***
Таня тихо брела по набережной Невы, чувствуя, как за шиворот падает противный мелкий снег, который всё больше напоминал дождь. Погода этой зимой вела себя как очень капризная барышня. То столбик термометра опускался до «-10», то поднимался до «+5», и такие температурные перепады случались едва ли не каждый день. Вот и сегодня небо над Питером было особенно серым и грузным, с облаков то и дело лилась вода, отдалённо напоминающая снег. По переулкам и проспектам гулял сильный ветер. Однако, несмотря на скверные метеоусловия на улицах было многолюдно. Привычную строгость и серость императорского города сегодня разбавляли букеты роз и связки воздушных шаров самых разных цветов, едва ли не через каждые десять метров сегодня можно было наткнуться на целующуюся парочку. Сегодня особый день — День Влюблённых. Именно любовь и смогла украсить и отогреть хмурый и холодный город. Ларина шла, опустив голову вниз и чеканя шаги острыми каблуками. Во-первых, ей не хотелось, чтобы её узнавали, просили сфотографироваться и предсказать будущее. Во-вторых, всю эту эйфорию всеобщей любви она совсем не разделяла. Её жизнь рушилась, как по кирпичикам рушится дом, в начале она пыталась предотвратить катастрофу и залатать там, где возникали дыры и трещины. Однако, быстро лишившись сил, она махнула на всё рукой, мол будь что будет. Последние несколько месяцев её жизнь напоминала ей Содом, и, прекратив борьбу, сумрачная ведьма покорно ждала, когда она просто уйдёт под землю. Сначала её обвела вокруг пальца суррогатная мать её ребёнка, просто взяла и исчезла, и Таня отныне ничего не известно. Как её малыш, мальчик это или девочка, а может он вообще уже появился на свет, родился и не рядом с ней, эта мысль причиняла ей невыносимую боль, будто кто-то снова и снова наносил удары лезвием ножа прямо в сердце. Потом в тюрьму посадили Юлика, следом «всплыло» множество неприятных подробностей их с Юлием личной жизни. Сплетни полоскались, как бельё на осеннем ветру. Татьяна не хотела выходить на улицу, общаться с кем-либо, любимым лакомством стали антидепрессанты и таблетки снотворного. Вечерами она выпивала сразу по несколько штук и в глубине души надеялась не проснуться утром. Однажды ночью ей приснился сон. Будто бы где-то надрывно плачет маленький Гриша, зовёт маму, но Таня бродит в густом белом тумане, ничего не видя перед собой, она никак не может отыскать своего сына. Тогда женщина проснулась в холодном поту, сердце колотилось, отдавая глухими ударами в уши, словно эхо в колодце, она осознала, что не имеет права оставить сына одного, нужно что-то менять. Ларина взяла себя в руки и жила ради сына, однако радости в жизни не прибавилась ни на йоту. Вот и сейчас она брела по набережной в сторону спуска к воде и не смотрела по сторонам. Все эти воздушные шары в комплекте с чужим счастьем её раздражали. Колдунья знала, её лимит счастья давно исчерпан. Ведьма попыталась отвлечься. Она подумала сперва о Екатерине, конный экипаж которой не раз проезжал здесь, о том, как императрица прогуливалась по этим улицам, слушая, о чём говорит народ, и о том, что этой Великой женщиной была её Джулия. «Джули» — сладким эхом отозвалось в голове и тут же тягучей жижей из сладости перетекло в горечь. Таня закусила губу, через секунду ощутив привкус крови во рту. С момента их последней встречи, через несколько дней после финала «битвы», прошёл не один год, но Татьяна больше ничего не слышала о Ванг. Как она, что с ней, может её уже и вовсе нет в нашем варианте вселенной. Почувствовав, что вода на щеках уже не дождь, а слёзы, Ларина вновь попыталась «настроить мысли на другую чистоту» и подумать, например, о том, что когда-то в этом самом небе над Петербургом летел воздушный шар, а в его плетёной корзине беззаботно целовались цесаревич и его возлюбленная Матильда Кшесинская… Однако, как не старалась Таня, её собственное подсознание играло с ней, заставляя вновь и вновь думать о прошлом, воспоминания о днях, когда они были вместе, грели и сжигали душу одновременно. Вот они с Джулией не спеша гуляют по этой самой набережной. На дворе золотая осень, ночью прошёл дождь, и в воздухе пахнет кострами и прелой листвой. Солнце ещё не остыло и пытается отдать последние остатки тепла горожанам. Они о чём-то говорят, и Джулия согревает её холодные пальцы в своей ладони. Вдруг сказанное Джулией ей не понравилось, и Таня, обидевшись, надула губы. Поцелуй. Мягкий, тёплый, с привкусом табака, но всё равно безумно сладок. Дом. Её уютная кухня, с синими шторами, вишнёвый штрудель и две чашки кофе. Ванг внутренне плюётся, но молча пьёт, по её мнению, Ларина никогда не умела варить вкусный кофе. Горечь на губах то ли от сигарет, то ли от предвкушения скорого и неизбежного расставания, и даже сладость вишни не способна заглушить её. Глаза. Зелёные глаза Джулии напротив. Они смотрят куда-то в душу, выворачивают нутро наизнанку, успокаивают, убаюкивают, заставляя забыть обо всём на свете. Голос, такой же убаюкивающий, Джулия уже битый час пытается убедить её в том, что в этом варианте она должна прожить совсем другую жизнь, в сценарий которой никак не вписывается дух хаоса. Тане больно, но она соглашается. Тайком залезть в чемодан к Джулии и улететь с ней в Ригу всё равно не выйдет. Оставалось смериться и ждать, когда они обязательно встретятся в ином варианте вселенной. Вот только ждать у Лариной почти не осталось сил, и сегодня она вновь шла к быстрым водам Невы, дабы снова попросить у них взаймы, совсем немного, чтобы хватило хотя бы дожить до весны. Ведьма присела на корточки и, опустив ладони в воду, что-то зашептала губами, прося у воды забрать её усталость и слёзы и дать ей немного жизненных сил. Протерев мокрыми ладонями лицо, Таня вновь оглянулась по сторонам. Улыбки, валентинки, шарики в форме сердец, признания в любви. Любовь. А какая любовь сейчас в моде, в век цинизма и материальных ценностей? Что люди знают о ней? И почему всё чаще вспоминают о тех, кого любят, лишь четырнадцатого февраля? Впрочем, Таня и сама мало что знала о любви. Представляла её себе так, как пишут в детских сказках, а любовь между двумя женщинами и вовсе казалась ей дикостью. Но появление Ванг перевернуло с ног на голову её мировоззрение и стёрла все существующие в её голове идеалы и нормы морали. Ларина осознала, что возраст, пол и многие другие аспекты, которые кажутся людям важными, на самом деле не имеют никакого значения, ибо всё в этом мире иллюзия. С Джулией было порой невыносимо ужиться, но без неё было просто невозможно. Все эти месяцы, что они провели вместе, она была для Тани воздухом. Ведьме казалось, что смотреть в зелёные глаза Джулии она может бесконечно. Просто смотреть в глаза, держать за руку и молчать, для любви слова не так уж и важны. Питерская ведьма бережно хранила в памяти каждую секунду, что они были вместе, и очень боялась хоть что-то забыть. Она была счастлива рядом с ней. Рядом с этой замкнутой в себе и слишком сложной для этого погрязшего во лжи мира женщиной. Счастлива, как никогда в своей жизни. Отныне Татьяна точно знала, что такое любовь. Любовь — когда тебе хочется жить. Простить все обидчиков, отказаться от мести врагам и просто жить. Творить, совершать безумные поступки, смеяться, прыгать по лужам босиком и обязательно сделать счастливыми всех вокруг. Любить — когда ты не просто мучительно встаёшь по будильнику и идёшь на ненавистную работу, мечтая лишь дожить до конца рабочего для, до завтра, до субботы, до Нового года и до того момента, когда, может быть, станет лучше. Любить — чувствовать, как по венам течёт кровь, знать, что день прожит не зря и завтра будет ещё лучше. Любить — знать, что в бушующем океане жизни ты теперь не один. Любить — это не требовать чего-то за свои чувства, а просто дарить их, ни за что-то, а вопреки любым преградам на земле. Истина проста — абсолютно любой человек в мире достоин того, чтобы его любили вместе с его недостатками и проблемами, взглядами на жизнь и принципами. Однако, как и у всего в этом безумном мире, у любви давно появились свои стандарты и модные тенденции. Те, кто под эти стандарты не попадал, чаще оказывались последними в очереди за счастьем, а право быть любимыми им приходилось заслуживать ежеминутно. И только Джулия показала ей, насколько глупы люди и что в этой вечной иллюзии действительно важно. Но даже показав ей истину, она не смогла остаться рядом, давая Тане шанс прожить совершенно другую жизнь. Таня пыталась, честно. Вышла замуж, до последнего пыталась стать матерью. Но без её поддержки и тихого: «Ларина, успокойся», у ведьмы ровным счётом ничего не вышло, и теперь она сидела на корточках у самой воды, и горькие слёзы смешивались с каплями, падающими с неба. Воспоминания о Джулии, об их счастливых днях, о тех рассветах, что они встречали, обнявшись на старом скрипучем диване, душили ведьму всё сильнее, словно кто-то обмотал вокруг шеи тяжёлую цепь. Рыдания становились всё громче, проходящие мимо люди оглядывались на неё всё чаще. А ей хотелось сделать шаг, упасть в холодную воду, и всё. Всё. — Что, всё, Ларина? — раздался вдруг за её спиной голос, который всё это время жил в её голове. Татьяна решила, что от постоянных переживаний просто сошла с ума, слишком сильно хотела, чтобы Джулия была рядом. Но прежде, чем сдаться в сумасшедший дом, решила обернуться. Если слух врал, то глаза врали тоже. Да, похоже ей действительно пора к врачу, слуховые галлюцинации можно списать на её необычные способности, а вот зрительные. Татьяна, осторожно коснулась пальцами бледной щеки Джулии, по телу сразу побежали тысячи мурашек, как же она соскучилась по этим прикосновениям, как давно не ощущала этой нежной кожи. Даже если это сумасшествие, она не позволит себя вылечить, согласится в нём жить. На неё смотрели всё те же зелёные глаза, но смотрели со злостью, как строгая мать смотрит на провинившегося ребёнка. — Так и знала, что тебя нельзя оставить одну, — заговорила Ванг, как всегда спокойно, но в голосе слышались стальные нотки. — Что ты сделала со своей жизнью, Ларина? — Джули… это ты? — только и смогла выговорить Ларина вместо ответа. Поняв, что перед ней не мираж, Таня припала к её груди и крепко обняла, уткнувшись носом в ворот пушистой шубы, от которой приятно пахло изысканным парфюмом. — Джули, — ведьма вновь начала плакать. — Успокойся, Ларина. Пошли домой, а то совсем замёрзла, — Ванг крепко взяла её за руку, — только кофе варю я, ты совершенно не умеешь это делать. Колдунья безропотно кивнула, крепче вцепившись пальцами в руку. Она всё ещё боялась, что это мираж или сон, и вскоре она проснётся. Впрочем, если так, она предпочла бы не просыпаться вовсе.***
Москва, как и северная столица, жила атмосферой всеобщей любви. Маленькое уютное кафе на старом Арбате было переполнено влюблёнными парочками. Все они были так заняты подарками и признаниями, что никто не обращал внимания на девушку, одиноко сидящую в углу. Мэри горько плакала, слёзы капали в стакан с колой, и она даже не пыталась их вытереть. Если у питерской ведьмы Лариной всё наладилось, то у эстонской ведьмы, похоже, не было таких перспектив. Два часа назад они с Сашей сильно поссорились, и это при том, что встретились они совершенно случайно. Ей бы не принимать близко к сердцу слова бывшего возлюбленного, однако Шепс всё ещё мог задеть её за живое. Да и потом, оказаться совершенно никому не нужной в день влюблённых вдвойне обидно. Теперь она сидела за неприметным столиком у окна, изредка вытирала нос рукавом и до скрежета в зубах ненавидела всех этих людей за то, что они были счастливы. Ей казалось, что все они лгут. Никакой любви на самом деле не существует, ну, или она давно вышла из моды, её заменили на один день в году и тысяча и одну розу. Гецати пришёл в это кафе, как всегда, пообедать. Оно находилось рядом с клиникой, в которой он работал, и кухня здесь была неплохой. Мужчина удивился, обычно в это время дня здесь немноголюдно, а потом вдруг вспомнил, что сегодня необычный будний день. Провидец уже хотел уйти, он не любил большие скопления народа, как вдруг заметил её. Константин был так воспитан, что просто не мог пройти мимо рыдающей навзрыд женщины, тем более она показалась ему знакомой. Он всё ж рискнул пройти вглубь помещения и, посмотрев поближе, узнал её. Мэрилин Керро, легендарная эстонка, предпринявшая три попытки, но так и не достигшая победы. Гецати не сразу двинулся к ней, для начала он попросил у официанта две чашки кофе и клубничное пирожное. — Мэрилин, добрый день, — раздалось над ухом. Эстонка подняла голову и, пару секунд просидев с открытым ртом, принялась протирать красные от слёз глаза в попытках привести себя в порядок. — Можно присесть? Меня зовут… — начал было провидец, решив, что ведьма не обязана знать всех участников «битвы». — Я знаю, Константин, — перебила она мужчину, нервно копаясь в дамской сумочке, — вы победитель восемнадцатой битва, так? — Верно, — еле заметно улыбнулся Гецати, а в это время официант принес заказ. — А? — ведьма развела руками — Терпеть не могу, когда женщина плачет, тем более в день всех влюблённых, — он поймал на себе её удивлённый взгляд, — обещаю ни о чём не спрашивать, давайте просто выпьем кофе. Мэри знала его лишь понаслышке, видела пару фото в сети, даже на финале её тогда не было, она передала финалистам видеозапись. Однако Константин излучал уверенность и с первого взгляда располагал к себе так, что вопросов не оставалось, и она решила их не задавать. Мужчина сдержал обещание и не спрашивал о причине её слёз. Они говорили на отвлечённые темы: о магии, о детстве и краях, откуда они родом. И то ли кофе подействовал, то ли она попала под обаяние красавца осетина, но Мэри согрелась, ушла тревога и высохли слёзы. Все слова, сказанные Сашей, были уже не так обидны, а сотни маленьких светлячков снова зажгли свет в её душе. Из-за туч вышло солнце, словно напоминая, что до весны осталось совсем чуть-чуть, все эти люди уже не казались Мэри такими ужасными, теперь она была счастлива вместе с ними. До конца обеденного перерыва ещё оставалось время, и Костя настоял, что подвезёт девушку, если не до дома, то хотя бы до нужной остановки. И вновь Мэри не стала возражать, безропотно на всё согласившись. — Мэри, вот, возьмите, — притормозив, где она попросила, мужчина протянул ей визитку, — захотите выпить кофе — звоните. И не плачьте, улыбка вам больше идёт. Щёки девушки залились румянцем, на них появились причудливые ямочки. Смущаясь, она почти не смотрела ему в глаза. Когда их ладони соприкоснулись на мгновение, Мэрилин, кажется, перестала дышать, пытаясь угомонить тысячи мурашек, тут же побежавших по всему телу. Всё так же смущаясь, эстонка прошептала: «Спасибо», — и выскочила из авто. Возможно, эта визитка, что была сейчас в руке у Мэрилин, затеряется в стопке сотен других, и она благополучно забудет о ней. А может быть, сохранит и однажды даже позвонит по номеру, указанному на ней. И кто знает, может впоследствии этот звонок станет чем-то большим, чем-то настоящим. Настоящим, искренним, без камер и журналистов, без тысячи назойливых глаз вездесущих поклонников. Без шаблонов и ярлыков. Не будет больше «Гецаровых», которых так хотят видеть фанаты, и «Шерро», которые отныне живы лишь на просторах сети и в мечтах всё тех же фанатов. Будут просто Мэри и Костя, и любовь, которую они уж точно не выставят на показ. Любовь, только для двоих, чистая и светлая, ни за что-то, а просто так, ни четырнадцатого февраля, а всегда. Любовь, которую пора бы вернуть в моду, и тогда этот мир ещё можно будет спасти.