----------------------------------------------
— Чёрт, горячо! — Кувабара подметил прямо в момент перед тем как Савамура приложил холодную банку с газировкой к опухшему глазу Кувабары. Когда банка соприкоснулась с его лицом, Кувабара вскрикнул, дрогнув от холода и боли, которую принесла банка. — Блин, жар — всё, на что ты можешь жаловаться? — спросил Киришима, сморщив нос, когда он посмотрел на Кувабару, — твоё лицо не в лучшем состоянии! Окубо грубовато толкнул своего более высокого друга и послал Киришиме ясный взгляд: «завались!» Кувабара рассмеялся, его глаза проследовали за уходящим силуэтом зелёной униформы. Плечи фигуры были опущены, как будто вес мира раздавливал их… наверное, так и было. — Этот парень — задира… — Кувабара присвистнул с несмутившимся восторгом в его голосе. — Земля призывает Кувабару! — Савамура ухмыльнулся, махая рукой перед лицом Кувабары, его тон отяжелён недоверием и неодобрением, — этот пацан втоптал тебя в тротуар! Ты чего лыбишься?! Кувабара рассмеялся. — А, ребята, вы не поймёте этого… я просто… — Кувабара пытался подобрать слова, но не было слов, что могли описать то, что он чувствовал. Это была его первая драка, которая прошла нелегко. Первый раз, когда он проиграл; первый раз, когда он не одержал победу, которая оставила бы его пустым и желающим чего-то, чего он не мог назвать. Через его опухшие веки, он проследовал за зелёной униформой, пока она не скрылась. — Завтра, — сказал наконец Кувабара, — завтра я снова подерусь с этим парнем! Я подерусь с ним опять, и выиграю! — Ты тронулся, — фыркнул Киришима. Кувабара пропустил его слова мимо ушей, глазами задержавшись там, где когда-то была зеленая униформа. — Кто-нибудь хоть раз слышал имя этого паренька? — Что-то там типа «Урамеши», я думаю… — Урамеши, хм?.. Урамеши.----------------------------------------------
Он смотрел на солнце. Это забавно… неужто… неужто он ничего не делал всего минуту назад? — Нет! В воздухе повис срывающийся крик, отрывая глаза Кувабары от неба вниз, на грудь. Рука впивалась пальцами в его плоть. А. Точно. Он моргнул, когда шок начал постепенно стихать и боль обрушилась. Как только он начал осознавать, что нашпигован на руку Тогуро, тот грубо выдернул её. Красная гвоздика расцвела на груди, колеблясь в воздухе за мгновение до того, прежде чем брызнуть мокрыми пятнами на землю. Цвета вспыхивали вокруг него, воздух потяжелел, а по его коже прошлись мурашки от холода, когда палящее солнце било его сверху. Такой ли была смерть? Затуманенными глазами он искал лик своего величайшего соперника и величайшего друга. С этого расстояния Кувабара не мог развидеть лицо Юске, но он мог разглядеть неопрятно зализанные назад чёрные волосы. — Ладно, Урамеши… Усилие, чтобы заговорить, заставило его стошнить. Для него было удивительным то, что это не харкотина, а лишь больше крови. Рука прилегла к груди — он должен был заделать эту рану. У него оставалось много чего сказать… — Всё на тебе… я сделал всё, что было в моих силах… — Кувабара поволочился к Юске. Цвета мира стали мокрыми и размылись разом. Кувабара продолжал говорить, даже не зная, что он плёл. Он просто сосредоточился на размытой фигуре лучшего друга перед ним. Он должен был поговорить с ним… у него было так много всего, что он бы хотел сказать. Самым важным было то, что Кувабара не хотел, чтобы его друг сдался. Если Кувабара перестанет говорить… может, Юске сдастся? Кувабара не мог объяснить это чувство…, но если он… он перестанет обращаться к Юске, если он просто уйдёт… что-то внутри него подсказывало, что Тогуро одержит верх. В какой-то момент Кувабара больше не смог различать силуэт его друга… и он тяжело опустил руку. Он сказал, что ему надо было… он был уверен, даже не помня слов. Белая вспышка солнца ослепила его, когда земля подступила и встретила Кувабару со всей силы. Когда он был сметён в бессознательное состояние, он знал о мощной бушующей силе, взрывающейся вокруг него. Это заставило его подумать о Юске, и темнота одержала верх, утягивая Кувабару в объятия молчаливой черноты.----------------------------------------------
Кувабара звучно хмыкнул, когда его пихнули в песок. Смех его лучшего друга и девчачье хихиканье заставили его улыбнуться. Мокрый и холодный от пляжной воды, Кувабара наклонил свою шею и взглянул на двоих, которые радостно взгромоздились у него на спине, словно у себя дома, вжимая его в мокрый песок. — Угх, вы тяжёлые! — пожаловался Кувабара. Кейко ахнула, залив щёки румянцем, брызнув на Кувабару солёной холодной водой. — Верни свои слова назад! Я такая же лёгкая, как пёрышко! — Я не такой! — Юске дьявольски хрюкнул, нажимая локтём на спину Кувабары. Кувабара ухмыльнулся, даже несмотря на костлявое давление на свой позвоночник. Конечно же он лгал… по сравнению с тем, как он счастлив, эти двое совершенно ничего не весили. В мучительной досаде Кувабара хмыкнул, бормоча бессвязные жалобы, пока Кейко продолжала оспаривать свой вес, а Юске продолжал давить локтем в его позвоночник. Смех Курамы привлёк его внимание, и Кувабара послал аловолосому усмешку, когда Курама начал направляться к ним. Ботан, Юкина и Шизуру хохотали по поводу чего-то на заднем плане. Кувабара был готов поспорить, что это было как-то связано с его нынешним состоянием. Этот день был практически совершенным. Солнце скрылось, день был тёплым, а теплота того, что Юске вернулся домой заполняла пустой пробел, который был постоянным на стороне Кувабары за последние несколько лет. День был практически совершенным. Ему лишь нужен был ещё один раздражитель. Словно получая ответ на его зов, Кувабара почувствовал знакомое присутствие. Он не прислушивался к гоготу Юске и девчачьим жалобам Кейко, и наклонил голову в поисках источника привычной ауры. Прямо позади его сестры и девочек, растягивая шаг и состроив безразличное лицо, шёл Хиэй. Кувабара ухмыльнулся. Теперь день был совершенным. — Юске, не надо! — пискнула Кейко в протесте. Юске поднялся на ноги, и рухнул на Кувабару, вжимая локоть в его спину. Душераздирающий крик боли Кувабары вызвал поток сиплого хохота.----------------------------------------------
Прогнувшись в спине настолько, насколько это было можно, Кувабара потянулся, тряхнув уставшими костями и громко зевнул. Его неожиданное движение испугало его серого кота, который подпрыгнул и обернулся, посмотрев на него так, словно он совершил преступление. — Чего? Боже… — Кувабара хохотнул, кот вздёрнул нос и начал уходить от него. — Трусишка! — Кувабара позвал высокомерную зверушку. Конечно же кот не обратил на него внимание. Кувабара посмеялся от своей забавы и поправил одеяло на своих плечах. Это был оживлённый зимний денёк, и небо заволокли облака. Не частичка солнца, но голые деревья и остатки льда после последнего шторма сделали всё похожим на то, словно они были окутаны тусклым белым светом. Кувабара вскочил, и чуть не оступился. Его старые кости затрещали, когда он встал слишком быстро. Он гадал, что длинная жизнь в сто три года сотворит такое с человеком. Но даже несмотря на несколько спотыканий тут и там, и, возможно, моментальные провалы в памяти, Кувабара был подвижный и резкий, как и в четырнадцать. Притянув одеяло ближе к себе, он начал идти. Он не планировал заходить слишком далеко, просто прогуляться по двору святилища. Юске подарил ему старинную святыню Генкай, находя её подходящим местом для наследования ещё одним экстрасенсом. Его мысли словно унеслись ветром к его другу, и Кувабара резко усмехнулся. Юске, Курама и Хиэй должны были сегодня навестить его, и, возможно, даже их другие друзья. Это была была бы очередная тусня всей ватагой здесь! Ботан и Коэнма уже заглядывали с утра; эти двое заскакивали к раннему утреннему чаю, чтобы поболтать о том-сём. Это было неожиданное, но приветствуемое посещение. Ботан была как всегда жизнерадостной, щебечущей обо всём, и Коэнма будет перебивать каждый раз со своими пятью копейками о чём-то или с нотками напыщенности. Это заставило Кувабару закатить глаза, когда он его слушал, но привычность поведения Коэнмы согревала Кувабару изнутри и снаружи. Около десяти лет назад Кувабара перестал тренировать молодняк на службу к Коэнме, и иногда было довольно тихо в храме. Не то чтобы кучка его учеников не продолжали наведывать его… Чёрт, некоторые даже пытались переехать в святилище, чтобы «помочь» Кувабаре. Кувабара разогнал их, пригрозив ученикам, что он покажет им, где раки зимуют, если они ещё раз попробуют сделать предложения про заботу о нём. Они хотели только хорошего, но он чувствовал себя прекрасно сам. У него была прекрасная жизнь… и он отлично позаботился о себе и своих друзьях. Они в свою очередь, заботились о нём… Кувабара не видел причин, по которым бы ему понадобилась какая-то ещё помощь. Он лелеял своё время уединения в святилище, как и возможность жить в одиночестве. Пятнышко света привлекло его внимание. Он взгянул вверх, и улыбка растянулась на его морщинистом и старом лице. Солнце начинало выглядывать. — Ах, хорошо-то! — Кувабара подметил, когда золотистый белый тёплый свет пробился сквозь тучи. Его улыбка не переставала расти, когда свет пролился на него и теплота заключила его в объятия; он позволил своему одеялу упасть на землю. Нежное мяуканье привлекло его внимание, и он посмотрел вперед. Подходящей к нему со стороны ступеней храма была белая кошка. У неё был самый чистый мех, который Кувабара когда-либо видел, и даже с этого расстояния он мог видеть большие золотые глаза. — Прекрасное существо… — прошептал Кувабара, когда кошка подошла к нему, чтобы присесть перед ним. Спокойствие овладевало над ним, а с ним — неохотное понимание и осознание. — Кувабара. Кошка медленно растянулась в человеческое обличье, молодую красивую женщину в кимоно с рисунком пиона. Это была не Ботан, но Кувабара знал, кто она, и почему она здесь. Он последний раз посмотрел на солнце, подумав о девчушке, чье имя звучало как кейк, и мальчишке, облепленном зелёными и фиолетовыми пластырями…, а затем предложил руку прекрасной женщине — джентельмен, как всегда. Рука об руку, она вела его к солнцу.