хитрой улыбкой ляпнул один из учеников. Сергей Александрович запнулся и так и остался стоять, раскрыв рот. Спас его, словно двоечника, вызванного к доске, звонок на урок, заставивший школьников разбежаться по кабинетам. Учитель русского и литературы поправил галстук и быстрыми широкими шагами поспешил на урок к пятому "А". В школе снова воцарилась тишина.