Всё будет хорошо

Сириус за минуту успевает облапать его всего, оставляя на коже фантомное ощущение горячих ладоней — будто оставляет на нём своё невидимое клеймо; и пока Блэк стаскивает с него остатки одежды, руки Ремуса чуть не прожигают ему плечи насквозь. Лунатик худой, высокий и приятный на ощупь — Ремуса всегда трогать одно удовольствие. Блэк заметил свежий шрам на бедре любовника, но не успевает толком его рассмотреть, потому что оборотень дёргает его вверх, впиваясь пальцами в плечо почти до боли — и Сириус, оказавшись лицом к лицу, целует его глубоко и нежно, беря в руку возбужденный член и начинает надрачивать. — Смазку, — говорит Ремус хрипловатым от возбуждения голосом, вдруг оттаскивая его от себя за волосы — и Сириус, смотря на него, тянется к тумбе, беря заветный пузырёк. Оборотень берёт флакончик и вновь тянет Сириуса на себя, втягивая в поцелуй. Долго он не длится: Лунатик, смазав пальцы, ныряет рукой вниз, раскидывает ноги и опускает глаза: веер чёрных ресниц, тонких и прямых, закрывает его шоколадные глаза со зрачками такими большими, будто он закинулся чем-то. И Сириус нависает над ним, пока Люпин, вплавившись в него взглядом, растягивает себя — его лицо беспрестанно меняется, как волнующееся море, и Блэк с жадностью ловит глазами каждое из этих изменений. — Дай я, — тихо просит Сириус, ныряя рукой вниз и сталкиваясь с чужой ладонью, когда даже просто смотреть на него становится невыносимо. Поначалу скользкие от смазки мышцы сжимаются от его прикосновения, и он гладит пальцами закрытый вход, губами невесомо прижимаясь к шее. В какое-то мгновение Ремус выдыхает, напряжение покидает его — и Блэк ныряет пальцами в раскрывшуюся дырочку, стараясь не напирать слишком сильно. Он ведёт кончиками пальцев по верхней стенке, когда Рем вдруг вздрагивает — его едва не подкидывает на кровати. — Сириус.., — стонет Лунатик, обдавая его сладким дыханием — от него пахнет шоколадом, хотя Бродяга со временем перестаёт замечать, слишком увлечённый разглядыванием лица мужчины. Блэк вынимает пальцы, на что оборотень недовольно хныкает, напоследок обводя мокрую дырочку по краю — от щекотки мышцы тут же смыкаются вновь и Сириус бы поклялся, что не зря сбежал из Азкабана, где он по мере возможностей дрочил на такого желанного любовника. Ремус, мягко держась за его плечи, чуть съезжает вниз, раскидывая длинные ноги шире, и раскатывает презерватив по его члену, стараясь не касаться долго и ощутимо — наверное, угадывает по тому, как Сириус дёргается, что тот готов спустить с минуты на минуту; но, смазывая, обнимает широкой ладонью крепко и твёрдо, именно так, как нужно — и, кажется, немного дольше, чем нужно. Ремус смотрит ему в глаза безотрывно, пока Блэк входит в него, тихо и отрывисто дыша в ухо. От вида округлившихся в беззвучном вздохе мокрых полных губ, налившихся цветом, Бродягу перетряхивает. Он узкий, бархатные стенки обнимают член, так тесно, что это почти неприятно — на грани дискомфорта, и первые искорки оргазма, щекотно вспыхивающие в основании члена, ощущаются ещё острее. Сириус дал время Рему привыкнуть к наполненности и сделал первый толчок. Угол оказался настолько удачным, что член первым же движением проехался по простате, заставив Луни сильнее изогнуться и поддать бедрами навстречу. — Еще… — выдохнул он, а Блэк, перехватив его поудобнее, начал медленно двигаться в тесном проходе. Удовольствие, разделенное на двоих, разливалось по телам. Люпин стонал, отвечая на каждое движение, встречая каждый толчок. Пошлые шлепки, стоны и вскрики наполнили комнату. Так долго откладываемый оргазм захватил его и оборотень кончил, с именем любовника на губах. Сириус наслаждался видом Рема, кончающим под ним, и следом сорвался в оргазм. Они лежали, переводя дыхание. Лунатик притулился поближе к Блэку, свернулся в клубочек и уснул, вымотанный такими приятными переживаниями. Блэк перебирал тёмно русые, с ранней сединой прядки, пропуская их между пальцами. Такое явное ощущение счастья наполнило его, и он поклялся сам себе, что сделает всё возможное, чтобы Луни был рядом с ним всегда.