Sweet Life

Шастая между стеллажей, парень заполнял корзину продуктами которыми надеялся вечером поужинать. Брюнет набирал в основном полуфабрикаты и алкоголь, редко разбавляя этот набор здоровой пищей, которую когда-то ему постоянно готовила любимая девушка. Настроение было разбитым, как и весь последний месяц и его внешний вид этого даже не скрывал. Небольшая полутора недельная щетина, темные мешки под глазами, хмурый и неопрятный вид. Казалось, что по нему явно кто-то усердно потоптался, но загвоздка была в том, что он сам с собой это и сделал. Решаясь взять горького шоколада, который научила любить его она, он свободно шагает к отделу со сладостями. Перебирает зашарпанными конверсами к седьмому отделу, надеясь быстро найти желаемое и уже снова оказаться в родных четырех стенах, чтобы снова влить в себя расслабляющий разум и отпускающий все страдания алкоголь. В нескольких шагах до нужного ему места он начинает слышать знакомый смех и такой же знакомый голос, что даже волосы на всём теле встают. В горле мгновенно образуется неприятный ком, а руки почему-то дрожат и потеют. Брюнет пытается уйти, сбежать, лишь бы только не видеть то, что скрывают высокие стеллажи, но ноги сами ступают навстречу к причине собственной боли. Хотя очнись парень. Сам ведь отпустил. Сам и причинил себе боль. Старается выглядеть непринужденно и расслабленно но, встречаясь взглядом с первой и единственной любовью, теряет ранее построенный образ. Смотрит, не моргая на её радостное лицо не обращая внимания на рядом стоящего лучшего друга, такого же радостного и счастливого. В её глазах он выглядит слишком жалким, сломанным и теперь никому не нужным, но почему-то до сих пор любимым. Она не смотрит назад в прошлое, где тот успел причинить ей всю гамму боли, не смотрит туда, где обещал любовь до гроба, а после разбил парой слов. Девушка смягчает взгляд и, держа в руках коробку конфет, выбирается из тележки, куда её усадил шатен. – Привет, Крис, – тихо произносит она, немного улыбаясь. Шистад слышит протяжное имя из её уст и вздрагивает, вспоминая, как судорожно она произносила его в тот последний раз, когда они виделись. Помнит, как она просила его остаться, но тот только с сожалением покачал головой и покинул её квартиру. Он легко променял её на свою любимую разгульную жизнь. И теперь без неё жизнь вообще кажется черно-белой. – Привет, – хриплым практически осипшим голосом сказал он. – Эва, Вильям. Его друг только кивнул и, поджав губы, смотрел, как бывшая, на первый взгляд, идеальная пара прожигала друг друга взглядом. И Магнуссону было немного неприятно от этого. Потому что он видел там любовь. Он видел, как смотрела на Шистада Эва и завидовал брюнету, потому что ни разу не замечал такого предназначенного ему взгляда Мун. Да и они всё ещё с рыжей друзья. И он не уверен, что когда-нибудь этот статус поменяется. Поэтому шатен молча уставился на полки с шоколадом, не желая видеть их молчаливый диалог взглядами. Потому что там было что-то большее. Рыжая, прикусив внутреннюю сторону щеки, старалась сдерживать слезы, которые уже легко наполняли её глаза. Старалась не показать то, от чего так яро избавлялась последнее время. Она не хотела расстраивать Вильяма, который помог ей выбраться из ямы, куда её отправил Шистад. А Крис просто стоял и смотрел. Он желал прикоснуться к ней снова как раньше. Желал целовать долго и жадно. Хотел обнять её, вжать внутрь себя и так и уйти, больше никому не отдавая. Но он продолжал смотреть и молчать. – Мы тут с Вильямом шоколад покупаем, – зачем-то говорит ему она. – Сегодня собираемся устроить киновечер. А ты же должен помнить, как я люблю сладкое при просмотре любых фильмов. Он помнит. Прекрасно помнит все, что любит она. В три часа ночи пьяного и под дурью его подними и Шистад без запинки расскажет её любимые цвета, предпочтения в еде и напитках, любимые кинокартины и любимых музыкальных исполнителей. Крис не так помнит день рождения собственной матери как то, что любит она. – Да, припоминаю, – шепчет брюнет, не сводя взгляда с рыжеволосой. Брюнет старается изо всех сил сдвинуться с места и взять грёбанный шоколад с полки после чего, наконец, уйти и выдохнуть. Но он всё стоит, заставляя легкие сжаться от недостатка воздуха, стоит неотрывно глядя возлюбленной в глаза. Крис бы и хотел уйти, но думает, что пока есть шанс, то можно насладиться ей, её небольшой улыбкой и взглядом который почему-то его не осуждает, а наоборот смотрит, как и раньше – влюбленно. – А ты, – рыжая прикусывает губу, не зная, что именно у него спросить, чтобы ещё ненадолго задержать. – Как ты живешь? Как и хотел? Не зная того бьет по самому больному. Крис невольно давится воздухом и прикрывает глаза прокашливаясь. Хотя сам понимает – заслужил. Ушел, променяв на сотню шлюх ту девушку, с которой раньше проводил вечера в обнимку, так же как и сейчас Вильям. Променял сладкие, долгие и наполненные чувствами поцелуи, на короткие и противные с неизвестными ему однодневками. Пожелал лучше жестко втрахивать в кровать блондинок и брюнеток, не рыжих, она была исключением, чем заниматься любовью с тем самым единственным исключением. Сам захотел видеть блядей в толстовках с красным выделенным его именем, чем любоваться Эвой в собственный вещах, которые никто кроме их двоих и не носил. Он пожелал одинокие вечера, пустой дом и полную свободу, нежели наполненные теплом, любовью и их разговорами вечера. Дом, в котором присутствуют её вещи, заразительно звучит её смех и витает её запах. Ну и отношения устанавливающие ограничения и лишая его той самой свободы, но лишь на ту часть, которая смогла бы причинить ей боль. – Сойдет, – врет, не краснея Шистад. Ему бы хотелось крикнуть, что все плохо, что все просто ужасно, но он почему-то не хочет давить на жалость. Брюнет не спрашивает как у неё жизнь, потому что видит, что она счастлива. Но видимо он разучился читать чувства в её глазах, которые идентично схожи с его. Говорит что-то о том, что спешит и подходя к полке с любимым шоколадом поникает, не находя даже и одной плитки. Глубоко выдыхает думая, что слишком много он успел испытать и почувствовать за то время пока добирался до пустой полки. Разворачивается и быстро прощаясь, уходит к кассе, игнорируя все завывания поломанного собственными руками сердца. Не слушает голосов своих ангела и демона, сидящих на собственных плечах, которые яро ему шепчут вернуться и извиниться за все свои грехи и оплошности, чтобы хотя бы легче стало жить. Крепко сжимает пластмассовую ручку корзины, чувствуя покалывания на кончиках пальцах, прямо как раньше, когда такое же происходило даже при легком касании к Эве. Но сейчас все это вызывало у него раздражение. И боль. Он видел, как она улыбалась Магнуссону. Он видел, как блестели её глаза. И ему этого было достаточно, чтобы понять, что она счастлива и что она пережила всё то, что сейчас происходит с ним. Упирается взглядом в линию касс, до которых осталось семь-восемь метров и, не наблюдая очереди, выдыхает, понимая, что уже через пару минут окажется на холоде, а следом и дома. Но у судьбы на него другие планы, которые нагло хватают его за руку и разворачивают к себе лицом. Слишком близко. Непозволительно близко. Практически губы в губы. Он боится вздохнуть, а так же боится двинуться. Он впервые так близко к ней. И ему впервые после её потери так хорошо, особенно чувствуя её шоколадный запах, которым она вся пропиталась благодаря средствам гигиены и косметическим. Чувствуя своими губами её дыхание на своих, брюнет прикрывает глаза, чувствуя как всё нутро выворачивает. И как все органы сжимаются словно гармонь. – Ты ведь хотел горький шоколад? – прошептала Эва, всё так же обдавая его губы своим дыханием. Крис не сразу понимает, что она ему говорит. Он слишком сосредоточен на горячем воздухе, на кипящей крови, на сердце которое только и успевает делать кульбиты. Совсем немного приоткрывает глаза, замечая, что Мун совершенно не сдвинулась с места и получает ещё одну волну жара. – Держи. Мы взяли последнюю. Но я знаю, как ты его любишь. Поэтому возьми. Она снова делает это. Она снова жертвует чем-то своим. Пусть даже это настолько ничтожная мелочь по сравнению со своим сердцем, которое в прошлый раз у него тоже получилось забрать. – Ты ведь тоже его любишь, – еле слышно говорит он. Теперь полностью распахивая глаза, смотрит, как она почему-то начинает улыбаться. Смотрит и видит ту Эву, с которой был счастлив когда-то. И которая была счастлива с ним. Рыжая кивает и скидывает плитку горького шоколада ему в корзину. Следом поднимает руки, медленно укладывая ладошки, которые он чувствовал, дрожали, на скулы. Мун ощущает колющуюся щетину, которая при ней отсутствовала. И чувствует, как он весь горит. – А ещё я тебя люблю, – девушка вновь наступает на одни и те же грабли. И она не уверена как больно будет в этот раз. Она уверена только в том, что сейчас поступает правильно. И этого достаточно. Крис начинает осознать всё после её слов, только когда она его целует. Так трепетно. Еле касаясь. Будто боясь. Но как только слышит громкий удар пластмассы о пол и следом ощущает крепкие ладони на своём лице, то опускает всю робость и целует смелей. Шистад же просто сходит с ума. Брюнет, наконец, ощущает любимые губы и их шоколадный вкус. Он, наконец, чувствует сладость, а не ту горечь, которая начала преследовать его после потери возлюбленной. А в голове он до сих пор прокручивает слова Мун, которые сумели в одно мгновение снять всю ту боль, что пронизывала до самых костей. Оба чувствуют, как в легких не остается воздуха и оба никак не могут отстраниться. Им так мало друг друга после долгого расставания. – Прости меня. Я такое ничтожество, – он судорожно покрывал всё её лицо маленькими поцелуями, вызывая давно забытую ею искреннюю улыбку. – Прости за то, что ушёл тогда. Прошу, прости, если смож… – Я уже простила, Крис, – шепчет она, останавливая его. Льнет к его щеке, крепко обнимает, прижимаясь к такому родному и теплому телу. – И надеюсь, что не допустила этим старую ошибку. – Нет. Я больше не оставлю тебя, – выдыхает он смыкая дрожащие губы следом. Чересчур сильно стискивает в своих руках боясь того что это снова окажется каким-то сном. Боится, что это вновь окажется пьяным бредом. Но он чувствует её руки, поглаживающие его спину, чувствует теплоту её нежной кожи на своей. И успокаивается, но не отпускает. Не может. – Я больше не посмею потерять тебя. Ни в этой жизни.